Гроза над морем

– Зачем он нужен нам живой? – выкрикнули сзади, но квартирмейстер отмахнулся, не давая возмущению перерасти в новый скандал.

– Может быть, ты нам расскажешь, что это? – прищурился он.

– Карта сокровищ легендарного корабля-призрака, – спокойно ответил Уолтер. – Капитан Ронтид был его дядей, и за этот клочок бумаги передрались три государства. Он сказал правду, мертвый язык северян невозможно расшифровать, не зная диалекта.

Матросы возмущенно зашумели, но поднять руку на этого спокойного и уверенного человека не решился никто. Квартирмейстер приказал отправляться по местам, и толпа схлынула, ворча и перебрасываясь недовольством, как мячом в ленивой игре, однако спорить не стала. В трюме остались только трое.

Уолтер присел рядом с Дэниэлом, стащил с него разорванную и окровавленную рубашку, подложил под голову свой свернутый камзол. Бледное лицо юнги, шею и грудь заливала кровь, на светлой коже темнели синяки и ссадины, глаза были закрыты.

– Дэнни, – позвал доктор, положив ему на лоб прохладную ладонь. Паренек мучительно застонал, попробовал привстать, но сил не осталось. – Тихо. Потерпи немного.

Он оторвал от своей рубашки два длинных лоскута, водой из бочки стер кровь с лица юнги, холодной и влажной повязкой перетянул кровоподтеки на груди. Неслышно подошла Марта, опустилась рядом, взяла Дэна за руку, но его ладонь безвольно выскользнула из ее дрожащих рук. На бледных веснушчатых щеках застыли дорожки от слез, прочертив неровные линии среди сажи и грязи.

– Скажите, что с ним? – шепотом спросила она. Уолтер долго молчал, будто не расслышав вопроса, но потом все-таки отозвался хмуро и нехотя:

– Ничего хорошего. Еще немного, и они переломали бы ему все на свете.

Марта испуганно ахнула и тут же оборвала саму себя, боясь, что их услышат.

– Он будет жить?

– Да будет, не бойся… От этого не умирают. Но не дай светлейший тебе узнать такую боль, – вздохнул Уолтер. – Иди, спрячься за бочками и сундуками. Постарайся поспать. Они про нас пока забыли, теперь до утра будут хлебать ром и делить добычу.

– А вы?

– Не беспокойся. Иди.

* * *

В летние ночи темнело поздно. Когда море наконец почернело и слилось с небом, будто кто-то опрокинул огромную чернильницу, было уже близко к полуночи. Волны успокоились, ветер ласкал воду, и она тихонько плескалась о борт судна. Где-то в ее темноте, на страшной глубине, плавали, покачиваясь, далекие колючие звезды. Янис снова засыпал, уже не обращая внимания на боль в онемевших за полдня руках и ногах, но из полудремы его вырвали тихие шаги, раздавшиеся на лестнице, ведущей в трюм.

На палубу поднялся доктор Хольм. В свете луны Янису показалось, что морщины на его лице стали глубже, а тени под глазами – темнее. Он подошел совсем близко к мачте и остановился прямо напротив, не проронив ни слова. Обыкновенно он держал спину прямо, но теперь слегка сутулился, не поднимая глаз. Что произошло за эти сутки, что так изменило его?

– Ты!.. – капитан вскинул голову и задохнулся от возмущения. Страшно хотелось пить, голос сорвался, и он вынужден был продолжать уже шепотом. – Бездна, да как ты мог? Почему я сразу не разглядел… Подозревал ведь! А потом думал, что ты погиб. Собака ты, Уолтер Хольм, собака и последний предатель!

– Будь так добр – заткнись, пока не пристрелили нас обоих, – хмуро сказал Уолтер, выслушав все, что капитан о нем думал, а потом осторожно огляделся и извлек из-под полы камзола закупоренную флягу. – Давай, три глотка. Тебе надо согреться.

– Отравить меня хочешь?

– Обязательно, только не сегодня. Доверься мне и пей.

– Черта с два тебе доверять! Да ты… – взвился было Янис, но тут же осекся и умолк: доктор влепил ему пощечину. Не сильно, но стыдно, и ему показалось, будто на голову обрушился ушат ледяной воды, одним махом приведя в чувства. Изумленно моргнув и окончательно стряхнув остатки сна и паники, он пристыженно опустил голову, как мальчишка.

– Успокоился? – прошептал Уолтер. – Наконец-то. А теперь слушай меня внимательно. По их законам судовому врачу предлагают перейти на борт с миром. Да, можно было гордо отказаться и погибнуть на “Исиде”, но зачем?

– Шкуру свою спасаешь? Я от тебя и не ожидал другого! Ты всегда нас сторонился!

– Мне эта жизнь не сдалась ни к черту. Ты сам знаешь, я давно не живу, а существую. И может, был бы рад умереть достойно. Но пока что я нужен здесь. Ни юнга, ни Марта, ни пленные сами о себе не позаботятся. А я в молодости клятву давал. Что никогда не брошу в беде тех, кто нуждается в помощи, чего бы мне это ни стоило. Можешь поливать меня грязью, капитан, но пути назад уже нет.

– В графстве тебя повесят, – нахмурился Янис.

– А это уж не твоя забота.

Он поднес к его губам флягу. Янис послушно глотнул – в ней оказался ром. После третьего глотка во рту стало терпко, по телу разлилось живительное тепло, и холод морской ночи уже не заставлял дрожать и проклинать все на свете.

А дальше случилось то, чего капитан никак не ожидал от того, кого сам назвал предателем. Обойдя кругом мачту, доктор ослабил веревки, вылил несколько капель рома на отрез чистой ткани, стал стирать кровь с руки Яниса.

– Какого черта ты делаешь? – прошипел тот, когда кисть неожиданно свело судорогой от жжения.

– Терпи, не то без руки останешься. Очень неудачно ты подставился, пуля прошла навылет, поранила вену и царапнула кость в ладони, – так же тихо ответил Уолтер.

– Кто еще из наших здесь? – спросил капитан, морщась от боли, пока Уолтер промывал и перевязывал раненую ладонь. Янис пристыженно смотрел в другую сторону. Он не ожидал от Хольма такого безрассудного благородства. Добровольно перейти на службу к корсарам, чтобы быть рядом с пленниками и помогать… И это тот самый угрюмый, ворчливый и страшно невыносимый Уолтер, всякий раз после плавания с которым Янис зарекался брать его в следующее и почему-то все равно не увольнял.

– Марта…

– Знаю. Что они с ней сделали? Она так кричала, что трудно было вообще думать о чем-то другом.

– С ней – пока ничего, – Уолтер нахмурился и поскреб в седом затылке. – Но у нее на глазах избили нашего юнгу. То-то и кричала: умоляла прекратить, но этих разве слезы тронут… Наверное, они были бы не так жестоки, если бы он просто покорно молчал, а не пытался им доказать, что на самом деле ничего не знает… Сам понимаешь, он один, а их много. Ложь и спор раззадоривает их, как красный флаг быка.

Все-таки не покорился, рискнул бороться? Это было неудивительно. Янис давно знал Дэниэла, ценил его как хорошего работника и вскоре понял, что уважает его, как младшего товарища – веселого, смелого, сильного. Юнга действительно был ценным человеком на корабле: лишнего не говорил и не делал, в уныние никогда не впадал, всегда слушался капитана, мог подать пример многим старшим матросам. Янис также одним из первых был посвящен в его тайну, которая, кстати, вскоре перестала быть таковой. Тайна, о которой ходят легенды – уже не тайна.