Грим

Перемещение не заняло больше двух секунд. Драко оказался в начале длинного коридора. По левую стороне коридора располагались широкие окна, из которых открывался вид на заснеженные шапки гор и ледяную гладь озера, по правую — ряд одинаковых дверей. Одна из них открылась, и Драко увидел молодую девушку в старомодном пышном платье, в ее ушах, на пальцах и на шее сверкали бриллианты. Девушка пронеслась мимо Малфоя, задев его краем необъятного платья и удостоив презрительным взглядом зеленых глаз.

Следом показалась пожилая женщина в похожем наряде, она быстро причитала что-то вслед девушке и потрясала длинным зонтиком.

Драко узнал испанскую речь, но в быстром потоке слов сумел разобрать всего одно: «Sangre sucia».

Грязнокровка.

С дурным предчувствием Драко закрыл глаза и мысленно коснулся нитей эмоций, пронзавших окружающее пространство. Несмотря на защитный барьер в комнате, которую в такой спешке покинули две испанские синьоры, он почувствовала знакомую эмоциональную нить, пылавшую гневом и обидой.

Эмоции с каждой секундой становились ярче, и Драко ощущал мельчайшие вкрапления в их спектре: радость, замешательство и капля вины. А потом обоняние Грима уловило знакомый запах.

Драко открыл глаза.

— Я знала, что встречу тебя здесь.

— Почему ты здесь, Гермиона?

— Это дом Магистра.

— У него есть влияние даже на Министерство, — удивился Драко. — А кто те синьоры?

— Наследница силы Анабель, Марсела Меццоджорно, и ее тетя. Мерзкие женщины, — не сдержавшись, добавила Гермиона. Ее гнев вспыхнул вновь. — Марсела закатила истерику, что ей придется прикасаться к грязнокровке!

— Сочувствую.

— Ничего, — отмахнулась Гермиона. — У меня большой опыт общения с тобой.

— Нечестный удар.

— А я не играю, — Гермиона вздохнула. — Мне надо идти, чтобы успеть подготовиться к обряду. Магистр ждет тебя.

— И как твое впечатление о нем?

— Неоднозначное. И, Драко, ты его знаешь, — добавила Гермиона и, обогнув Драко, исчезла в боковом коридоре.

В голове Драко появился рой мыслей и предположений. И ни одно не оказалось верным. На мгновение Малфою показалось, что это все ему снится. Перед ним, сцепив за спиной руки, в одном из своих любимых модных костюмов-троек стоял Рэй Добсон.

От Рэя же исходили волны вины. Печальные голубые глаза внимательно следили за реакцией Малфоя.

Первым, что Драко почувствовал, было недоверие, растерянность, удивление. А потом бешеный гнев.

Привычный, такой понятный мир, где каждый был на своём месте, рушился на глазах. Драко чувствовал себя одураченным. Судьба и так не щадила его, а теперь еще и доказывала, что человек, которому он действительно доверял, все время их знакомства обманывал его.

Не только обманывал, Рэй манипулировал им через других людей, хотя мог бы просто попросить о помощи. Драко бы не задумываясь помог ему в самом темном, опасном деле, и даже не из-за того, что был обязан ему за бесчисленные вызовы, когда Рэй выхаживал его после Круциатусов, зашивал раны его и отца после сражений. Он считал его своим другом. Ему единственному Драко мог выговориться, когда становилось совсем плохо.

Но, видно, для Рэя он не был тем же.

— Здравствуй, мой друг.

— Друг? Я сильно сомневаюсь в данном утверждении, — голос дрожал от ярости, а еще от обиды. — Почему ты не рассказал мне?

— Это великая тайна мироздания…

— Да знаю я! Даже члены вашего чертова Ордена имен друг друга не знают. Но ты ведь знал, что я ввязался во все это, даже присылал письмо, в котором приказал отправиться нам в прошлое. И я бы помогал вам с большей охотой, если бы знал, что чертов Магистр, заправляющий всем этим балаганом, — ты!

Рэй поморщился в ответ на его крик и мягко продолжил:

— Перемещения во времени — тонкая материя. Чтобы не изменилось настоящее, ты не должен был знать о том, кто я.

Вина. Сожаление.

— Раньше ты вины по отношению ко мне ты не чувствовал.

— Так бы ты мог догадаться, — ответил Рэй. — Мне приходилось сосредотачивать внимание на других эмоциях и чувствах.

В его присутствии Рэй контролировал эмоции. А что же он чувствовал, когда Драко не было рядом? Самодовольство, удовольствие от того, что Грим не может почувствовать в друге даже тень предательства?

Драко почувствовал, как глаза застилает багровая пелена настоящего бешенства — Рэй знал о его способностях эмпата. Из глубин души Драко начала подниматься темнота.

— Ты знал о Гриме. Откуда? Отвечай мне!

— Мне рассказала Анабель.

— Хватит лгать. Анабель не могла рассказать. В тот же день, когда мы встретились, она погибла.

— Она рассказала мне о тебе в восемьдесят четвертом году.

— Что?

Его словно ударили больнее, чем в предыдущий раз. Даже ярость утихла. Драко стало просто физически больно.

— Ты знал и не предупредил меня?

— Сядь, Драко, — мягко попросил Рэй и указал на стул.

— Я не хочу, — Драко боролся с желанием трансгрессировать или сломать Рэю челюсть.

— Ты бы мне не поверил.

— Когда мне предлагали сделку, я уверен, что вспомнил бы твои слова!

— Тогда бы ты умер!

— Да лучше б я умер, чем жил так!

Мелкие предметы на столе мелко задрожали. Драко отчаянно хотелось кого-то убить. Лишь бы не чувствовать той боли и обиды, калечащих его изнутри.

— Я прошу тебя сесть и постараться выслушать меня. Не понять, сейчас ты не сможешь, возможно, потом…

Рэй наколдовал два бокала и бутылку огневиски, щедро плеснул янтарной жидкости себе и Драко и залпом осушил свой бокал. С мстительным удовольствием Малфой отметил, что у Рэя дрожали руки.

— Я начну рассказ с того, как я стал Магистром чертова, как ты выразился, Ордена. Мой отец был оборотнем, о чем я долгое время не подозревал. Я родился относительно нормальным, исключая любовь к непрожаренным бифштексам и повышенную волосатость. Когда отца отравили волчьим аконитом, мне было двадцать пять. Я только начал работать целителем, был полон энтузиазма и любви к окружающему миру. Отец умирал и в свой последний час позвал меня, чтобы рассказать об Ордене. Он рассказал, что «сосуд», который передавался в его семье из поколения в поколение, позволял превращаться в оборотня по собственному желанию, а не только в полнолуние. Но обязательно единожды в месяц.

Я был оглушен видом умирающего отца, его признанием о своей настоящей сущности, об Ордене и демонах. А потом мой родной отец укусил меня. Я пролежал в горячке семь дней, за которые сила моего рода перешла ко мне вместе с памятью поколений об Ордене. В мое сознание насильно впихнули сознания давно умерших предков. Я едва не сошел с ума. Но моя мать выходила меня. А потом я превратился первый раз и разрушил половину дома. Свыкнувшись с мыслью о своем «мохнатом недостатке», я вернулся к прежней жизни. Но сила предков жила во мне, не позволяя забыться. Я больше не принадлежал самому себе.