Гроза над крышами

Падомар Скалер полагал: найденная габара как раз и была той, на которой увозили Серебряного Волка. Колесо не просто отлетело — разломалось, скорее всего попав в одну из имевшихся там во множестве коварных рытвин. Одиннадцать человек вполне смогли бы снять с повозки тяжеленную серебряную статую, но у них не хватило бы сил дотащить ее на руках до Серой Крепости: любой силач вскоре рухнул бы в изнеможении, да и погоню следовало ждать с минуты на минуту...

Всякий здравомыслящий человек на месте капитана Гобальто увидел бы один-единственный выход, каковой наверняка усмотрел и капитан: Серебряного Волка укрыли в месте, показавшемся подходящим (надо полагать, не так уж и далеко), а потом поспешили в Серую Крепость, но по дороге погибли все до одного...

Достоверно известно: в руки погони Серебряный Волк не попал и Неназываемому Принцу не достался — уж такое никак нельзя было удержать в тайне, наоборот, злокозненный Принц заявил бы во всеуслышание, что у него есть теперь символ королевской власти, позволяющий короноваться по всем правилам...

Король не терял надежды отыскать драгоценную пропажу — драгоценную, понятно, не изрядным количеством серебра, а искусной работой великого мастера и тем значением, которое она приобрела. А возможности у него, как у любого могучего и богатого короля, были нешуточные... В те места было послано два полка солдат, лучшие следопыты, то есть егеря и охотники (многие явились добровольно, едва было объявлено о щедром вознаграждении нашедшему), даже лозоходцы. Худог Гаспер добавил: в книге об этом ничегошеньки не написано, однако через три недели, когда все поиски закончились безрезультатно, король распорядился взять из тюрьмы двух ожидавших костра ведьмаков и отвезти их туда, клятвенным словом пообещав, что в случае удачи помилует, отпустит на все четыре стороны и даже даст денежек. Ведьмаки, по словам надзирающих, старались на совесть, пуская в ход непонятные и поганые колдовские умения, но ничего не добились и были отправлены на костер, как им по приговору и полагалось...

Приказ короля был строг: осмотреть каждый равнолеглый сула- рет⁶⁷ дикого поля. Это было исполнено в точности. Увы, зарядил дождь на несколько дней, следопыты отступились, равно как и лозоходцы, хотя все поголовно были не шарлатанами и не мошенниками (такие тоже встречаются, особенно деревенским дурят голову): кто-то из них не раз находил близко от земли подземные воды, подходящие для устройства колодцев, кто-то — рудные залежи, а двое — даже неглубоко зарытые клады. Дольше всех провозились солдаты (люди подневольные), но и они не нашли на раскисшей земле никаких следов недавнего рытья — ив откосах оврагов тоже. И поиски прекратились.

Король все еще не терял надежды. За отысканного Серебряного Волка была назначена огромная награда в золоте, которую надлежало выплатить любому, кто бы он ни был, герцог или простолюдин, даже кабальник. И на диком поле каждый день ковырялись прельщенные наградой копатели — безуспешно.

Приходили «белые знахари», владевшие одобренными и допустимыми церковью умениями, — но и они уходили ни с чем. Оттого среди книжников ходила придумка, будто капитан Гобальто владел каким-то белым знахарством и наложил на укрытого Серебряного Волка особый зарок, как поступают с иными кладами знаткие люди, но какой именно зарок — никто не знал, а родные капитана твердо уверяли, что насчет его белых умений все врут. Однако слух этот гулял так упорно, что однажды сам король прожил в шатре на диком поле целую неделю и каждый день от рассвета до заката ходил по окрестностям — верил придумке, что капитан такой зарок и положил: Серебряный Волк откроется только человеку королевской крови. Не открылся...

Понемногу поиски прекратились, хотя иногда и ходили в дикое поле особенные упрямцы. А через три года нестарый король погиб на охоте, запоротый вместе с конем громадным секачом (двух егерей, не уберегших его светлое величество, конечно, повесили, но когда этим возвращали к жизни мертвых?). Неназываемый Принц был единственным сыном, обе дочки были уже выданы замуж и потомства еще не имели, так что королем провозгласили юного племянника Магомбера. Шесть лет до его совершеннолетия королевством правил тогдашний Главный министр, у которого хватало других забот: две войны с соседями, мятеж Рафа-Медведя, потрясший все королевство, гульная хвороба⁶⁸ «багровой трясучки»... Главный министр уже не озабочивался поисками, а чтобы коронация не лишилась одного из трех символов, велел отлить новую статую. Ваятель Эндогаро Парель, всем известный как давний соперник-завистник Карафо, отыскал в королевском архиве рисунки (далеко не все) и сделал нового Серебряного Волка, торжественно установленного на том же месте в тронном зале. Награду он получил щедрую, однако все причастные к Семи изящным искусствам втихомолку говаривали: «Эндогаро, конечно, не бездарь, но до Карафо ему как на карачках до Гаральяна, так что новый Волк — лишь бледное подобие прежнего...»

