Гроза над Россией. Повесть о Михаиле Фрунзе
Шрифт:
Южаков, опершись локтями на подоконник, любовался ландшафтом незнакомого края, его первозданной мощью и красотой.
— Так ты не ухватил епископа за бороду? Фу ты, черт, царского советчика — и за бороду! Нехорошо было бы, — рассмеялся Попов, выслушав рассказ об аресте епископа и князей. — А как вели себя князья?
— С достоинством, ничего не скажешь. Когда объявили, что арестованы, стали одеваться. На меня даже не посмотрели. Есть в них что-то, в этих аристократах, что дают только власть и богатство.
— Скоро начнется заседание ревкома? — спросил
— Уже начинаем.
— Мой вопрос прошу решить вне очереди. Что делать с арестованным Андерсом?
— К стенке этого монархиста! — крикнул Урановский.
— Больно ты скор на расправу. «К стенке», «в расход» — только и слышишь. Речь-то идет о человеческой голове, — стараясь быть спокойным, но голосом выдавая волнение, возразил Южаков.
— Речь о голове врага революции, а такие головы под топор...
— Кем бы ни был Андерс, мы не имеем права легкомысленно решать его судьбу, — запротестовал Попов.
— От мягкотелости и слюнтяйства погибла не одна революция. Не играйте в благородных рыцарей, не будьте донкихотами, — комиссар юстиции сердито проскрипел стулом.
— Расстреливать без следствия, без суда? Не выслушав обвиняемого? Так честные люди не поступают, не должны поступать. Не имеют права, — возмутился Южаков.
— Довольно спорить. Приведите сюда Андерса! — приказал Попов и, сняв очки и держа на отлете хрупкие, как стрекозиные крылышки, стекла, сощурился на окно, ослепленное солнцем.
Ввели арестованного, Южаков сразу узнал капитана: даже заросший и грязный, он не потерял своего бравого вида.
— По законам революции ваша деятельность карается расстрелом. Вы знали об этом? — спросил Попов.
Красные пятна выступили на скулах Андерса, и он ответил:
— Да, конечно. Но прошу учесть: я никого не убивал, ничего не поджигал.
— Капитан Андерс, нам уже приходилось встречаться, вы узнаете меня? — спросил Южаков. — Как участника заговора Корнилова я арестовал вас и отправил в тюрьму. Помните?
— Помню и узнаю...
— Кто освободил вас тогда?
— Мы сами бежали.
— Кто это «мы»?
— Генералы Корнилов, Деникин, приближенные к ним офицеры.
— Я пытался арестовать вас в Гатчине, но вы успели скрыться. Куда вы исчезли из Питера?
— Я переехал в Москву. Жил тихо. — Взглядом, полным надежды, Андерс обвел членов ревкома.
— Где гарантия, что не будете участвовать в новых антисоветских заговорах? — спросил Попов.
— Ничего у меня нет, кроме честного слова...
— Капитан Андерс! Вы зря рисковали и старались. В ночь на семнадцатое июля в Екатеринбурге расстрелян Николай Второй и его семейство...
Андерс, прислонившись к стене, смотрел на членов ревкома пустыми, погасшими глазами.
— Я думаю, капитана можно отпустить на все четыре стороны под честное слово, — заключил Попов.
Андерс вышел из кабинета. Члены ревкома тушили цигарки, раскладывали блокноты.
Попов, откинув ладонью длинные волосы, заговорил о самом главном, что в этот час волновало всех.
— Ночью меня вызвал к прямому
проводу Свердлов. Сказал, что хотя эсеровские мятежи подавлены, но гражданская война разгорается. Армии Восточного фронта отступают под ударами Каппеля, Пепеляева, Войцеховского. На Северном фронте английские интервенты продвигаются к Котласу. Свердлов предупреждает: белогвардейцы и интервенты, захватив Вятку, соединятся и беспрепятственно пойдут на Москву. Революция в опасности, мы встаем на ее защиту. Мы создаем боевые отряды и направляем их под Пермь, на помощь Третьей армии, в Котлас — в распоряжение Шестой...Среди множества причин, формирующих историческую личность, на первом месте стоит талант.
Талант полководца — в свежести и новизне стратегических и тактических планов, в искусстве в нужную минуту принимать нужные решения, в умении раскрывать замыслы противника, в постоянной работе организатора и воспитателя солдат. Личная храбрость и бесстрашие, уверенность в победе — такие же грани полководческого таланта, как идейная убежденность в правоте дела, за которое он сражается.
Революция открывала, гранила, шлифовала таланты своих полководцев с ошеломляющей быстротой. Революция учила их пользоваться передовыми социальными идеями так же, как и современными способами боя. Борьба классов была главной школой для всех полководцев революции.
Главным фронтом республики стал Восточный, и на нем партия сосредоточила крупную ударную группировку.
По ленинской инициативе перестраивались и укреплялись вооруженные силы, был создан институт военных комиссаров, военные округа. Самый большой из них — Ярославский — вместил в себя территорию от Белого моря до Верхней Волги. Когда Высший военный совет обратился к Свердлову с просьбой выдвинуть кандидата на этот пост, тот назвал Михаила Фрунзе:
— Ценный, преданный, честный работник, пригодный для занятия ответственных функций...
Фрунзе обладал счастливым даром находить преданных революции людей. Вот царский генерал Новицкий, ставший военным его советником. Что привело его к большевикам? Командовал дивизией, приветствовал Временное правительство, но одним из первых присягнул на верность Советам.
Фрунзе вызвал генерала; тот вошел суровый, сосредоточенный, морщинистое лицо обрамлено остроконечной бородкой, на носу очки в железной оправе, — генерал больше походил на учителя.
После обычных вопросов о здоровье, настроении Фрунзе спросил:
— Какой вы представляете себе новую, народную армию, Федор Федорович?
— Только не разнузданной толпой, сбрасывающей командиров по своему хотению.
— А ее командиров?
— Служить в армии — это подчиняться и командовать...
— Меня интересует ваше мнение об идейности бойца и командира.
Генерал наморщил лоб, свел к переносице брови, что-то вспоминая.
— Есть общая идея, придающая солдатским лицам однообразную красоту. Это идея самоотречения...