Громов: Хозяин теней
Шрифт:
Савка мотнул головой.
– Это нормально. И правильно. И даже хорошо. Раз болит душа, значит, живая она. И в натуре человеческой желать… всякого. Ты вот семьи желаешь.
– Я им не нужен.
– Им – нет, но кому другому и сгодишься. Охотников немного. Куда меньше, чем надобно.
– Я слепой.
– Вот… лукавство – тоже грех, – он погрозил пальцем. – Ты-то видишь. Пусть иначе, чем обычные люди, но и вовсе слепым тебя назвать не выйдет.
Савка опять подавил вздох и, преодолевши робость, поинтересовался:
– А могу я с вами?
– В монастырь?
– А хоть бы и в монастырь! Я… я тоже буду служить Священному Синоду!
Бестолочь.
Хотя…
– Не выйдет, – Михаил Иванович отозвался, считай, сразу. – И не потому, что у Синода желания нет… нам бы свои Охотники крепко облегчили бы жизнь. Но… во-первых, душа твоя, как бы выразиться понятнее… пребывает опричь. И принадлежит не Господу.
Он перекрестился, а после указал на кругляшь.
– Отринешь её – утратишь дар… да и жизнь, скорее всего, тоже.
Вот-вот. Перебежчиков никто не любит.
– Во-вторых, указ государев прямо сие запрещает. И это правильно, ибо Церковь велика и люди в ней всякие бывают. Иные могут решить, что раз уж в их руках такая власть, то им и управлять не только путем в мир вышний, но и земным бытием, устраивая его по своему разумению. А ведь даже если по благому, но силой, добра от этого не будет. В Европах вон как заведено?
– Как? – спрашивает Савка.
И мне вот тоже до страсти хочется узнать, как там, в здешних Европах заведено. В наших-то не особо интересно. Бывать доводилось. Иные и вовсе жить переехали, решивши, что так оно безопасней. Хотя как по мне, если надо тебя достать, то и там достанут.
А так-то…
Нет, я подумывал одно время. Примерялся, представлял, как прикуплю себе замок да заживу там, средь истории и позолоты, важным человеком стану. А потом понял – хрена с два.
Не стану.
Один замок, десяток, да даже сотня, пусть бы самых древних и помпезных, набитых историческим барахлом по самую маковку, не сделают из Савки Грома аристократа.
Хотя и родословную мне приобресть предлагали. Под стать замку.
Да…
– А вот так, что и во Французском королевстве, и в Британском, и в Испанском, да и в Австрийском правят не короли, но Святая Инквизиция, которая за спиной стоит да указывает, как оно жить. И подмяла под себя, что дарников, что Охотников. Про Сумеречный орден слыхал?
– Нет.
– Подрастёшь, – Михаил Иванович, кажется, притомился от душевной это беседы. – Тогда и узнаешь… хотя… они вот тоже горазды людишек собирать. Ищут молодых одарённых, сманивают, обещая силу и блага многие… впрочем, мал ты ещё.
Он осёкся, сообразив, что говорит не о том. И встал.
– Отдыхай.
– А… вы?
– А меня в храме вон ждут. На службу. Обещался помочь вашему отцу Афанасию… заодно и с благословлением, – он покачал головой и добавил: – На всех не хватит, чтоб вот как тебя, но понемногу каждому достанется. У каждого свой крест.
– Вам… больно?
– Больно? Нет, скорее уж… неприятно. Вот как… касторовое масло пробовал?
– Гадость! – Савку аж скривило.
– Вот! А теперь представь, что оно у тебя и на завтрак, и на обед, и на ужин… это если по ощущениям. Так-то я не Исповедник, а потому ни видеть грехи, ни забрать их сил не имею.
То есть, кто-то тут ещё способен грехи видеть?
Ладно, момент с забрать меня пока не волнует, но видеть… вот так, как есть?
Почему-то опять вспомнил того парнишку, который стоял на краю ямы, глотая сопли и приговаривая, что он никогда и никому, что…
Дерьмо.
И вот это кто-то здесь сможет увидеть? А остальное?
– Но вот саму
тьму – это да… тяжёлая она. И не всякая душа желает с ней расставаться. Порой человек привыкает к тому, что внутри него. Срастается со своей тьмой, не понимая, что с нею душа открывает путь теням… это сложно, пожалуй, для тебя. Да и для меня. Бывай, Савелий… думаю, мы ещё встретимся.А я вот в этом не сомневаюсь почти.
Глава 9
«Выступление советника Его императорского Величества и главы попечительского комитета князя Н. В. Метельского пред студентами было прервано самым чудовищным образом. Дождавшись начала приветственной речи, студенты Л. Лозовский и Д. Квитко вскочили с мест своих, выкрикивая дурные слова и неуместные призывы. После чего Л. Лозовский выхватил револьвер и сделал три выстрела, а Д. Квитко, видя, что усилия товарища не принесли должного эффекту, решился швырнуть теневую бомбу. Однако силой князя и его охраны удалось не только предотвратить взрыв, но и…»
Тимоха сидит на кровати и мотает ногой. Левой. На кроссовке развязались шнурки и теперь при движении они взлетают и падают.
Смешно.
А главное, в палате опять пусто.
Вот интересно, за что я медсёстрам-то плачу? Ладно, хрен на них.
– Привет, – говорю.
– Привет, – Тимоха оборачивается и губы его растягиваются в улыбке. – Ты проснулся? Сказали, что ты спишь. И будить нельзя. Сидеть надо тихо. Я сидел. Честно. Просто…
– Скучно?
– Ага.
На часах четверть третьего. За окном светло. Окно и приоткрыто. Тянет дымом и улицей, и слышен шелест пролетающих мимо клиники машин. Их не так много, да и место само отдалённое, почти санаторий.
– А папа где?
– Не знаю. Наверное, к Динке ушёл… он постоянно у неё сидит. И раньше тоже. Меня брал, но она меня не любит. А я её, – Тимоха скорчил рожу.
– А мамка твоя где?
– Так… дежурит.
Ленка узнавала.
Ленка не спрашивала, на кой оно мне, но узнала. А я вот сейчас пытался сообразить, что с этим вот знанием делать. Расчувствоваться, пожалевши несчастную незнакомую мне женщину, которая вламывала на полторы ставки, чтобы хоть как-то оплачивать съемную квартиру и содержание Тимохи, или же забить?
В конце концов, это меня не касается.
Вот вообще.
А потому спрашиваю:
– Лего купил?
– Ага… только не настоящее. Но тоже хорошо.
– Набор хоть большой?
– Ну… – Тимоха смутился. – У него денег немного…
Ну-ну, только и хватает, что на Динку или как там её… про эту девицу Ленка тоже сказала и фыркнула, что та из молодых да хищных. И вообще, что девки теперь всякий стыд потеряли, вот раньше никто себе такого не позволял и Ленка тем более.
Мы потом вдвоём посмеялись.
Вчера?
Или позавчера? Спросить что ли, какой день? А с другой стороны, разница-то? Я вот жив. И боль… боль есть, но тихая, присмиревшая.
– Охранника кликни, – велел я Тимохе.
– Обедать будем? – тот оживился.
– А хочешь?
– Ага… папка сказал, что тут покормят. Что тут всё равно уплочено, а вы не едите. Только…
Не покормили.
Скорее всего не со зла, может, внимания не обратили, может, решили, что ребенок с папенькой ушёл, что взрослый адекватный с виду человек не бросит малолетку в палате умирающего.