Гридень и Ратная школа!

Да и в целом мирок мне достался хоть и альтернативный, но немного отсталый. В дедовом доме имелось электричество, но не хватало водопровода. На дубовом столе стоял радиоприёмник, зато во всём селе было не сыскать самого завалящего телевизора. Про компьютеры говорить и вовсе не стоило. Да чего уж там, на весь населённый пункт приходился всего один телефонный аппарат, да и тот хранился в доме у старосты.

В общем, странное местечко. Вроде бы та же Россия, но с отличиями. Например, правят здесь до сих пор князья, а вместо привычного мне христианства царит дремучее язычество. Ну и язык чуть другой, куда же без этого?

По всему выходило, что ни о каком крещении Руси местный люд и не слыхивал. Да и звалась моя новая родина по-иному. Не Россия и даже не Русь. Славия.

С трудом выбравшись из погреба, я прошлёпал босыми ногами по тёплому дощатому полу в сторону зала. Нужно было поторапливаться, пока старый хрыч совсем не осерчал.

Дед мне попался с норовом. Ох, сколько же я от него за прошедшие тринадцать лет натерпелся — словами не передать. Но всё это меркло по сравнению с дедовым поступком. Можно даже сказать подвигом. Не каждый одинокий мужик, особенно в преклонном возрасте согласится повесить себе на шею обузу в лице самого настоящего беспризорника. А этот взял и повесил. Не посмотрел, что родная мать бросила меня помирать у капища местных богов, не смутился моего увечья. Подобрал, обогрел, приютил. Жизнь мне спас. Одним словом, мировой мужик, хоть и мудак редкостный. Иногда так и хочется его красным словцом приголубить, а лучше массивным табуретом по плешивому темечку. Жаль, остатки совести не позволяют.

— Тебя только за смертью посылать, — проворчал дед, когда я переступил порог просторного светлого зала. — Поди и на бабу с такой же прытью взбираться будешь?

Старик лежал на печи, читал газету и со смаком смолил толстенную самокрутку. Если бы не настежь распахнутые окна, то я бы наверняка выплюнул собственные лёгкие. Самосад у старика в этом году уродился на диво ядрёный.

Водрузив миску с огурцами на накрытый стол, я разлил медовуху по деревянным кружкам и уселся на дубовую лавку. В нос сразу ударил густой запах наваристой гречневой каши с мясом. В животе заурчало. Захотелось тут же ухватить деревянную ложку и погрузить её в чугунный котелок, что стоял на столе, но я сдержался. Не положено. Сначала нужно соблюсти “этикет”.

Сейчас дед докурит папиросу, метким броском отправит бычок в распахнутое окно, почешет свою костлявую задницу, и только после с нарочитым кряхтением спустится к столу.

А пока этого не произошло, мне остаётся разве что глотать слюни, да разглядывать неброский интерьер горницы. Как будто я чего-то в ней ещё не видал? Из интересного здесь разве что воинское обмундирование моего благодетеля.

Прямо над печью, на которой до сих пор грел кости старик, висела шинель серого цвета. Хорошего качества и ладно скроенная. Видно, что фабричной работы. А рядом приткнулась винтовка. Этакая трёхлинейка, разве что калибром поболе. Оружие явно не охотничье — боевое. Такое не то что звериную шкуру продырявит, а даже кирпичную стену насквозь пробьёт.

На потёртом лакированном прикладе красовались многочисленные насечки. Я как-то пробовал их сосчитать, пока деда не было рядом, но сбился на сотой. Какой смысл в них таился я понял сразу, даже спрашивать не пришлось — уж слишком это было очевидно. По всему выходило, что бывшему десятнику княжьей дружины в своё время пришлось знатно повоевать. И я даже знал с кем…

Дед не раз хулил треклятых крестоносцев, что пытались насадить свою веру в Славии. Как минимум раз в пятилетку из-за дальних кордонов пограничных застав прибывали они — солдаты со стягами Христа. Пулей и штыком рыцари креста пытались выкорчевать сторонников старых богов и сделать эту землю своей, но как бы они ни старались, сколь бы часто не попирали сапогами земли славийцев, исход был всегда один — полный разгром.

