Грезящая империя

Берилл улыбнулся:

— Мы не верим в духов. Колокольчик привязан к тонкой веревке меж лошадей, что идут с поклажей. Если с одной что-то случится, веревка легко рвется, колокольчик перестает звенеть.

— Ты уже ходил с караванами?

— Немного. И участвовал в стычках на границе. Я не провел всю жизнь во дворце.

Берилл отвел Ашнару к другому костру, который служил не для приготовления еды. Там собрались в основном воины, мелькнул и грезящий Кфар Шемет, а вот лекари и жрецы предпочли держаться от них подальше.

Тишлин заваривала в котелке травы для чая, и от него уже пахло чем-то приятным. Каэр суетился вокруг, одновременно пытаясь и помочь сестре, и что-то посмотреть на приборе. Пока Тишлин на него не шикнула, тогда Каэр отошел в сторону и начал расстилать карты и сверяться. Позже Тишлин сама принесла ему миску с похлебкой.

Слуги как раз подали еду Бериллу с Ашнарой, когда пришел Агат. От него пахло горьковатым дымом, но выглядел он весьма довольным. Вытянул ноги и тоже слушал, как Берилл рассказывал Ашнаре легенды о Ша’хараре и пустошах.

Ветерок ласково трепал волосы Берилла, костер потрескивал, а воины смеялись, что-то обсуждая. Позади всхрапывали лошади, а впереди, где не стояли повозки, виднелись холмистые пустоши до самого горизонта. Рядом сидели Агат с Ашнарой, и Берилл чувствовал запах травы, а похлебка казалась такой вкусной, какой не бывала и более изысканная еда во дворце.

— Может, ну его всё? — усмехнулся Агат. — В бездну потерянные города, останемся жить тут. Простор, природа…

— Вот сам и говори Каэру, что искать Ша’харар не будем.

Агат покосился на Каэра, которые сидел прямо на земле, между карт, и не отрывал от них взгляд, даже пока ел.

— Нет, я не рискну вставать у него на пути. Значит, придется найти этот город! А идея ведь ничего была…

Берилл помолчал, но всё-таки решился спросить, что его мучило:

— Что сказал отец? Он говорил с тобой.

— Да, — Агат помрачнел. — Конечно, был в очередной раз недоволен. Он узнал, что я перешел на следующий ранг грезящих, снова высказал, что принцу не пристало подобным заниматься. Но его сейчас больше экспедиция волновала. Заявил, как найдем город, чтобы я лично к нему с отчетом вернулся. Представляешь? Вы будете изучать древние тайны, а мне надо ему доложить!

— Ты говоришь, он был недоволен. Он…

Агат подскочил на месте, чуть не пролив остатки похлебки в миске:

— Пойду-ка посмотрю, как у Каэра дела. Ему иногда нужно напоминать, что всё можно сделать проще.

Агат не хотел говорить, и Берилл понимал почему. Даже если отец его не трогал, он придумал наказание похуже. Агату придется либо ослушаться приказа императора, либо вместо великолепных открытий возвращаться во дворец.

— Ша’харар дождется его, — негромко сказала Ашнара. — Вряд ли мы сразу найдем что-то этакое.

Берилл пожал плечами. Он понимал, что дело не в самих открытиях. И про себя решил, что поедет вместе с Агатом. Они оба доложат императору, что нашли.

Если найдут.

Словно вторя подпортившемуся настроению Берилла, с неба начал накрапывать дождик. Экспедиционный караван собрался и снова вытянулся, неторопливо двигаясь в указанном Каэром направлении. Ашнара ушла к себе, Агат последовал за ней.

— И почему он с тобой в одной повозке нормально, а я — сразу поползут слухи? — проворчал Берилл.

Ашнара рассмеялась и похлопала его по руке:

— Потому что Агат грезящий и может мне помочь. А ты одну колбу от другой не отличишь.

Бериллу пришлось натянуть капюшон и уныло плестись верхом рядом с повозками. Предложение тоже забраться в одну из них, он отклонил. Правда, еще и голова начала болеть. Пульсирующая боль нарастала, и Берилл размышлял, не попросить ли зелье у Ашнары. Вместо этого он велел лекарям проверить рану Агата. Вернулись они очень быстро.

— Леди алхимик меня выгнала, — сообщил лекарь. — Заявила, что сама следит за раной. Кажется, ей очень не понравилось вмешательство, они с принцем как раз что-то настаивали в колбах.

Берилл вздохнул и молча кивнул. Помассировал виски, но легче от этого не стало. Он стиснул зубы и упрямо продолжал движение, хотя казалось, что от каждого шага коня в голову вонзали штыри.

Когда от боли начало подташнивать, Берилл наконец-то сдался. Он передал поводья слугам, а сам забрался в повозку Ашнары. Как принц, он не должен был стучать — хотя покой алхимика нарушать не хотелось.

Она устроила себе стол, занявший всю дальнюю часть повозки. Сейчас там были разложены книги, какие-то колбы. Агат сидел на полу, прислонившись спиной к стенке и устроив себе гнездо из одеял и подушек. Он читал книгу, знаки в которой выглядели точно как в алхимической.

— Фу, какой ты мокрый! — Агат поднял голову. — Хочешь, чтобы я тоже прогулялся?

Берилл не сразу понял, о чем говорил брат. Потом до него дошло, что он ненавязчиво предлагал оставить их с Ашнарой наедине.

— Нет. Голова разболелась.

Он стянул мокрый плащ и уселся рядом с Агатом, бесцеремонно забирая у него часть подушек. Ашнара подала ему какое-то зелье:

— Поможет от боли.

После горькой настойки и вправду стало легче, а размеренный ход повозки убаюкивал. Берилл быстро уснул, хотя тут его не ждал покой.

Он снова видел огонь и не мог проснуться. Стоял в круге, а вокруг творилось настоящее безумие, и Бериллу казалось, оно проникает внутрь него самого, просачивается сквозь поры кожи, оседает в легких с дымом, которого он не мог ощутить.

На этот раз Берилл стоял в одиночестве. Никаких разваливающихся трупов, никого, кто представлялся знакомым и обвинял его в своей смерти.

Никого, кто бы еще умер.

Берилл сел на землю и закрыл глаза, про себя повторяя одну и ту же фразу:

— Я хочу проснуться. Я хочу проснуться. Проснуться.

Он вздрогнул, открывая глаза. Пахло горькими травами, мягкое тканое одеяло касалось рук и шеи, повозка равномерно покачивалась, вздрагивая на ухабах. Одно из задних колес поскрипывало.

Берилл понял, что лежал в повозке Ашнары, и его голова покоилась на коленях Агата. Пошевелившись, он ощутил, как брат мягко гладит его по волосам:

— Ш-ш-ш. Всё хорошо.

Берилл расслабился. Краем глаза он видел Ашнару, сидевшую за столом, откуда потянуло кисловатым запахом зелий.

— Всё в порядке, — сказал Агат. — Это был кошмар. Всего лишь кошмар.