Но главное — молодой король вскоре разрешил строиться на диком поле, и понемногу там образовалось четыре улицы, одну из которых и назвали именем Серебряного Волка. Тут уж, понятно, ни о каких поисках речи не было, хотя многие, взявшись строить дома и обустраивать огороды, сначала рыли на три человеческих роста — а вдруг? Награда Магомбера, изрядно преувеличенная молвой за три столетия, до сих пор официально не аннулирована... Ничего не нашли, разве что пару невеликих корчаг с монетами вовсе уж старинных королей, не особо обогатившими нашедших...

Войдя на родную улицу, Тарик, как поступал часто, ненадолго приостановился, с приятностью глядя на шильдики с нумерами домов, состоявшие из одной циферки, — здесь улица и начиналась, упираясь в Аксамитную.

Так поступали и некоторые взрослые, особенно когда хмельными возвращались из таверны: чтобы вспомнить лишний раз, чем имеют законное право гордиться не то что перед обитателями других улиц — перед всем миром.

Так и оно и есть. Многие улицы могут похвастать связанными с ними историческими событиями или укоренившимися в виде таковых городскими легендами. А вот улица Серебряного Волка — редчайшая (по-ученому — «уникальная»). Все из-за нумеров.

Еще сто двадцать лет назад их на домах не было. Тогдашним почтарям (да и многим другим, от Стражников до Канцелярских) приходилось несладко. Адреса в то время писались на конвертах порой очень многословно. Меньше всего хлопот было с дворянами: их дома легко было найти по гербу над главным крыльцом. А вот с жилищами людей попроще обстояло унылее. И родным, и канцеляристам приходилось писать что-то наподобие: «Дом ювелира такого-то, в три этажа, с коричневой крышей из черепиц, нужно перейти мост Златокузнецов, сразу налево». Или так: «Дом фонарщика такого-то, от начала Вишневой улицы девятнадцатый по правую руку, сам каменный, крыша зеленой дранки, ворота двустворчатые». От этого происходило множество недоразумений — иногда смешных, иногда вовсе наоборот.

Знаменитый маркиз Ансельмо, хоть об этом в ученых книгах и не пишут, навещал очаровательную юную дочку вдовца-лавочника. Отец был суров, не спустил бы дочурке ночные встречи даже с дворянином, а потому девушка писала маркизу (снимавшему под видом Мастера домик на Аксамитной), когда грозный батюшка уезжает в деревню на пару-тройку дней, а когда пребывает дома. Однажды она так и написала сердечному другу: отец всю неделю дома, приходить не следует. Однако почтарь, новенький и неприлежный, поленился искать дом по описанию, и письмо пролежало на почте три дня. В результате ничего не подозревавший маркиз нос к носу столкнулся с суровым родителем, а поскольку потаенности ради он ходил в наряде цехового Мастера, лавочник сгоряча отвесил ему парочку затрещин, и Ансельмо, чтобы не выйти из образа, бежал, как молодому Мастеру и полагалось при таком обороте дела.

Ну, и дочка получила нешуточный выговор с заушением. Очень скоро Ансельмо узнал, что все произошло из-за письма — точнее, из-за туманно написанного адреса. «Как сделать так, чтобы почтари не блукали так долго?» — подумал Ансельмо. И его осенило! Догадка, ежели рассудить, была простой, но ведь раньше до нее не додумалась ни одна ученая голова во всем мире: дома нужно нумеровать!

Назавтра же, как следует обдумав догадку и оснастив ее подробностями, Ансельмо изложил свои соображения королю — разумеется, не упомянув о главной причине, зато заверив, что нумерация домов многое облегчит: казенным посланиям будет гораздо легче находить адресатов, в первую очередь это касается сборщиков налогов и Чиновных других серьезных государственных канцелярий. Двое министров, с которыми король посоветовался, придумку горячо одобрили, добавив свои дополнения, например: чем короче адреса, тем меньше писанины во всевозможных учетных книгах.

Король повелел: быть по сему, начинайте завтра же! Вот так и случилось, что улица Серебряного Волка стала первой не только в славном королевстве Арелат, но и на всем свете, где дома начали нумеровать. У обитателей улицы (а ведь все улицы гордятся своей историей) появился такой повод смотреть на остальных свысока, какого у других не было. Только жители Аксамитной до сих пор ворчали: по их разумению, коли уж Ансельмо снимал домик на их улице, с нее и следовало начинать, а не с той, где жила «эта вертихвостка»...