Гроза 3

Конечно, заранее приготовились - понял Андрей. Повернувшись в сторону, он попытался поймать взгляд генерала Зайцева, укоризненно бросил.

– Ну знаешь, Витя, мог бы и заранее предупредить.

– Был бы полностью уверен, предупредил бы.
– Ответил генерал, привстал со своего сиденья, приподнял его и потянул наружу содержимое рундука.

В рундуке оказался уже знакомый полковнику Баневу тяжeлый осназовский бронежилет, который сами спецы надевали только в редких случаях. Не выработалась ещe вера в это громоздкое снаряжение, больше надеялись на ловкость и удачу. А вот охрана Андрея этой новинкой не брезговала сама, да и своего подопечного заставляла облачаться в довольно неудобный «броник» всякий раз, когда выбиралась, вместе с ним естественно, за пределы городского периметра. Сегодня на этом ритуале не настояли, но только потому, что перевозить столь ценный по мнению вождя груз собирались внутри бронемашины. Но пришло время и для этой дополнительной защиты. В рундуке Андрея обнаружился такой же бронежилет, стальная армейская каска, запасные магазины к автомату. Вытянув всe это богатство наружу, полковник Банев стал привычно обряжаться, бронежилет этого времени почти полностью повторял тот, который прапорщику Баневу пришлось поносить во время первой чеченской войны. Да и как ему отличаться, если создавали его по рисункам самого Андрея. С поправкой на время и технологии, естественно. Получился он тяжелее, малость грубее, но своe главное предназначение выполнял. Держал пистолетную и автоматную пулю, не в упор конечно, а метров с пятидесяти. Мог и винтовочную или пулемeтную на солидном расстоянии, а тем более на излeте. А, вот, под крупнокалиберный боеприпас в нeм лучше не попадать, как и без него тоже.

Полковник Банев завершил своe облачение, убедился в том, что и генерал справился, выдернул из креплений на стене судаевский ППС, проверил наличие патрона в патроннике и повернулся к двери.

– Витя, давай наружу.
– Сказал Андрей генералу, поворачивая ручку своей двери.

– Стоять!
– Ухватил его за рукав Зайцев.
– Ты что, с ума сошeл! Внутри безопаснее.

– Безопаснее?
– Удивился Андрей, весь военный опыт которого утверждал обратное.
– До первого выстрела из гранатомeта. Или до того момента, когда крупняк заработает. Вот сейчас подтащат ДШК поближе и раскурочат эту консервную банку, как бог черепаху. А если додумались ПТР с собой притащить, то и слишком близко с ним выдвигаться не нужно.

Не дожидаясь дальнейших возражений, Андрей приоткрыл дверь и вывалился наружу. Мгновенно оценил ситуацию, отполз под днище броневика и прикрылся средним колесом. Вскоре с двух сторон от него пристроились два лейтенанта из его охраны. Андрей даже почувствовал облегчение оттого, что ребята рядом. Шевельнулся червячок сомнения, шепнув про то, что Хрущeв с Жуковым своим людям тоже верили, но быстро заткнулся и убрался обратно в потайные карманы души, где такие подлые мысли и обитают. Были бы подосланы, давно бы кончили, и без всяких спектаклей с нападениями диверсионных групп. Старший из охраны спросил про дипломат с документами, но Андрей только махнул рукой в ответ. Система безопасности активирована и никто кроме него самого отключить еe не сумеет. А сгорят эти бумажки, чeрт с ними. Жив будет, новые напишет. А погибнет, значит судьба такая и у него, у этих бумаг.

Генерал Зайцев тихо выматерился, проследив взглядом за действиями полковника Банева, и последовал его примеру. В чeм-то пришелец из будущего прав, если поставлена задача по их ликвидации, то лучше, чем взорвать их группу вместе с броневиком, и не придумаешь. Пришло запоздалое сожаление, что не использовал приготовленного двойника полковника Банева, а потащил его самого. Слишком уж информированные людишки водились в стане его противников, подмену могли и заметить.

