Грешный

Уоллингфорд прижался к Джейн еще крепче.

— Только не прикидывайся, что твое тело истекает сладостной влагой не потому, что ты хочешь этого, — резко зашептал он ей на ухо. — Хочешь меня внутри своего тела, хочешь ощущать, как я тебя трахаю…

Джейн старательно отводила взгляд, но граф снова прижался к ней, вынуждая почувствовать, каким твердым и тяжелым он стал.

Напор возлюбленной поразил Уоллингфорда, оказавшегося укутанным длинными рыжими волосами, словно коконом.

— Джейн, — резко выдохнул Мэтью, глотая воздух и силясь найти нужные слова. Но эта юркая «серая мышка» удивила его силой и ловкостью своих тонких пальчиков. Прежде чем граф успел подумать, его запястья оказались в руках любимой. Суставы Мэтью коснулись спинки кровати, и он почувствовал, как что–то гладкое и холодное обвилось вокруг его кожи.

Джейн его связала…

В сознании Мэтью явственно всплыли события далекого прошлого. Он больше не находился в этом доме, с Джейн, он перенесся в темную комнату герцогского особняка. Сейчас Мэтью то ли томительно ожидал, то ли боялся скрипучего звука открываемой двери спальни.

Ослепленный неминуемым нападением, он боролся с нависшей над ним женщиной. Все еще находясь во власти мрачных видений прошлого, он все же понимал, что сейчас с ним Джейн, и не хотел причинять ей боль — как это было совсем недавно, когда она разбудила Мэтью, а он сбросил ее с кровати, разбив губу. Уоллингфорд не хотел, чтобы возлюбленная страдала, и все же он не мог позволить вовлечь себя в эту игру. Он не хотел подчиняться.

— Отпусти меня, — рычал Мэтью, отчаянно пытаясь вырваться из жестких пут, сковавших его запястья.

— Я хочу узнать тебя получше, Мэтью, хочу исследовать твое тело. Дотрагиваться до тебя так, как той ночью, в больнице. Я хочу ощущать тебя кончиками своих пальцев. И самое главное, тебе и самому это нужно, ты только и ждешь моих прикосновений! Тебе просто необходимо знать, что это происходит с кем–то, не с бездушным телом.

— Черт возьми, Джейн, мне вообще ничего от тебя не нужно! Тело Уоллингфорда на самом деле тосковало по ласкам нежных рук Джейн, но его разум яростно сопротивлялся им. Он не мог лежать здесь, такой беспомощный, со связанными руками! Не мог быть брошен на чью–то милость! Только не снова! Нет, больше никогда… Пытаясь вырваться из плена, Мэтью посмотрел наверх и увидел темно–красную ленту, которая была обернута вокруг горла Джейн, а теперь обвивала его запястья. Увидев себя связанным, он ощутил приступ паники и с удвоенной силой принялся вырываться, чувствуя, как слабеет узел из атласной ленты.

— Мэтти… — Ангельский голос прорезался сквозь пелену гнева, застилавшую его мысли, его зрение. — Позволь мне. Верь мне.

На глаза Мэтью опустилась повязка из другой атласной ленты.

— Джейн, нет! — застонал граф, почти умоляя ее. Он больше не мог выносить этой пытки.

— Тсс… — прошептала Джейн.

Она успокаивающим жестом провела кончиком пальца по губам Мэтью, заставив его вздрогнуть, почувствовав мимолетное прикосновение желанной плоти. Это прикосновение заставило тело графа вспыхнуть огнем. Уоллингфорд уговаривал себя глубоко вздохнуть, замедлить этот водоворот мыслей, роившихся в его сознании. «Это ведь Джейн!» — напомнил он себе.

Мэтью пытался сосредоточиться на облике любимой.

Руки Джейн скользнули по телу Мэтью, и он выгнулся, не желая, чтобы к его плоти прикасались.

— Не делай этого! — вскричал граф, презирая себя за то, что не может скрыть эту странную, неизведанную часть самого себя от возлюбленной.

