Грешники, которыми мы стали

– Все хорошо,– шепчет он нежно, по– отцовски, положив свои руки по обе стороны от ее шеи, успокаивая.

– Что ты помнишь?

Ей нужно было пару минут, чтобы собраться.

–Мы бежали через лес. – Она морщится, словно готовится заплакать. Я фокусируюсь на промывании раны. – Я была с Эрити и Валери, пока мы не потеряли Валери, Эрити… она нашла нож, торчащий из пня. Она сказала, что он принадлежал ей, и что это, должно быть, Знак. Я не подумала расспросить ее, я была все еще в шоке от пожара. Она ударила меня, когда я отвлеклась.

– Давай проясним. – Кейси потирает виски. – Эрити нашла в лесу нож, который принадлежал ей, и затем ударила им тебя?

– Она хотела пожертвовать душу Джас божеству, которого мы видели. Она пыталась получить силу, чтобы попытаться сбежать из Передового Центра. – Говорю я.

– Хорошее объяснение, за исключением одного факта, божества Эрити не существует.

– У тебя есть лучшее объяснение того, что мы видели?

Конечно, его у него нет.

– Как она умерла? – Спрашивает Джас.

– Эрити?

Она кивает.

Кейси и я обмениваемся взглядами, и я возвращаюсь к своей работе.

– Не волнуйся об этом. Расслабься, и позволь Эвелин промыть рану,– говорит Кейси.

Я направляюсь к озеру и ополаскиваю белье, промывая рану уже чистой тканью. Я отрываю наименее грязную часть ее старой футболки и использую ее, чтобы сделать бандаж. Когда заканчиваю, говорю:

– Все готово. Старайся не двигать рукой.

– Я не знаю, смогу ли вообще чем– то пошевелить. – Хрипит она.

– Джас, ты не знаешь, кто– нибудь еще успел выбраться из дома?

Я думаю о Таннере и задаюсь вопросом, а должна ли о нем беспокоиться.

– Я была с Валери и Эрити, – говорит Джас. –Это все, что я знаю.

– Черт. – Кейси встает и идет к озеру.

Джас срывается. Рыдания содрогают ее тело, и я успокаиваю ее, удерживая, чтобы она не слишком много двигалась. Она кусает губу.

– Я хотела умереть. – Бормочет она. – Очень долго. Но уже не хочу. Я наконец– то не хочу, но теперь это неизбежно.

Я сжимаю ее руки.

– Не говори так. Ты знаешь, что не все здесь умрут.

Её взгляд говорит мне, что она знает, что я только пытаюсь подбодрить ее. По статистическим данным ПЦ мы все обречены. Некоторые бета– тесты не скрывают, что никто не выжил.

Трудно представить Джас, ненавидящую свою жизнь так, что она пыталась убить семью в процессе самоубийства. Я помню видео в поезде – вынесение приговора судом было сложным решением.

Джас была пьяна, но у нее была и клиническая депрессия.

– Могу я кое– что спросить?

– Что? – хрипит она.

– Почему ты хотела умереть?

Не самый подходящий вопрос, так как я знала ее только один день, но у нас вообще может не быть времени узнать что– то друг о друге.

Вся заплаканная, она не выглядит оскорбленной. Она отворачивается к озеру.

– Жизнь такая странная. Я росла беспомощной, никто не заботился обо мне. Не беспокоился, пока я не почувствовала себя живой, когда обо мне начали заботиться.

– Что ты имеешь в виду?

– Я училась в средней школе. Мои родители были вместе. Люди говорили, что я симпатичная. Никто не принимает депрессию симпатичной девочки всерьез. Они думали, что это тоска, или попытка привлечь внимание. «Проблемы с мальчиками». – Она все еще смотрит на озеро. – Это никогда не было «проблемой с мальчиками». Затем я сорвалась с цепи. Села за руль пьяной и сбила ту семью. Когда приехала в больницу, то увидела, на что похожа смерть.

– Это некрасиво.

– Не для той семьи. – Отвечает она. – Я уверена, она может быть красивой; нестись под откос... Но я не готова к этому.

Моё тело вспыхивает. – Я тоже не готова.

– Ты когда– нибудь влюблялась? – спрашивает она меня.

Я сильно кусаю свои губы и смотрю на горы, окружающие нас.

– Можешь не отвечать, если не хочешь.

– Конечно. Я была влюблена.

– Была ли ты влюблена, когда все это говно обрушилось на тебя?

–Была.

– Он бросил тебя?

Я пытаюсь что– то сказать, но не могу произнести ни слова.

– Прости.

– Не извиняйся. Все в порядке.

– Я бы хотела влюбиться, прежде чем умру. Мне хотелось бы узнать каково это.

–Не романтизируй. Любовь причиняет боль. Даже когда все хорошо.

Она ничего не говорит, и когда молчание между нами затягивается, я понимаю, что она заснула.

Я пытаюсь отдохнуть, но каждый раз, когда закрываю глаза, то вижу, как Эрити разрывается на части. Моё пребывание здесь не близится к концу. У нас есть двадцать девять дней в месте, которое не поддается законам логики, в месте, заполненном призраками и богами, которые могут взаимодействовать с нами. Могут убить нас.

Настоящая загадка — сколько дней у меня осталось, или чью смерть я еще увижу.

Я встаю и подхожу к берегу. Присев, плещу на свое лицо и проглатываю ледяную воду. На вкус она как кровь.

Возможно, Кейси прав. Возможно, я уже умерла, и это ад.

***

Наконец, отмытая, Джас спит на одном из одеял. Даже во сне она выглядит испуганной. Я умираю с голоду. Холодильник в домике был полон еды. Жаль, что я не поела. Жаль, что не подготовилась к чему– то подобному.

Кейси сидит у воды, глядя через озеро на горный хребет. Интересно, о чем он думает. Интересно, молится ли он относительно прощения, прежде чем его собственный демон появится.

Я оставляю Джас, чтобы присоединиться к нему.

Когда я сажусь, он смотрит на меня, но потом возвращается к озеру. Затем произносит:

– Почему ты помогаешь ей? Потому что думаешь, что твоя порядочность добавит тебе очков?

– Это не так.

– Так вот почему ты пошла посмотреть, что Салем действительно мертв, зная, что могла бы сгореть – все это ради шоу. И если бы за нами наблюдали, могли увидеть, что ты не ужасный человек.

Его слова задевают меня, хотя не должны. Я уже привыкла к этому. Так почему Кейси задел меня за живое, словно я и не создавала эмоциональных стен?