Грезы

Как ни удивительно, но она не огорчилась. Возможно, потом все придет, но теперь эти последние часы она провела в преддверии ада. Тело ее так жестоко пострадало, мозг был ранен отсутствием веры, сердце пронзили стрелы лживых заверений лживых людей. Ей ничего не осталось, как лежать в постели и зализывать раны, но Сасс даже не была уверена, что у нее остались на это силы.

— Сасс, мне ужасно жаль.

— Я знаю, что тебе жаль, Курт, — сказала она, однако голос подвел ее, у нее вырвался хриплый шепот женщины, утомленной выше всяких пределов. У Сасс не было опыта по преодолению трудностей; она могла лишь надеяться где-то в глубине души, что в ней найдется резерв сил, способный ее спасти.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь, Сасс?

Ей захотелось рассмеяться, попросить уточнения. Что вообще могла она ответить? Курт, останься? Люби меня, Курт? Поступай, как мужчина, обещавший лелеять меня в здравии и болезни? По крайней мере, хоть одно получилось удачно. Что она не успела выйти за него замуж.

— Нет, Курт, — ответила она, криво усмехнувшись. — Ты не сможешь сделать ничего, что не могла бы и я сама. Весь вопрос в том, хочу ли я этого сама.

— Конечно же, хочешь, — быстро ответил Курт, впрочем, без особой убежденности. Вместо этого в его словах прозвучала тревога. Если она не сможет поверить в то, что у нее есть необходимые средства, чтобы выжить и выйти победительницей, тогда Сасс Брандт пропала. Он обязан ей многим, и не только деньгами; он прожил в этом доме несколько лет, она помогала ему не только получить роли, но и репетировала их с ним, давала нужные советы. Она могла бы привязать его к себе, если бы пошевелила хотя бы пальцем. Слава Богу, Сасс проявила себя настоящей женщиной и в отличие от него оказалась на высоте.

— Да, думаю, что постараюсь еще раз. Немного погодя. Но только на это уйдет много-много времени. Я не могу рассчитывать на то, что ты останешься со мной. Я никогда и не надеялась на это.

Сасс повернула голову; на ее прекрасных губах заиграла слабая улыбка. Курт смотрел, он увидел в этот миг всю красоту, какой она обладала до несчастья. Его тело предало его, и вдруг ему захотелось лечь рядом с ней. Он прикоснулся бы к ней, обнял, сделал ее снова прежней. Но он не бог и не волшебник. И сейчас не фильм, где сценарий предусматривает чудесное выздоровление героини, где ноги исцеляются, волосы отрастают, руки делаются послушными. Здесь же жизнь обернулась трагической стороной. И он с трудом мог дождаться, когда наконец-то уйдет. Как это ни постыдно, но он должен уйти, и Сасс это поняла.

— Иди, Курт, — прошептала Сасс. — Я хочу спать.

Курт подумал, что ему нужно бы сказать что-то еще, но луна спряталась за тучу, и в комнате стало слишком темно. Он не видел, ждет ли Сасс от него еще каких-либо слов. Переборов отвращение к себе, Курт поднял голову и распрямил плечи. Он сказал правду. И этим мог гордиться. Думая об этом, он пересек громадную спальню, открыл дверь и бросил последний взгляд на женщину, с которой делил этот дом.

Прекрасное кольцо, запечатлевшее их клятву вечной любви, все еще сверкало на ее пальце, но уже не выглядело так внушительно, как несколько месяцев назад. Долго ли еще она будет его носить? Может, Сасс будет смотреть на него и надеяться, что он вернется? Он понадеялся, что она не станет этого делать. Потому что Курт Ивенс никогда не возвращается назад.

Он спокойно закрыл за собой дверь, и тогда в темноте Сасс сняла кольцо. Она подержала его в тяжелой, как свинец, руке, и, когда рука свесилась с края кровати, а Сасс забылась тяжелым сном, кольцо упало на пол.

13

День выдался удивительно хороший. Светило солнце, ветер почти стих, солнце сияло на ясном небе. Это был один из тех дней, когда снова хочется жить и радоваться. И вот именно в такой день Шон Коллиер, наполненный верой в себя, вел взятый напрокат грузовик по длинной и извилистой дороге к внушительным воротам, отрезавшим Сасс Брандт от остального мира.

