Гридень и Ратная школа!

— За мной! — доносится из рукотворного ответвления. Но я и без всяких приказов уже вовсю протискиваюсь в каменную кишку.

Через несколько секунд мы вдвоём оказываемся по ту сторону от сетки-невидимки. И Войтех тут же снова прикладывается кулаком к стене.

Вспышка!

Окольного прохода больше нет. Вот только твари он и не нужен. С её то регенерацией она запросто протащит свою тушку через смертоносные нити и даже не почешется.

Когда мы отбегаем чуть дальше, я оглядываюсь назад и с облегчением выдыхаю. Спасены! Нежить потеряла к нам с командиром всякий интерес и теперь вовсю смакует останки богатыря. Своими щупальцами она оплела гигантские лапы нечисти и те медленно, но верно плавятся в смертельных объятиях.

Жутковатое зрелище!

А ещё, как я и предполагал, сетка из графена совсем не доставляет неудобств твари.

Клянусь всеми богами этого мира, если выберусь живым из этой передряги, то первым делом освою местный огнемёт. А если такового здесь нет, то разработаю сам. Специально для подобных тварей.

Солнечный свет бьёт по глазам.

Я и сам не заметил, как мы с Войтехом пронеслись по тёмному тоннелю и выскочили наружу.

Сердце бухает в груди как ненормальное, а единственная рука то и дело подёргивается от пережитого напряжения. Вот только это не важно. Главное, мы спасены!

За спиной сухо щёлкает — какой знакомый звук, я уже слышал такой несколько раз на стрельбище…

Оборачиваюсь на шум и тут же сталкиваюсь взглядом с чёрным зрачком оружейного ствола.

— Эх, и как же всё-таки обернулось, — тяжко вздыхает Мертвоголов, револьвер в его руке слегка подрагивает. — Мы же думали, алатырь-камень Коваля сгинул безвозвратно. А оказалось, он всё это время у нас под боком хранился — будь он неладен! Ты, Стоум, зла на меня не держи, надо так. Для блага Славии надо. Нет в знаниях Людоты пользы — одно лишь горе. Может и не успел он тебе ещё ни о чём поведать, но рисковать я не вправе. Ты уж прости старика…

— БАХ!!!

Глава 23

— Это ты меня прости… — мои слова перемежаются с раскатистым грохотом, поэтому их слышу лишь я.

Хотя это всё неважно.

Тому, кому предназначались эти слова, сейчас не до них. Он лежит на спине в нескольких метрах от меня и судорожно хватается искалеченной ладонью за шею. Пытается унять бьющую фонтанчиком кровь.

Неподалёку валяется покорёженный револьвер. Точнее, его останки. Рукоять и барабан более-менее уцелели, а вот ствола и ограничительной рамки как не бывало. Скорее всего, это именно они сейчас торчат из горла Войтеха.

Подхожу ближе к умирающему мужчине.

— Ну что Войтех, вот ты и закончил небо синее коптить, прямо как и хотел. И, главное, всё так хитро обставил! И перед собой, и перед богами чист остался. Вроде и долг свой воинский, как полагается, исполнил и жизнь мне сохранил, — в предсмертном взгляде сварожича ни капли страха, одно лишь нетерпение. Он хочет поскорее отправиться в Правь к былым соратникам. Да только глупое тело всеми силами момент этот оттягивает. Изодранная взрывом кисть будто помимо воли рану зажимает. — Самому-то не смешно? Меру он восстанавливал…тьфу! Тоже мне сказочник. А чего ж ты не проснулся, когда я у тебя бывалого воя пистолет изымал? Неужто не почувствовал? И вспышку яркую прямо перед мордой своей драной ты тоже не заметил, да?

— Кха-кха…Честь…дружине, — кашляет кровью Мертвоголов.

Хочется пнуть ушлого ублюдка, но я сдерживаюсь. Не по-людски это умирающих бить. Да и благодарен я ему должен быть. Он же стервец такой не только на двух стульях сумел усидеть: и приказ вроде как исполнил и грех на душу брать не стал. Он ещё и урок мне важный преподал. Наглядно показал, что о видении моём лучше помалкивать и даже с самыми близкими этой тайной не делиться.

Не знаю, какими такими сокровенными тайнами обладал Коваль, но если даже славийская верхушка ими побрезговала, то там и впрямь полный мрак и безнадёга. Здешние власти не чураются военнопленных обращать в форменных зомби и производить мутантов в промышленных масштабах, а тут они ни с того ни с сего решили отказаться от знаний выдающегося сварожича.

Ну бред же!

Не то у славийцев положение, чтобы ништяками направо и налево разбрасываться. Будь я на их месте, хватался бы за любую соломинку. Тут как бы война на выживание идёт, а не конкурс имени Д’артаньяна.

А может, тайна Коваля и впрямь угрозу немалую несёт?

На Славию, к слову, тоже злиться не получается. Вроде и дела в ней творятся страшные, но если получше приглядеться, то простой люд от них не особо-то и страдает. Не видел я ни ущемлений каких-то со стороны властей ни жестокости по отношению к собственным подданным. Всё больше от тайн славийских иноземцы страдают.

Единственное исключение — знакомцы мои беспамятные, Молчан да Рогнеда. Вот только и здесь, если подумать, придраться-то особо и не к чему. Разве сюсюкались с неугодными во время Второй мировой? Нет, разговор тогда был короткий: концлагерь либо расстрел. А здесь память чутка подтёрли да отправили обратно на вольные хлеба.

А ведь могли и иначе поступить. Вместо того чтобы волхвов от дел важных отрывать ради сопляка деревенского, взяли бы да и прикопали мальчишку по-тихому. С Рогнедой и того проще — шальная пуля в спину и поминай как звали. И ведь не прикопается потом никто — на войне всякое случается.

Вот и выходит, что не такая уж и ужасная эта Славия. Это и Войтех поступком своим подтвердил и те дружинники, что костьми за меня легли. Разве могла гнилая страна таких людей породить? Вот и у меня ответа нет. А тот у кого он есть — вон рядышком лежит, кровью из разорванной глотки истекает.

Что же ты скрываешь Войтех? Почему во взгляде твоём нет сожалений. Те дружинники, что отдали за меня свои жизни, смотрели точно так же. Что вы за народ такой странный?

— Единству слава, — невпопад произношу я и тут меня осеняет.

Да, вот она разгадка! Единство вопреки всему. То, самое единство, о котором талдычил Твердислав. Незримая общность, которой я не встречал в своём прошлом мире. Эту общность сложно заметить в быту, но на поле боя она раскрывается во всей красе.

И самое страшное, что я тоже часть данного единства. Именно эту незримую связь я и почуял, когда сражался бок о бок с дружинниками. Не будь её и я, скорее всего, дал бы дёру с поля боя.

Что это, инстинкт? Но у людей ведь их нет, а в божественное вмешательство я и сам не верю.

И как назло, ответа не у кого спросить. Единственный, кто мог хоть как-то прояснить ситуацию безжизненно смотрит в небо. На устах Войтеха застыла улыбка — мой ответ явно пришёлся ему по душе.

Ну вот и поболтали напоследок. Теперь пришло время и за собой прибрать. Первым делом, надо от обломков пистолета избавиться. А то дуло запаянное, да барабан оплавленный с головой меня выдадут. Может, не стоило так много взрывчатки в ствол набивать?

Ну а тело…тело придётся скормить той твари в пещере. Не оставлять же труп соратника дикому зверью на поруганье. Да и от улик так будет проще избавиться.