Громила
Шрифт:
— Дебора, у нас два варианта. Первый — я вас долго и больно бью, а потом вы мне всё рассказываете. Второй — вы мне всё рассказываете сами. Вы какой выбираете?
Женщина молчала, со страхом глядя на меня.
— Значит, первый. А я думал, вы умнее. Но раз хотите больно — будет больно.
Я нарочито медленно встал со стула, аккуратно спустил курок и убрал пистолет в кобуру. Подошёл к кровати. Дебора забилась в уголок между стеной и высокой спинкой и сжалась в комок. Её трясло. Бесцеремонно скинув на пол бесчувственное тело Джошуа, я стащил с кровати простыню, выдернув её из-под миссис Хант, и начал рвать на полосы,
— Этим я вас свяжу, а из этого — сделаю кляп. Не люблю шума, знаете ли. Да и соседей лишний раз пугать не стоит. Кстати, хорошие у вашего брата соседи. Тихие, нелюбопытные. Здесь двери выносят, людей бьют, а они — ни гу-гу. Вы ползите сюда, не заставляйте меня таскать вас за ноги. Мне немного противно к вам прикасаться. Нет, я понимаю, инцест дело семейное и, говорят, не такое уж редкое, но всё равно, как-то это грязно, не находите? Ну, я долго ждать буду?
Ждать не пришлось. Дебора сломалась. Она обмякла, заплакала и, давясь слезами начала исповедоваться.
Жизнь Элизабет и Гарри Хантов шла, в общем, ни шатко, ни валко. Гарри знал, от кого Лиз родила Сэма, но любил её и претензий никогда не предъявлял. Наоборот, был благодарен семье Мартелло за подаренный на свадьбу дом и протекцию, благодаря которой получил хорошую должность на судостроительном заводе. Для всех окружающих Ханты были идеальной парой: дом — полная чаша, оба хорошо зарабатывают, сын — чистенький, ухоженный, воспитанный и жизнерадостный. В отношениях между супругами — сплошные чмоки, обнимашки и ласковые эпитеты. Никто ни с кем не ругается, всё тихо и мирно.
Но было в этой картине идеальной семьи одно тёмное пятнышко. Элизабет не забыла Микеле Мартелло и иногда в постели называла мужа «Мике» или «Микелито». Это больно било по самолюбию Гарри Ханта. Он не устраивал скандалов, но часто после такого шёл в бар, приглушить душевные страдания спиртным.
Во время одного из таких походов Гарри столкнулся с Деборой. Они были знакомы ещё с университета и до сих пор поддерживали приятельские отношения, тем более, что Дебора работала вместе с Элизабет в «Ист-Харбор Дейли» и иногда бывала у Хантов в гостях. Будучи в изрядном подпитии, он рассказал ей всё. Дебби поняла, что это её шанс и вцепилась в Гарри клещом. Наутро Хант проснулся в её постели.
Они были любовниками полгода. За это время Дебора поняла, что расставаться с Элизабет Гарри не собирается. Это стало смертным приговором для миссис Хант. Вместе с братом, Дебора разработала план убийства. Она сообщила Элизабет, что у брата есть информация о деятельности контрабандистов в морском порту и сообщила, где и когда он будет её ждать. Когда Лиз приехала на место встречи, Джошуа заманил её на крышу, подвёл к краю и столкнул вниз, имитировав несчастный случай.
Немного подсуетившись, Дебора вскоре заняла место Элизабет в газете, а после окончания траура вышла замуж за Гарри Ханта.
Миссис Хант замолчала, а мне пришло системное сообщение:
Вы выполнили задание: расследовать гибель Элизабет Хант.
Вы получаете 2000 опыта и 200 фунтов.
Участник вашей группы Кот Баннермен получает 1000 опыта и 100 фунтов.
Сообщите об окончании расследования полиции и получите 10.000 фунтов от Карло Мартелло, а так же статус «Уважаемый горожанин» в Ист-Харборе.
Или сообщите об окончании расследования Роберто Мартелло и получите 20.000 фунтов от Карло Мартелло и статус «Друг семьи Мартелло».
Я подошёл к телефону и оглянулся на тихо всхлипывающую Дебору Хант. Как ни крути, а она — убийца, хоть и не убивала своими руками. Джошуа, с его красным социобаром, так и так покойник, его я могу пристрелить прямо сейчас и получить системную награду. Если передать их полиции, её просто подвергнут коррекции, а его сотрут. Это будет полезно для проекта, но, как мне кажется, несправедливо. Мафиози же наверняка убьют обоих. Это будет хуже для проекта, но оба убийцы получат по заслугам.
К тому же, десять тысяч — это десять тысяч на двоих, а двадцать — это десять каждому. Достав из инвентаря визитку Роберто Мартелло, я снял трубку и набрал напечатанный на визитке номер.
Глава 17
— Я бы предпочёл пойти один. Неизвестно, в каком он состоянии.
— Не говори ерунды. В каком бы он ни был состоянии, от встречи с матерью хуже ему точно не станет.
— Мам, пап, ну что вы в самом деле? Вы что, Олега не знаете? Это вы здесь «в состоянии», я немного «в состоянии», а он там наверняка уже совершил десяток подвигов и завёл подружку, а то и не одну!
— Это очень романтично, мистер Змей, не находите?
— Безусловно, синьор Роберто. Рассвет вообще очень романтичное время.
Обменявшись с мафиози фразами, мы замолчали. Солнце медленно вставало из-за горизонта, освещая гладь бухты и палубу катера. Я и правда люблю встречать рассвет. Иногда. Если ещё не ложился. А вот вставать на рассвете не люблю.
Четверо боевиков семьи Мартелло за нашими спинами так же хранили молчание. Пожалуй, почтительное. Они вообще с большим уважением относились к консильери. Ни одного возражения, никакого панибратства. Только: «Да, босс!» и «Будет сделано, босс!».
Тишину нарушали только тихий плеск воды о борт катера и такие же негромкие всхлипывания Деборы Хант. Они с братом сидели на табуреточках у края палубы и ждали, пока схватится цемент в тазиках, в которые были погружены их ноги. Одеться им так и не дали.
Лишь эти двое не вписывались в идиллическую картину ясного утра. К счастью, ненадолго.
Один из боевиков подошёл к Джошуа, нагнулся и ломиком постучал по цементу в его тазике. Потом проделал ту же процедуру с тазиком Деборы. Выпрямился, посмотрел на Роберто и отрапортовал:
— Готово, босс.
— Приступайте.
Боевики по двое подошли к приговорённым, вздёрнули на ноги, приподняли и сбросили в воду. Дебора напоследок немного повизжала, а Джошуа до конца не проронил ни слова. Два всплеска поставили точку в их биографиях.
— Неприятная женщина, — прокомментировал Роберто и махнул боевику, находившемуся в рубке. Катер, до этого медленно дрейфовавший к выходу из бухты, затарахтел дизелем, развернулся и пошёл к порту Ист-Харбора.
Высадились мы, впрочем, не в порту, а на набережной, неподалёку от «Жемчужины».