Много месяцев назад, вернувшись с охоты, Шон услышал о случившемся с Сасс несчастье. Эта беда, закрытие картины, крушение ее мечты, едва не воплотившейся в реальность, все это разбило ему сердце. Он хотел позвонить, немедленно поехать к ней. Но после раздумал. Все слишком мучительно. У Сасс есть Курт. У нее есть Ричард и Лизабет. Есть деньги на лучших докторов, друзья, чтобы утешить боль, а к тому же, как он слышал, травмы Сасс, хотя и серьезные, не угрожают ее жизни.

И Шон сдержал свой порыв. Он ушел с головой в работу, но обнаружил, что любое написанное им слово напоминает о Сасс. Небо свидетель, он постоянно беспокоился и, пока не узнает правды, ничто из написанного им не стоит и ломаного гроша.

И он начал звонить — и звонить — чаще всего попадая на автоответчик. Когда же к телефону подходила Лизабет, он выслушивал разные причины, почему Сасс не может с ним говорить. Лизабет держалась вежливо. С пониманием. Часто передавала Шону приветы от Сасс. Но чем больше он настаивал, тем более непреклонной она становилась: Сасс не может с ним поговорить.

В конце концов, Шон заподозрил неладное. В голосе Лизабет слышалось что-то такое, похожее на гнев, и это не давало ему покоя, начинало невероятно тревожить.

И вот Шон Коллиер отложил в сторону перо и прервал полет творческой фантазии. Он не мог писать, когда на душе так скверно. И он снова принялся звонить. Позвонил помощнику режиссера, первым сообщившему о несчастье у Сасс. Позвонил секретарше Курта, и та ответила, что мистер Ивенс уехал на съемки. И наконец позвонил Келли Картер, журналистке, так любезно проводившей его в дом Сасс в ту ночь, когда он передал ей права на отцовскую книгу. И она сообщила ему все, что он жаждал узнать.

Курт ушел. Сасс не показывается. Работа над «Женщиной в конце тропы» остановлена. Фильм безнадежен. Вокруг Сасс все затихло и остановилось — и это обеспокоило Шона больше всего.

И вот он остановился на обочине дороги, построенной специально для Сасс, ведущей к белому дворцу, который она называет своим домом. Солнце грело его своими лучами, лицо щекотал ласковый ветерок. Шону захотелось, чтобы сейчас рядом с ним стояла Сасс. Что ж, если ему удастся до нее добраться, то скоро так и будет.

Оставив грузовик на площадке, Шон направился к воротам, мыслями и душой находясь уже там, в этом безмолвном доме. У них с Сасс так уже бывало и раньше, он направлял ей мысленное послание, а она отвечала. И если с ней все в порядке, если она может, то непременно отзовется. Но никакого ответа он не получил. Ни звука, ни сладкого томления души, ничего, способного пробудить в нем надежду.

Его брови нахмурились, а уголки рта опустились. Внезапно он ощутил свое тело: его силу, высоту и мощь. А еще ему показалось, что он последний человек, оставшийся на этой зеленой-зеленой земле и страдающий от одиночества.

Тяжело вздохнув, он нажал на кнопку звонка. Щурясь от солнца, он загородил глаза ладонью и увидел объектив телекамеры, направленный на дорогу. Она не работала, красный огонек не горел, а линза запылилась. Он нажал на звонок еще раз и еще. Прижав палец в последний раз, он обратил внимание на ржавчину, покрывшую ворота, на зарастающую травой дорожку. И тогда исполнился еще большей решимости войти, теперь его уже ничто не могло остановить.

— Смотри, Сасс, пришли все твои журналы. Я только что проглядела почту. Сегодня мы получили все. В «Голливуд Репортер» пишут о Курте. Я думала, что тебе будет любопытно взглянуть.

Лизабет подвинула стул поближе к Сасс. Она была счастлива, что в этом великолепном доме они остались вдвоем. Конечно, лучше всего, чтобы и Сасс радовалась такой жизни, но это со временем придет. А пока что Лизабет будет радоваться в одиночку.

— Сасс, я принесла тебе и письма. Не так много, как полгода назад, но это понятно. Люди всегда пишут реже, чем хотелось бы. Смотри, какая милая открытка от девочки из Индианы. Она сама нарисовала картинку. А вот еще одно письмо от того мужчины, предлагавшего тебе выйти за него замуж. Не сдается, вот ведь какой упрямый, а?