Гром победы
Шрифт:
— Фридрих, Фридрих! — Она произнесла нараспев, будто пробуя на вкус его имя. Покачала милой головкой черноволосой. — Я не собираюсь, — чуть насмешливо, — я не собираюсь всю мою дальнейшую жизнь оплакивать нерасположение ко мне дорогого моего Андрея Ивановича. И уверяю Вас, чем менее я буду горевать сейчас, тем более остаётся надежд на будущую его верную службу мне, именно мне. И он действительно государственный ум, я совершенно с Вами согласна. Но покамест свет клином не сошёлся на нашем Андрее Ивановиче. Прелестное русское выражение, не правда ли, «свет клином не сошёлся»... Хотите повторить?.. — Ах, сейчас она почти
— Свет клином не сошёлся, — повторил он послушно, поднялся и шагнул к ней.
Она почему-то всегда невольно пугалась, когда он шёл к ней, почему-то возникало ощущение нападения. Усилием воли заставила себя не откачнуться, не податься от него — назад...
— Я, кажется, заслужил своей покорностью, — теперь и он — шутливо, — я, кажется, заслужил своей покорностью... один поцелуй... — Должно быть, она не уследила — не смогла — за выражением своего лица, и лицо её выразило досаду, или ещё того хуже — испуг. Во всяком случае, он поспешно уточнил: — Ручку, Ваше высочество, всего лишь Вашу лилейную ручку...
Но ей совсем не хотелось. И она уже не боялась его и шаловливо спрятала обе руки за спину. Но посмотрела на него ласково.
— Послушайте, герцог, Вам что-то было нужно от меня. Вы ведь пришли сегодня вовсе не для того, чтобы просить о поцелуе руки...
— Нужно?.. Да... — Он и вправду забыл и не мог сосредоточиться и вспомнить.
— Вы говорили о свадьбе... — И тут она мгновенно поняла, что именно ему нужно. Да денег же, чего ещё! И как это глупо всё вышло, весь этот разговор! И будто она хочет сама задобрить его. И теперь она не сможет отказать ему...
И вдруг он, с этим любовным пониманием, которое могло столь внезапно, столь неожиданно осенять его, произнёс легко и просто:
— Да, Вы правы. Я хотел попросить у Вас денег. Я хотел нанять дом для нашего житья после свадьбы. Я знал, что вы получили часть Вашего приданого. Я для этого шёл к Вам. Но теперь, после нашего разговора, всё иначе. Я не прошу у Вас денег. Подобная моя просьба сейчас унизила бы и меня и, что ещё хуже и страшнее для меня, подобная моя просьба унизила бы Вас!..
Анна быстро протянула ему руку...
— Целуйте!
— С полным правом? — спросил он, уже склоняя голову.
— Да!..
Губы его приложились нежно и сильно...
В конце апреля герцог переехал в одно из самых красивых жилищ Санкт-Петербурга, во дворец графа Апраксина, заново графом отделанный и обмеблированный. За аренду граф запросил три тысячи рублей в год, однако согласился поверить в долг. Ныне, впрочем, дома этого вы не отыщете при всём желании, ибо на месте его возведён Зимний дворец.
Герцог настоятельно просил графа не говорить о неуплате, и оттого приближённые герцога ничего не знали и полагали, что он воспользовался деньгами невесты. Просить у неё денег он отправился по настоянию Бассевица.
Граф Апраксин держал своё слово и о своём одолжении герцогу не говорил. Однако всем ведь было известно, что денег у герцога нет. И потому при дворе полагали, что деньги взяты у принцессы. Об этом толковали с достаточной ядовитостью, язвили по поводу бедности герцога и притворно жалели Анну.
Лизета заметила Анне, что это весьма
неосмотрительно: позволять герцогу запускать руку в приданое.— С чего ты взяла? Он не просил у меня денег...
— А толкуют...
— Больше слушай! Клянусь тебе: он не просил!..
— Хочешь, Анна, я стану говорить повсюду, что он, нет, не просил у тебя твоих денег?
— Ты милая, Лизета, и добра ко мне. Но не надо говорить, ничего не надо говорить. Мне все эти мелочи, все эти мелочные сплетни надоели...
...21 мая 1725 года... 21 мая 1725 года... Близилось...
Это было хорошо — её уговор с герцогом. Он не будет мешаться в её дела. Но вместе с тем она знает: если ей будет грозить серьёзная опасность, он кинется спасать её. Это всё было хорошо.
Держала совет с Францем Матвеевичем. Ах, как она ещё наивна и не знает многого, многого!.. Вспоминала все свои горделивые суждения о благе государства и стыдилась самой себя. Ведь о таких высоких материях мыслила, не понимая самого простого. Не понимала, да, не понимала. И ведь никто не подсказал. Отец? А зачем он должен был ей это подсказывать? Ведь он намеревался оставить ей престол по закону. Андрей Иванович? А уж этот тем более не обязан был учить её ничему излишнему... И только теперь поняла: деньги прежде всего нужны для войск. Сразу вспомнила два полка, окружившие дворец в день воцарения матери... Деньги, награды, чины — это для офицеров и генералов, это на водку и вино — солдатам... И много денег — на подкуп. Многих надобно, придётся подкупить...
Но покамест денег было мало, очень мало. За получение денег предстояла борьба, она чувствовала...
— Я настоятельно советовал бы Вам, Ваше высочество, как можно скорее добиться от Сената выплаты всей оговорённой в брачном контракте суммы...
Она и сама волновалась.
— Как может быть воля государя не исполнена?
— Я не сказал, что она не будет исполнена вовсе. Но нам необходимо, чтобы она была исполнена как можно скорее...
— Вы чего-то недоговариваете? Готовятся перемены, препятствия?..
— Покамест и сам ясно не понимаю, но полагаю, да.
— Что же делать?
— Бомбардировать господ сенаторов прошениями. — Он пожал плечами.
— Всё это странно мне. Ведь Сенат, насколько мне известно, против Меншикова.
— Против Меншикова ещё не означает, увы, что непременно за Вас, Ваше высочество. Простите мне мою прямоту.
— Не просите прощения. Именно прямота мне и необходима сейчас. Но, по-моему, засыпать Сенат прошениями о выдаче денег — бессмысленно. Это только будет увеличивать самые разнообразные подозрения в отношении меня... Я буду думать. Думайте и вы...
Мадам д’Онуа советовала своё, осторожно, пытаясь говорить намёками...
— Герцог влюблён в Вас, Ваше высочество, и его любовь всё возрастает...
— Ах, что мне до этого сейчас! Это прекрасно — его любовь, но это мне не поможет!..
— Влюблённый мужчина способен на очень многое... И надо думать, любовь герцога лишь ещё возрастёт после свадьбы...
— Он беден. У него нет денег. Вы это знаете.