Бой разгорался не на шутку. Противник попался упорный, не отходил даже под кинжальным огнeм двух пулемeтов. Густо свистели пули вокруг двух огрызающихся броневиков, оказавшихся в конце колонны. На другие шесть машин, где по мнению диверсантов должны были находиться только водители, внимания почти не обращали. Изредка посылали в их сторону короткие очереди, призванные удержать заводских испытателей внутри машин. Те, действительно, признаков активности не проявляли, что позволяло нападающим сосредоточить внимание на последних двух броневиках, в которых по переданным им сведениям должны были находиться два объекта захвата с немногочисленной охраной. Пока что фортуна благоволила им. Два пулемeта, конечно, неприятно, но найдeтся управа и на них. Стрелять из гранатомeтов не стали, но «крупняк» у диверсантов обнаружился и вскоре зияющие дыры в пулемeтной башенке КШМки, в которой ехала охрана полковника Банева, исключили из боя один из пулемeтов. Оставшийся в другом броневике пулемeтчик перенeс огонь на ДШК и сумел его заткнуть на какое-то время, но отвлeкся от основной атакующей группы и дал им шанс добраться до заветной цели. Десятка два фигур в пятнистом облачении армейских разведчиков вскочили в надежде одним рывком преодолеть отделяющее их от дороги пространство, но подчинeнные генерала Зайцева показали, что они не зря едят свой хлеб. Диверсантам дали возможность подойти почти вплотную, когда распахнулись двери всех других броневиков и оттуда вывались осназовцы группы прикрытия, о существовании которых было известно только самому генералу. Диверсантов положили за несколько секунд, стреляя в основном по ногам, двоих, судя по поведению, командиров оставили невредимыми, собираясь взять целиком. Один из них, трезво оценив свои шансы, отбросил пистолет в сторону и поднял руки, а вот второй сдаваться не собирался. Стреляя из пистолета в увертливых противников, он пятился в сторону спасительного, как ему казалось, леса, но споткнулся об тело одного из своих подчинeнных. Уже в падении он умудрился зацепить пулей одного из нападавших осназовцев, но другой боец генерала Зайцева, совершив немыслимый прыжок, обрушился на командира атакующей группы диверсантов и коротким ударом в голову вырубил его.

Но бой на этом не завершился. Быстренько разобравшись в обстановке, группа прикрытия диверсантов немедленно открыла огонь по колонне из уже показанного ДШК. Пули безжалостно кромсали новенькие корпуса КШМмок, мстя за своe поражение. Вынырнули из кустов дымные хвосты гранат, поразив два броневика из восьми. Проявили признаки жизни пулемeтчики остальных бронемашин, замолотили длинными очередями по тем местам, откуда вели огонь вражеские гранатомeтчики. Ожили дальние окраины леска, в котором диверсанты устроили засаду, замелькали среди деревьев фигуры бойцов кольца окружения, отжимавших ещe живых диверсантов к месту неудачной засады.

Андрей восхитился ювелирной работой подчинeнных Виктора. «Ай да Витя, ай да сукин сын». И, ведь, ни единым жестом себя не выдал. Само спокойствие был. Сам Андрей на его месте непременно проявил бы своe волнение хоть чем-нибудь.

Бой закончился. Не желающие умирать диверсанты с поднятыми руками стояли у головы колонны под прицелами нескольких автоматов. Их по одному отделяли от группы, быстренько шмонали, укладывали на землю и сноровисто вязали им руки за спиной. По каким-то видимым им признакам бойцы Осназа отделили от пленных троих человек, обыскали и связали их, не укладывая в горизонтальное положение. После этой процедуры их немедленно отвели в разные стороны таким образом, чтобы они даже взглядами обмениваться не смогли. Одного из них повели в хвост колонны, где стояло командование отряда прикрытия во главе с самим генералом. Здесь же находился и полковник Банев со своей охраной. Виктор поначалу не хотел выпускать его из-под днища бронеавтомобиля, но наткнулся на злой взгляд Андрея и решил не устраивать показательной ругани. Потом выскажет всe, что посчитает нужным. И за этот день, и за давно прошедший бой в Раве Мазовецкой.

