Грешник
Шрифт:
– Так! Успокойся. Иди в кухню, расскажешь все по порядку. И не выдумывай ничего. Скажешь тоже...
– скомандовал Глеб своей неожиданной гостье.
Каким-то чудом Карине удалось взять себя в руки. Она была сильной девочкой. Недолюбленной, капризной, в чем-то совершенно невыносимой, но сильной. И несмотря ни на что - порядочной. Девочка отстранилась и уже было послушно повернулась в сторону комнаты, как увидела Наташу.
– Я при этой... ничего говорить не буду!
– вскинулась тут же.
– Это она во всем виновата! Она!
– Не говори. Я тебя не приглашал, - пожал
– Не надо, Глеб Николаевич! Я... я к себе пойду.
– Наташа...
– Я к себе пойду!
И ушла. А он психанул. И знал же, что нет смысла на Каримову обижаться. Ну, ведь дурочка малолетняя. Да и не в курсе та их ситуации. А ведь все равно хотелось встряхнуть ее так, чтоб аж зубы клацнули. Какого хрена она вообще себе позволяет?
– В кухню иди, - рявкнул все же, с грохотом захлопывая дверь. Карина не испугалась. Демонстративно стащила туфли и, вздернув нос, пошлепала, куда было велено. Зараза. И куда только слезы делись?
– Ну, так ты успокоилась?
– Успокоишься тут! Я, может, в смерти человека виновата!
– Не улавливаю твоей логики.
– Ага. Как же... не улавливаешь! Я тебе рассказываю о том, что это она Рафика... того. А спустя несколько дней Лика погибает. Это Джамирев, да?
– в шоколадных глазах Карины снова блеснули слезы.
– Ты ему все рассказал?!
– Нет, - соврал Глеб, - с ним не так-то просто увидеться. Так что, выдыхай. Ни в чем ты не виновата. Просто пьяная обдолбанная малолетка не справилась с управлением. Только и всего.
– Лика не бахалась, - шмыгнула носом Карина, недоверчиво глядя на Громова. А мужчина с трудом удерживался от того, чтобы не выпроводить её в ту же секунду и не рвануть вслед за Наташей. Успокаивала его лишь мысль о том, что той сейчас наверняка хотелось побыть одной. А его настойчивость лишний раз бы ее травмировала.
– Слушай, это уже дело третье... Давай, успокаивайся. Напридумывала целый детектив.
– Ты правда думаешь, что Джамирев не причем?
– Ну, а что, я б тебе врать стал?
– Я так хотела тебе помочь, что не подумала о последствиях, - всхлипнула Карина, - а потом, когда это случилось...
– Ты в любом случае была бы не виновата. Лучше было бы, чтобы пострадали невинные?
– Невинные? Эта, что ли?
– спросила девочка, презрительно кивая головой в сторону коридора.
– У «этой» есть имя. И как я тебе уже говорил, происходящее её вообще не касается. Так, ладно. Мы вроде как все выяснили?
– Ты что, меня выпроваживаешь? В таком состоянии?
– У меня дела. А поплакать ты, если хочешь, можешь и дома.
– Козел!
– фыркнула девочка, спрыгивая с табуретки.
Глеб закатил глаза.
– Ничего нового. Давай, выметайся...
У них было своеобразное общение. Да. Но так уж сложилось. Он знал эту занозу, как облупленную, и как никто понимал, что расшаркиваться перед нею не стоит.
В противовес всем ожиданиям, Наташа вышла из своей комнаты сразу, как только Карина ушла. Наверное, услышала, как захлопнулась
дверь - эмоций их недавняя гостья не сдерживала.– Извини за нее...
Наташа лишь отмахнулась.
– Теперь мы можем ехать?
– И ты не хочешь знать, что случилось?
– удивился Громов.
– Я слышала начало разговора и все поняла.
Глеб задумчиво кивнул. И понимал ведь, что сейчас нужно отступить. Наташа не была настроена на общение. Об этом свидетельствовала вся ее поза. Отсутствующий, впяленный в стену взгляд и хаотичные движения рук, которыми она туда-сюда растирала собственные бедра.
– И что? Как... тебе далась эта правда?
– Эту девочку... получается, ее убили?
– Не исключено. Только знаешь, что? Это не наша вина, что бы там Карина ни думала. Из-за этой Лики уже пострадали невинные люди. Мы не могли этого допустить. И все сделали правильно. К тому же... её судьбу решали не мы.
Наташа кивнула. Схватила рюкзак и, потеребив тот в ладонях, спросила:
– Ну, так мы едем? Или наши планы...
– Нет. Все в силе. Может быть, ты доешь свой завтрак? Тосты остыли, но я могу приготовить новые...
– Не хочу. Поедем...
И они поехали. Наташа всю дорогу молчала, задумчиво глядя в окно. В палате мужа она сидела в тот день особенно долго. Держала его за руку и что-то беззвучно шептала. Громов заглянул пару раз, но не посмел прервать их. Своими тонкими пальцами она гладила синие вены на запястье Кирилла, время от времени перехватывала его безвольную руку и подносила к дрожащим губам. Смотреть на это было невыносимо.
Не то, чтобы это что-то меняло.
Громов мерял шагами коридор, отгоняя прочь суку-ревность. Неправильную, некрасивую. Ревность, на которую он не имел права. Но как объяснить это сердцу? Как совладать с собой и не ворваться в палату, чтобы это все прекратить?!
Дверь тихонько хлопнула. Громов оглянулся. Наташа осунулась и побледнела.
– Слушай... Может, ну его, это все? Поедем домой? Ты неважно выглядишь...
– Нет, нет. Все в порядке. Я... не хотела бы менять планы, если это возможно.
Наташа снова на него не смотрела. Да что же это такое? Громов нервно сглотнул. Дернул плечом, мол, как скажешь, и первым пошел по коридору.
Наташин дом оказался примерно таким, как Глеб себе его и представлял. Крыша прохудилась, голубая краска, которой когда-то здесь были выкрашены окна, облупилась, ступеньки, ведущие на крыльцо, прогнили, а само оно покосилось. Громов окинул взглядом прилегающую территорию. Улыбнулся, обнаружив вычищенный от травы пятачок посреди заросшего двора. Очевидно, здесь трудилась Наташа.
– Кирилл хотел продать этот домик... А я не согласилась. Может быть, если бы продала, он бы не вляпался...
– заметила Наташа, подковырнув носком старой кеды, выпирающий корень старой вишни.
– Даже не думай!
– вскинулся Громов, до этого с вниманием разглядывающий окрестности, - он столько денег проиграл, что этот дом и десятой доли бы не покрыл.
– Почему? Для кого я его берегла... Здесь только захирело все и покосилось...
– не слушая его, продолжала свой монолог Наташа.