Гридень и Ратная школа!

— Чего обомлел, щипай давай или девок голых никогда не видал? — злится Рогнеда.

Ну я и щипнул, от души так щипнул, чтобы знала вертихвостка как парней наивных обманывать.

— Да ты чего творишь полоумный?!

— А это, госпожа десятник, чтобы боги вопросов лишних не задавали, вдруг без синяка не поверят.

Уважаемые читатели, у меня к вам большая просьба, если произведение вам понравилось, то ставьте лайки. Мне нужно чётко понимать, есть ли интерес к книге.

Глава 13

Молчан пропал, испарился, сгинул…будто бы и не было его никогда. Вот уже месяц я не видел мальчишку и что самое странное, Твердислав ни с того ни с сего сменил гнев на милость. Он отчего-то перестал посылать меня к велеситам, а без разрешения сотника вход на территорию к погонщикам мне был закрыт. Следовательно, и поисками мальчишки я как следует заняться не мог. Разговора со Жданом тоже не получилось, молодой дружинник раздражённо заявил, что это не моего ума дела, и был таков.

Одним словом, остался я в полном неведении относительно судьбы несмолкающего, жизнерадостного погонщика. Что с ним, куда он подевался, не связана ли его пропажа с нашим разговором? Ни на один из этих вопросов у меня не было ответа.

Имелась и ещё одна странность, она тоже касалась сотника. Несмотря на мои выдающиеся успехи в Свароговой науке, Твердислав отчего-то не спешил с моим обучением. Весь месяц он только и делал, что потчевал меня различными материалами. Никакого тебе оружия или взрывчатки, только металлы, минералы и полимеры, коих в Славии было ни то, чтобы много. На мой закономерный вопрос: отчего так происходит? Сотник пояснил, дескать, рано мне ещё взрослыми игрушками баловАться, сначала надобно испытание пройти — предел мой измерить, дабы не надорвался я раньше сроку. По той же причине он и о протезе слушать не пожелал, лишь покачал головой да повелел терпеть до тех пор, пока дар окончательно не приживётся. А то, что я в первый же день Спиночёс сковал его будто бы и не смутило. И это притом, что другие новики лишь недавно ружьё освоили, да и то через пень-колоду. У одного затвор ствольную коробку цепляет, у другого шомпол не вынимается, а у некоторых и вовсе ствол вбок глядит. Вот как таким ковку доверить? Только Колышек и не подвела, видать, впрок ей пошли занятия ночные. Винтовка у неё вышла знатная, без особых огрехов.

Так бы я остался несолоно хлебавши, без доступа к игрушкам мужским кабы не десятник. Слово своё Рогнеда сдержала, дозволила она мне в закромах своих пошарить и это я сейчас не о всяких там пошлостях. В общем, разрешила она мне в оружейке бывать и оружие казённое чистить да перебирать.

Теперь сижу я тут почти безвылазно вот уже который день. Как минутка свободная появляется сразу сюда бегу. Даже слушок среди служивых пошёл, будто приглянулся я воительнице вдовствующей и мы тут с ней непотребствами всякими занимаемся.

Сплетни сплетнями, но то, что сблизились мы сильно, этого не отнять.

Да и, чего греха таить, на руку мне были пересуды людские, чем не отговорка для Твердислава? Он-то поди думает, что я тут телеса женские щупаю, а не железки, пропахшие маслом, перебираю. А если и догадывается сотник об истинном положении дел, так тоже не страшно. Хоть сам он в учёбе мне отказал, но прямого запрета на науку оружейную я от него не получал. Ну и сам он, конечно же, не будет меня с поличным ловить — не почину ему таким заниматься, а вороны глазастые на стрельбище отчего-то не залетают. Видать, оружейного грохота пугаются.

В общем, с какой стороны ни глянь, подсобила мне Рогнеда знатно.

Украдкой бросаю взгляд на брюнетку. Почему украдкой? Так занят я. Стою за разборным столом, детали от помпового ружья пальцами перебираю, да на память их запоминаю.

