Грешники. Внебрачная дочь

— Какого черта, Мэл? Что пошло не так? — разъярённое рычание Итана сотрясает апартаменты. Вздрагиваю и тотчас замираю у его двери. Сердце ухает в пятки. Кажется, он не просто взбешён. В него вселился дьявол.

— Он должен был вернуться позже. Так мне сказали…

«Мелисса?» — удивившись знакомому женскому голосу, на автомате толкаю приоткрытую дверь. Желудок сразу же вяжется в тугой узел. Дыхание мгновенно покидает лёгкие. Шокировано пялюсь на знакомое лицо.

О, господи…

«А вы? Одна здесь или со своей половинкой?» — вспоминаю заданный мною вопрос и тут же прокручиваю в памяти ответ девушки:

«Мы недавно расстались… Я взяла тайм-аут в отношениях…»

«Недавно — это когда? Сегодня??? После нашей с Итаном встречи? Так, что ли???» — думаю об этом, и меня накрывает неотвратимой реальностью.

Так значит, платье Мелисса покупала для него? Планировала мириться?

Сколько времени они были вместе? Кто она? Очередная пассия для грязных утех?

В памяти всплывает его встреча с Сандрой. Откровенное на ней бельё. Развратный минет за дверью спальни…

Моё лицо мгновенно покрывается алыми пятнами, начинает гореть.

Задыхаюсь, вспоминая, с каким азартом он трахал её рот.

Зачем? Зачем я вообще об этом вспоминаю? Он свободен. Это его жизнь. Меня не должны волновать половые отношения Святого.

Мать вашу, какая же я наивная дура…

Нужно бежать отсюда без оглядки. Хватать Арса и лететь к дочке. Но прежде отдать Мелиссе цветы. В последний момент подавляю желание врезать ими по лицу экс-любовника.

Итан курит. Судя по количеству окурков в пепельнице — не первую сигарету. И, видимо, не последнюю.

Его руки трясутся, словно не за фильтр пальцами держится, а за оголенный электрический провод цепляется. Заметив боковым зрением движение двери, поворачивает в мою сторону голову. Глазами встречаемся — в груди происходит взрыв.

Мощный. Ядерный. Ослепляющий.

Пол становится зыбким как песок.

***

Я всё ещё стою на месте. Боюсь пошевелиться, сделать шаг, чтобы не уйти с головой в преисподнюю, которую для меня уготовили его глаза. Там, в зрачках — кромешный ад.

Смотрит — душу вытягивает. Готов испепелить.

За что? За то, что я давно не его?

За то, что живу своей жизнью?

Пытаюсь исцелить себя с помощью другого мужчины?

Три с лишним года я в одиночку растила нашу дочь! Вкладывала в неё всю свою душу и любовь! Ты от меня отказался!!!

Не вернул, когда бросилась под ливень сломя голову!!!

Тебе было плевать на мои чувства!!! На глупую девятнадцатилетнюю девочку, влюблённую в тебя по уши!

Чего ты хочешь теперь?

Душу? Сердце ты уже вырвал. Четыре года назад! Можешь станцевать свой победный танец.

Что же ты не ликуешь, Итан Сантуш?

Мало тебе? Мало???

Наш немой диалог затягивается на целую вечность. В голове столько мыслей скапливается. Нарастают как снежный ком. Одна хлеще другой. Хочу высказать всё, что накипело и в то же время не решаюсь сделать это при посторонних. Эмоции раздирают на куски, силы высасывают. Чтобы не рухнуть на пол, думаю о Нике. Завтра я её увижу. Отпуск окончен. Для меня, так точно.

— Мел, выйди, — затянувшуюся тишину нарушает зажатый низкий голос.

Оставаясь неподвижным, Итан смотрит на меня из-под сдвинутых бровей. В пальцах тлеет сигарета. Острый взгляд по живому режет. Каждый нерв задевает. Не выдержав зрительного давления, перевожу фокус на его девушку.

— Цветы не забудь, — протягиваю ей букет, когда ровняемся у выхода.

Мелисса растерянно раскрывает рот. Тушуясь, бросает вопросительный взгляд на Итана и снова переводит на меня. Переборов убийственную панику, улыбаюсь.

— Не переживай. Я надолго его не задержу. Переоденься. Думаю, платье Итан заценит. Приятного вечера, Мэл… — язвлю, испытывая душевную боль.

— Цветы не для неё, — неожиданно рявкает Святой. — Они твои. Прекрати строить из себя холодную суку. Этот образ тебе не идёт. За столько лет ты так и не научилась притворяться, — адресуемый мне посыл становится последней каплей.

Освобождаю проход, позволяя мулатке покинуть номер.

— Значит, твоя работа, — подойдя к Итану, впечатываю в него букет. От души. Вынуждая его пошатнуться и перехватить охапку одной рукой. Коробки с девайсами падают под ноги. — Ты хоть понимаешь, что творишь?! Даёшь отчёт своим действиям? Это беспредел! — повышаю тон, переходя на крик. Мне уже всё равно. Меня кроет. — Ты не имеешь права вламываться в мой номер без приглашения! Ты мне никто! Какого черта ты меня преследуешь? Что за гребаные игры, Итан? Ты охренел???

??????????????????????????— Не натрахалась? Чтобы кончить, пришла выебать мне мозг? — швырнув цветы на близстоящий диван, Итан тушит окурок. Затем уходит к бару. Достаёт из него непочатую бутылку виски. Открутив крышку, делает несколько жадных глотков из горлышка. — Выпьешь со мной? — протягивает мне спиртное, а я всё ещё стою, ошарашенная его заявлением. Оцениваю происходящее круглыми, как блюдца, глазами.

***

Каким был сумасшедшим, таким и остался. В глазах всё то же безумие полыхает. Готов свернуть мне шею. Так нельзя! Нельзя ревновать нелюбимую женщину. Это абсурд!

— Не хочешь, как хочешь, — поднеся бутылку ко рту, вливает в себя ещё дозу. — Сядь на диван, Эн. Нам нужно кое-что обсудить.

Итан подходит, чтобы направить меня за плечо к указанному месту, но я вырываюсь, отталкивая его.

— Например, мою интимную жизнь? — вспыляюсь в очередной раз, ощущая, как тело под халатом обдаёт кипятком.

Да как он мог? Как он мог устроить мне что-то подобное?

— Какое тебе дело до того, натрахалась я или нет? Да кто ты такой, чтобы корить меня за то, что я сделала? Это моё личное! Моё и точка! Понял?!!! — криком надрываю живот.

Злюсь и ненавижу его, но в итоге за нас обоих душа всмятку. Разбивается и болит. В груди нещадно ломит, рёбра выкручивает. Он видел. Видел нас с Арсом. Видел и всё это проглотил. Молча вышел из номера, как когда-то я из его квартиры. Сбежала прочь. К морю. Чтобы забыть…

Если бы ему было по хрену, его бы так не трясло. А его трясёт. Адски трясёт. Как и меня. И пьёт он не потому, что хочется виски нажраться. Я бы сама сейчас накатила грамм двести. Пьёт он, чтобы притупить давку гребаных эмоций. Их у него много. Так много. Через край прут. Вибрируют. Все на лице отображены. В каждой вздутой вене танцуют. Он всё также дико ревнует как тогда. Мимика, жесты, тон голоса, презрение в глазах…