Но невозмутимость генерала Зайцева, как рукой сняло, едва он увидел лицо человека, которого осназовцы посчитали нужным продемонстрировать ему в первую очередь.

– Казимир, ты?
– Генерал не смог скрыть удивления, обнаружив в главном диверсанте своего давнего сослуживца и счастливого соперника по любви, который по всем доступным документам числился расстрелянным ещe три с половиной года назад.

– Я, Витя, я.
– Отозвался диверсант, вытер связанными руками струйку крови, стекающую с разбитой губы, и сплюнул в сторону кровавый комок слюны.

– А мы думали...
– Продолжил разговор генерал.

– Что я давно подох!
– Прервал его Казимир.
– Хрен вам!
– Он неловко продемонстрировал руками соответствующий фразе неприличный жест.
– Не мог уйти, не попрощавшись со старыми знакомыми.

– И кто же организовал нам такую неожиданную встречу?
– Генерал начал первую версию допроса.

– Тот, кто отдавал приказы непосредственно мне, лежит вон в той куче.
– Казимир показал связанными руками на группу убитых диверсантов, сложенную чуть в стороне от места их разговора.
– А кто приказывал ему, я не знаю. Да и интересоваться, если честно говорить, и не пытался.

– А если постараться вспомнить!
– С угрозой в голосе продолжил генерал.

– Боюсь, что на это у меня не будет времени. Да и у тебя тоже.
– Усмехнулся Казимир, больно скривив разбитые губы, и бросил полный тоски взгляд на дорогу немного впереди от того места, где они стояли.

– Фугас!
– Проорал Андрей, оценив слова и взгляд пленeнного диверсанта.
– С дороги немедленно.

Он рванулся в сторону неглубокого кювета, рывком увлекая за собой Виктора. Протащил генерала за собой несколько шагов, спеша выбраться за пределы участка дорожного полотна, заставленного бронетехникой, толкнул Виктора на землю и прыгнул вслед за ним. Падая на землю, он почувствовал, как поверх него приземляется ещe одно тело. «Охрана», - догадался Андрей.

Вздрогнула земля, валяя на поверхность дороги тех, кто ещe не успел последовать примеру малознакомого полковника. Вздыбился чeрный фонтан земли под третьим броневиком, подбрасывая вверх корпус бронемашины. Пришла звуковая волна, больно ударив по ушам, швырнуло на землю первые комки глины. Особо удачный ком приложился по каске Андрея и его сознание погасло.

20 мая 1942 года юго-западнее Берлина

– Гофман, почему люди всe время воюют?
– Спросил Клаус.

Мальчишка просто поражал умением находить самые неудобные вопросы, или не имеющие ответов вообще, или же ответы были такими, что и вспоминать про них не стоило. Гофман попытался отделаться простым пожатием плеч, но не тут-то было.

– Вот, ты же не любишь воевать?
– Продолжил Клаус.
– Я же вижу.

Гофман усмехнулся. Не любит? Он ненавидит войну столь лютой ненавистью, что мальчишка и представить не может себе всю глубину этого чувства. В гробу он видал и эту войну, и генералов, посылающих его в бой, и жизненное пространство, которое понадобилось Рейху в столь негостеприимной России, и самого... А вот об этом не стоит громко кричать даже в собственных мыслях. В последнее время гестапо столь усердно ищет причины военных поражений в предательстве солдат и офицеров, что даже невинная шутка может закончиться военно-полевым судом, введeнным в прифронтовой зоне более двух месяцев назад. А там неслыханно повезeт, если тебя сочтут достойным искупить свою вину перед фюрером и Рейхом с оружием в руках в составе штурмового батальона. А если удача отвернeтся от тебя, то очутишься ты вскоре в объятьях «тощей вдовы», чтобы напоследок сплясать тарантеллу, как любят шутить дурашливые итальянцы.