Впервые о Крестовом походе я услышал, когда мне было пять, да и то уже после того, как врага разбили на границе. Оно и понятно, слухи до глухой деревни долетали с завидным опозданием.

Именно после этого случая дед всё же решил тряхнуть мошной и прикупил в дом радио — уж очень отставной вояка радел за сохранность родины. Да он и мне не раз повторял, что если молодняк вдруг даст слабину, то за ним Изяславом сыном Градислава дело не станет.

Но даже Крестовые походы — это такая мелочь на общем фоне. Меня куда больше беспокоили россказни деда о собственных боевых подвигах. Поначалу я думал, что он сочиняет небылицы или попросту бредит. Ну кто в здравом уме поверит в воев, отмеченных Перуном, что мечут молниями во вражеских солдат и технику или в великанов-богатырей, чью броню не берут ни пули, ни штыки. Про погонщиков Велеса, что ведут в бой лесное зверьё и прочую нечисть я и вовсе умолчу. Но больше всего меня рассмешил рассказ о загадочных последователях Небесного Кузнеца Сварога — этаких чудотворцах, которые и землю могут обратить россыпью патронов и броню танка рукой залатать. Причём, это лишь малая часть из того, о чём он мне поведал.

Поначалу думал я, что старый десятник после войны кукухой поехал. Думал так до тех пор, пока не послушал то самое радио…

— Ну, угостимся, чем боги послали, — дед наконец сполз с печи и умастил костлявый зад на дубовой лавке.

И года не прошло, а то я, грешным делом, подумал, что скоро с голоду окочурюсь.

Старик первым зачерпнул горсть парящей каши и тут же отправил содержимое ложки в рот. Через секунду я последовал его примеру.

Ели мы прямиком из чугунного котелка: я аккуратно, чтобы не обжечься, а дед просто закидывал еду в топку. Казалось, температура пищи его совсем не смущает.

Каша удалась на славу, впрочем, другую Матрёна и не варила.

Матрёна — это наша соседка. Вдова, которая за малую деньгу может состряпать обед или постирать вещи. Старик частенько прибегает к её услугам и это не потому, что мы с ним такие уж "безрукие". Хе-хе. Просто дед мне попался дюже сердобольный, вот он и подкидывает деньжат одинокой бабе. Благо, пенсия десятника позволяет.

— Вкуснота! — старик сыто отрыгнул и за один присест осушил литровую кружку. — А вот медовуха подкачала. Сколько раз тебе остолопу повторять, не жалей мёду?

— Нормальная медовуха, ты просто вкуса не чуешь. Может помирать собрался?

— Ах ты негодник!

Лопатообразная ладонь пронеслась в опасной близости от затылка. Благо, я был готов к чему-то подобному и успел загодя убрать голову из-под затрещины.

— Посуду потом помою! — я ужом проскользнул мимо деда и бросился в сени. Там наспех нацепил сапоги, после чего распахнул входную дверь и выскочил на крыльцо.

Уф, пронесло! В этот раз обошлось. Повезло, что старик не кинул мне вслед кружку. Но дома всё равно лучше пока не появляться, а то с него станется исправить это недоразумение.

— Ой, неужто опять за языком не уследил? — девичий голосок прозвучал на манер звонкого колокольчика.

За забором стояла Рада. Девчушка моего возраста с озорными веснушками по всему лицу и хитрющим взглядом ярко-зелёных глаз. Та ещё бестия. Дочка нашего кузнеца и по совместительству племянница главного охотника артели. Одета она была на мужской манер в штаны и рубаху. На тощем плече девчонки висело ружьё, видать, как раз возвращалась с охоты.

— Много будешь знать, мало будешь спать, — отмахнулся я.

— Да я и так ночами не сплю, всё о тебе думы думаю, — деланно покраснела девица.

Снова-здорово! Опять она за своё. И ведь нормально раньше общались, но вот наступило половое созревание и девку как подменили.

— Ой, а я как раз в лес за ягодами собираюсь, проводишь? — и глаза такие честные-пречестные, словно у депутата во время предвыборной речи.

— Угу, а ягоды ты собралась в ствол ружья собирать?

Ни корзины, ни короба у девушки с собой, конечно же, не имелось.

— Ну…я могу и рубаху снять, в неё и соберём, — девушка гордо расправила плечи, выставляя на обозрение своё "богатство".