Гробовщик
Шрифт:
Кораблёв подошел к больному, взял за руку, шевеля губами, посчитал частоту пульса. Потом поднял ему веко и долго всматривался в мутный расширенный зрачок. Хмыкнул и обернулся ко мне.
– Тебе нужно, чтобы он был в сознании или и так сойдёт? – спросил учёный у меня.
Я пожал плечами. Подошёл ближе, взглянул в лицо пациента Кораблёва, и мои ноги подогнулись. Перед глазами всё поплыло.
И вот уже я, нет, не я, а бродяга по имени Лёха Уткин, сидел у костра на окраине деревни Опановичи, что километрах в пятнадцати северо-восточнее Чернобыля, и настроение у нас было – хуже некуда…
3. Везение и невезение Лёхи Уткина(начало).
Аслану
Вечерело. В одном из дворов разожгли костёр, поделили скудный ужин. Стали думать, как им дальше быть, да ничего в голову не шло.
Второй день они были в поиске, а хабару в рюкзаке – одни слёзы. Добыли с десяток «Радуг», да какую-то гнутую пустую «Батарейку». Старший ещё выразил сомнение, что ее получится зарядить.В общем, возвращаться было не с чем. В лучшем случае ждала их штрафная изба. В худшем, Киров, нынешний царь и Бог всех бродяг, что топчут Зону, мог и запретить пускать их в Лагерь, пока не принесут нерадивые положенную норму артефактов. А где их возьмёшь, если у Уткина это был второй поиск, у Аслана вообще – первый? Зоны ни один, ни другой не знали. Куда идти, где и что искать представляли слабо.
– Скажем Кирову, старшего давай. Мы же не отказываемся от поиска. Нам вожак нужен, - неубедительно бормотал Аслан. Он вообще трусоват оказался, не смотря на чёрную, как смоль бороду и густые вечно нахмуренные брови.
Сказано это было просто так, для проформы. Оба понимали, что гибель Петьки для Кирова не аргумент. Прямо видели, как становится этот жирный полковник в позу и начинает вещать, постепенно краской наливаясь:
– Эдак наловчатся «молодые» стариков в аномалии подталкивать – совсем без «хабара» останемся. И вообще, кто говорил, что будет легко?
Присели они, на почерневшее от времени крылечко, закурили. И не хотели оба, чтоб когда-нибудь настал рассвет. Потому что ждал их поутру выбор, и судьба незавидная, куда бы они ни двинулись.
И тут в ветхую калитку на ржавых петлях, что вела во двор дома, в котором они собирались ночевать, постучались.
Переглянулись Аслан с Лёхой. Твари ночные да люди лихие не стучатся.
– Кто там? – спросил Уткин, а Аслан ржавый топор, в сарае найденный, к себе придвинул. Хоть какое оружие.
С противным скрипом распахнулась калитка, и во двор зашёл молодой парень. Весь из себя. Высокий, широкоплечий. Одежда на нём камуфляжная, на ногах ботинки высокие, на голове кепка с козырьком к затылку повёрнутом. На поясе ремень с кобурой, в руках автомат. За плечами рюкзачок.
– Добрый вечер, - сказал и улыбнулся.
А бродяги так опешили, что и с ответом не сразу получилось.
– Добрый, -
наконец выдавил Лёха. Незнакомец подошел к костру, присел. Порылся в рюкзачке, достал бутылку, несколько больших свёртков. Развернул, и в воздухе повеяло ароматом копченого сала. Кивнул на место рядом. – Компанию составите?– А ты кто такой есть? – спросил Аслан. Сглатывая слюну. – Из какого лагеря?
– Я-то? – усмехнулся незнакомец. – Зовут меня Степан Слива, и я сам по себе. Чего и вам желаю.
Бродяги помедлили, снова переглядываясь, наконец, подошли, присели. Пришелец разлил из большой фляги по маленьким пластиковым стаканчикам коричневую жидкость. Запахло коньяком.
– Ну – будем, - сказал он и протянул по стопочке Лёхе и Аслану. Потом первым опрокинул стопку в себя. Опешившие бродяги тоже выпили, прислушиваясь к ощущениям.
– Не похож ты на вольняшку, - сказал Лёха, выдыхая и морщась. – Вон какой у тебя прикид. Или ты только сорвался?
– Ты закусывай, - сказал Степан. – Не стесняйся.
Уткин, а за ним и Аслан потянулись к салу и хлебу, щедро нарезанным толстым кусками, а пришелец продолжил:
– Я не вольняшка. Я с Воли.
Руки бродяг так и замерли у раскрытых ртов. Каждый из попавших в Зону с билетом в один конец, хоть раз да примерялся, как бы дать из нее деру. Большинство, пораспросив старожилов, да лично прочитав табличку «Мины», на расстоянии, где триста, а где и все пятьсот метров от двойной стены сетки рабицы, ограждавшей Зону по периметру, на том и успокаивались. Отказывались от мечты, как от несбыточной. Но находились и такие, что не верили и однажды ночью ползли через минное поле, надеясь, что удача их сильнее судьбы. Их останки, которые никто не убирал, служили весомым аргументом для тех, кто сомневался.
А тут пришел человек и говорит, что с той стороны.
– Гонишь, - озвучил, как свои, так и мысли напарника Леха.
Назвавшийся Степаном пожал плечами, мол, не хочешь, не верь.
– А как же стена, мины? – спросил Аслан. У него прозвучало «сытына» и «минэ». Когда он волновался, то говорил с сильным акцентом.
– Есть лазейка, - туманно сказал пришелец. Будто подтверждая эти слова, пискнул какой-то прибор, похожий на толстый браслет с экраном, надетый его на запястье. Степан глянул на руку, нахмурил брови и ткнул в экран пальцем.
– На одного лазейка, или и мы протиснемся? – спросил Лёха. Спокойно так спросил, безразлично. Хотя внутри аж задрожал от надежды.
– Отчего ж не протиснитесь, - улыбнулся Степан после паузы. И уже без улыбки добавил. – Если я захочу.
– Ну, так захоти, - попросил Уткин, досадуя, что голос у него дрожит.
– А вот отслужите мне службу – посмотрим, - пообещал пришелец. – Тут на колхозном дворе был когда-то цех по производству мебели. Я там сегодня видел один артефакт, но в одиночку добыть его никак не получается. Поможете, я вас выведу.
– Что за артефакт? – спросили Лёха с Асланом в один голос.
– «Алая роза».
Услышав ответ, бродяги синхронно пожали плечами, а Лёха, то еще и затылок почесал. Ни один, ни другой никогда такого названия не слышали.
– Поздно уже, - сказал Степан и снова ткнул пальцем в экран на запястье.
– Вот ты, - он показал на Лёху. – Как тебя зовут?
– Лёха Уткин.
– Вот ты, Лёха, - продолжил Степан Слива. – Подойди.
Уткин послушно встал и сделал несколько шагов к нему. Приборчик взревел сиреной. Бродяга от неожиданности шарахнулся в сторону.