Гробница судьбы

– Ты принесла ее назад. Очень разумно. Мы ожидали, что ты попытаешься украсть ее, но даже я сомневался, что тебе удастся это сделать.

– Вы для того пригласили меня на работу, чтобы использовать в качестве пешки в своей игре?

– А что, ты вообразила, будто мы пригласили тебя на работу из-за твоих познаний в финансах?

Бланшар положил коробку на колени Сен-Лазару. Рука старика мелко дрожала, но пальцы уверенно набрали последовательность символов, загоревшихся на крышке. Она открылась.

Бланшар неуверенно взглянул на старика, тот коротко кивнул. Элли впервые увидела, как ее бывший начальник проявляет почтительность. Он запустил руки в коробку.

Кум Бихан

Дождь меняет картину битвы. Он усиливается, и град стрел постепенно сходит на нет. Над затухающим костром, словно над уставшим драконом, поднимаются облака пара. Лязг железа уступает место журчанию воды. Она разбавляет потоки крови.

Я дожидаюсь, когда падает последняя стрела, выскакиваю из своего укрытия, нахожу мертвое тело – это совсем нетрудно, – взваливаю его на плечи и начинаю спускаться вниз по предательски скользкой тропке. Я молю Бога, чтобы больше не сверкали молнии, и стараюсь не издавать шума, но на крутом склоне, с рыцарем в доспехах на плечах и с копьем в свободной руке это не представляется возможным.

В тридцати метрах от вершины я слышу скрежет лезвия, вынимаемого из ножен, – похоже, это нож – и догадываюсь, что это один из лучников. Склон очень крут, камни скользкие от дождя, люди Моргана не знают, что их ждет на вершине, и поэтому не торопятся взбираться на нее.

– Помогите мне! – кричу я на валлийском языке. – Он ранен.

Лучник не видит меня в темноте, но слышит родную речь. Я вижу приближающуюся фигуру и иду ей навстречу, бормоча ободряющие слова мертвецу на моих плечах.

Нож отправляется обратно в ножны.

– Что случилось?

– Он пытался подняться.

Я снимаю тело с плеч, и лучник просовывает свою правую руку под его плечо, принимая на себя ношу.

– Боже, как он тяжел.

Резким движением плеча я сбрасываю тело таким образом, что оно всем своим весом обрушивается на лучника. На нем доспехи, и поэтому я не пытаюсь заколоть его копьем. Вместо этого ударом ноги я подсекаю его ноги. Он падает вместе с покойником. Я нахожу у него на поясе нож, вынимаю и приставляю к его горлу. Убить его не составило бы труда.

Но в эту ночь и так уже погибло много людей. Действуя быстро, пока он не сообразил, что с ним происходит, я снимаю с него ремень и связываю ему руки. У него имеется платок, которым он стирает влагу с тетивы, – я засовываю его ему в рот. Затем снимаю с него башмаки и швыряю их в темноту. Это не удержит его надолго, но на то, чтобы уйти отсюда подальше, мне вполне хватит времени. Еще я забираю у него щит.

Используя драгоценное копье в качестве посоха, я спускаюсь вниз по склону. Дождь барабанит по моим плечам. Наконец звуки меняются – я слышу мягкие удары капель о воду. Озеро. Я выхожу на берег и оказываюсь на дне долины. Дождь прекращается. Ветер разрывает облака в клочья. Между ними пробивается лунный свет.

Я не вижу наших коней. Неужели их увели люди Моргана? Я близок к отчаянию, но вдруг до моего слуха доносится ржание со стороны рощицы, справа от меня. Должно быть, кони нашли там убежище от грозы. Я кричу, и один из них мчится ко мне рысью. Он оседлан – у нас не было времени снять с них седла, когда мы сюда приехали.

Я не знаю, в каком направлении находится море, но слышу шум текущей воды. Он доносится с дальнего конца озера. Я скачу туда по узкой лощине, пролегающей между двух холмов, время от времени заезжая в воду.

Ручей постепенно расширяется и превращается в реку. Вдоль нее тянется тропинка, удобная для верховой езды. Я оглядываюсь назад, но вершины холма, где происходило сражение, не видно. Костер погас.

Я направляюсь вдоль реки к морю. Я знаю, что должен спешить, но меня одолевает страшная усталость. Ослабив поводья, я даю коню возможность самому выбирать путь. В скором времени я улавливаю запах соли. Впереди слышится плеск волн. Под копытами коня мягко шуршит песок.

Я спешиваюсь и снимаю седло. Конь ложится, и я, прислоняясь к его боку, вбираю в себя его тепло, сжимая древко копья, лежащего рядом.

Ночные ужасы еще не закончились. Малегант, Сен-Лазар и Морган все еще представляют угрозу. На меня возложена обязанность хранить копье. Но я почти не спал уже четверо суток. Я ехал, карабкался по скалам, сражался до полного изнеможения. У меня больше нет сил. Я засыпаю.

Локменез

Несмотря на слова Леона, Элли ожидала увидеть чашу – золотую, инкрустированную драгоценными камнями. Ее поэтический образ столетиями формировало коллективное воображение западной культуры. Вместо этого Бланшар извлек из коробки яйцевидный камень размером с мяч для игры в регби. Камень был мутновато-белым, но даже при тусклом освещении переливался мириадами искр, подобно алмазу с множеством граней. В задымленном и запыленном воздухе отраженный свет создавал вокруг него нимб.

Когда Бланшар повернул камень в руке, Элли заметила, что на одном из его концов имеется углубление, служащее опорой для плоской чаши, а основание плоское, благодаря чему он способен стоять на ровной поверхности. Бланшар подошел к каменному столу и поставил на него реликвию так, что она оказалась прямо под копьем.

– Они были разлучены в XII веке, – бормочет он. – С тех пор мы и ждали этого момента.

– Зачем? – простодушно спросила Элли.

– Копье причиняет раны, а камень исцеляет. Но лишь копье, которое причинило рану, способно излечить ее.

Сен-Лазар подался вперед, как будто он хотел встать с кресла и пойти. Холод столетий коснулся щеки Элли. Она подумала: интересно, сколько лет провел старик в этом инвалидном кресле.

Бланшар опять потянулся к копью. И опять Элли почувствовала, как напрягся Леон. Бланшар повернулся к присутствующим спиной и не заметил этого, но Сен-Лазар не упускал ничего.

– Остановитесь!

На его белом, словно из слоновой кости, лице застыло выражение свирепой сосредоточенности. Он перевел взгляд своих бездонных синих глаз на Элли.

– Вы сделаете это.

Тон его механического монотонного голоса был безжалостным. Элли стояла, не двигаясь с места.

Сен-Лазар слегка кивнул. Дестриер подошел к Элли, схватил ее за волосы и потащил к столу.

– Где я мог ее видеть, – проскрежетал Сен-Лазар.

Элли удалось вырваться из рук Дестриера и встать на противоположной стороне стола, повернувшись лицом ко всем присутствующим в зале. Начальник службы безопасности «Монсальвата» отступил в сторону, не отводя направленный на нее ствол пистолета.