Заметив мой взгляд, Рогнеда нехотя отлипает от газеты.

— Ну чего на этот раз? — устало вопрошает женщина. Видать, думает, что снова начну сбрую богатырскую выпрашивать.

Была в оружейке комната одна запретная, куда я сильно попасть хотел и куда ходу мне не было. Там под семью замками хранилось оружие богатырское. И не то, чтобы нуждался я в нём сильно — всё же не по руке мне тамошние игрушки, но посмотреть одним глазком жуть как хотелось.

— Да вот гляжу я на вас, госпожа десятник, и дух перехватывает. Тааааакая вы вся ладная да пригожая.

— Вот же неймётся тебе, сколько раз повторять: нет у меня ключей от той коморки, а замки я тебе ломать не позволю! — бьёт кулаком по столу десятник, да так сильно, что сама на стуле подскакивает.

— Да кто ж их ломать-то будет, разве ж я изверг какой? Всего-то подплавлю чуток даром своим, а потом верну всё как было. Никто и не прознает.

— Я прознаю, а этого уже с избытком. Тебе что сбруи витязей мало? Вон у тебя на столе Дуболом разобранный валяется вот им и займись, а меня не трожь или выгоню взашей. Усёк?

— Усёк, — покладисто киваю в ответ.

Рогнеда не шутит и впрямь может выпнуть под зад. Бывали уже прецеденты. Помню, как обозлилась она, когда я впервые речь завёл об оружии, что витязи используют. Поначалу не хотела она меня к нему подпускать, но, как известно, вода камень точит и постепенно добился я своего. Возможно, и с богатырской сбруей также выйдет.

— Слушай Стоум, — десятник вновь откладывает газету в сторону. — А ты чего ещё здесь ошиваешься? У ваших же сегодня испытание как-никак.

— Так после обеда оно. Нам поэтому и дали с утреца отдохнуть, чтоб в грязь лицом не ударили перед княжьими людьми.

— Чего это они смотрины решили устроить, из-за тебя поди? — приподнимает смоляные бровки Рогнеда.

— Как бы не так, сотник поведал, что давно они обещались с визитом нагрянуть. Проверяющие это от князя. Будут нос везде совать да оценивать, как командиры наши справляются. Может и к тебе заглянут.

— А и пусть заглядывают, у меня всё чинно да ровно, — отмахивается Рогнеда, а затем с хитринкой во взгляде добавляет. — Разве, что отрок тут один без дела ошивается. Так что ежели спросят у тебя чего, говори что приблудный.

— Так не поверят, разве ж к такой красе кто попало ходит. Придётся сказать, что суженый я.

— Губу закатай суженный, лучше делом займись, — снова прикрывается газетой Рогнеда, на этот раз, чтобы скрыть пылающие от смущения щёчки.

А ведь права она, что-то я отвлёкся. С Дуболомом надобно закончить, а то до обеда времени в обрез, а мне ещё патроны его расковыривать. Они у него нестандартные, такие мне ещё не попадались. Вроде обычные как от охотничьего ружья, разве что размером поболе, но внутри у них не дробь привычная, а многогранники точёные. Причём так ладно между собою слепленные, что в патрон их целая куча помещается. Такой-то дробью можно и дерево знатно посечь, видать, поэтому ружьё Дуболом и прозывают.

Закончил я с громоздким помповым дробовиком аккурат к обеду. Осталось только собрать его, да в божеский вид привести, но для этого мне голову напрягать не надо, а значит, можно и языком почесать.

— Госпожа десятник, вы только не серчайте, давно спросить хотел, что за шрам такой у вас на виске? Будто от пули.

Сквозь чёрные короткие волосы и впрямь проглядывался шрам. По виду словно кратер на Луне, но при этом на диво аккуратный.

— А чего серчать? — пожимает плечами Рогнеда. — От пули это ранение и есть. Боевое — таким гордиться надо. Меня из-за него в тыл и сослали, а то с памятью беда какая-то приключилась. Совсем не помню я, как в бою его получила, да и боя самого не помню.