Джейн ничего не ответила, лишь продолжала скользить своими мягкими нежными пальчиками по плечам и груди Мэтью. Он чувствовал, как учащается его дыхание, как напрягается его живот, как дрожат его мускулы — совсем так, как с тайной любовницей из прошлого, которая приучила его к порочной страсти. Которая заставила его совершить самый непростительный грех.

Уоллингфорд должен был положить этому конец — всем этим воспоминаниям, чувствам, прикосновениям Джейн. Существовал лишь один способ это сделать.

— Близость твоего тела внушает мне отвращение, Джейн. Отойди от меня.

В комнате повисла гнетущая тишина. Тяжелая пауза, за которую сердце Уоллингфорда последний раз гулко стукнуло — и остановилось. Он чутко улавливал боль, которую причинили Джейн резкие слова, но заставлял себя вновь стать безжалостным, забывать о ее страданиях и думать только о своих собственных мучениях.

— Какая часть меня внушает тебе отвращение? Само мое тело или эффект, которое оно оказывает на тебя?

— Черт тебя возьми! — грубо бросил Мэтью, с такой силой пытаясь вырваться из сковавших его пут, что спинка кровати заскрипела. Уоллингфорд едва не задохнулся, когда Джейн добралась до его члена. Ствол был огромным, толстым, напряженным и, казалось, сам желал побывать в горячем рту Джейн. Тело Мэтью желало этого, его вероломный фаллос давно пребывал в боевой готовности, но разум графа просто не мог допустить этого. — Я же сказал, убирайся! — злобно ревел Уоллингфорд.

— Только тогда, когда ты объяснишь мне почему.

— Потому что я тебя ненавижу! — вскричал он. Кровь застыла в жилах Мэтью, когда он дразнил нежную душу Джейн своим смертоносным языком. О боже, он не хотел причинять ей боль, не хотел лгать, но не мог вести себя иначе. Это был единственный способ заставить ее остановиться — сделать больно, уничтожить, сломать…

— Кто же заставил тебя так страдать? — прошептала Джейн, кончиками пальцев скользнув по его губам.

Это нежное прикосновение напоминало трепещущие крылья бабочки.

Этот простой вопрос буквально опустошил Уоллингфорда. Эти несколько слов широкой трещиной пролегли по его сердцу, заставив его кровоточить.

— Джейн, не стоит, — молил он, — пожалуйста… Давай закончим. Позволь мне уйти.

Но возлюбленная настойчиво продолжала исследовать тело графа, только на сей раз, он чувствовал ее дыхание, влажное и теплое, у своего рта.

— Ты жаждешь прикосновений, Мэтью. Точно так же, как хочет их любой человек. Именно это и отличает нас от остальных млекопитающих — потребность прикасаться и чувствовать прикосновения.

— Джейн, ты не должна…

— Нет, должна, — возразила она, поцеловав Мэтью, и ее губы показались такими мягкими, податливыми, нетребовательными. Тонкие пальчики пробежали по краю его носа, ушной раковине, медленно исследовали контуры рта, из которого все еще вылетали невнятные звуки ужаса и сердечной тоски. — Просто расслабься, — промурлыкала Джейн, и ее руки скользнули вниз, по плечам, сильным рукам.

Исследование тела проходило в полной тишине, и это немного успокаивало Мэтью. Таинственная наставница из прошлого, чьи прикосновения ему приходилось терпеть, обычно комментировала все, что между ними происходило. Та связь была низкой, животной, совсем не такой трепетной и тихой, как с Джейн.

Мэтью пытался сосредоточиться на ее руках, руках Джейн. Разумом он прекрасно понимал, что эти тонкие пальцы принадлежат ей, но время от времени голос прежней любовницы начинал звенеть в ушах, больно жаля тело: «Какой большой и сильный, как у быка! Этим надо гордиться, а ты плачешь!»

Мэтью задрожал, все его тело вытянулось, как струна. Он почувствовал, как в животе что–то волнительно сжалось, когда руки Джейн продолжили путешествие по мышцам торса и медленно, но настойчиво поползли вниз.