Гроза Островского

Я парю в этом океане чувственности, вспыхиваю от коротящих всполохов искр между нами. Тихие стоны переходят в громкие, когда Островский опускается ниже и теперь его губы касаются самой интимной части. Из груди вырывается выстраданный полувздох-полувскрик. Когда понимаю, что он только что укусил меня там.

– Я сделал больно? – хрипит Алекс. По голосу чувствую, что и он на волоске…

Не могу ответить, лишь мотаю головой как в припадке.

– Прости, - шепчет, теперь уже касаясь меня там со всей нежностью, продолжая ласкать языком и пальцами сочащуюся влагой плоть.

Впервые в жизни я по-настоящему узнавала свое тело, ощутила каждый нерв, каждую клеточку. Я разрывалась между смущением и захлебывалась восторгом. И вдруг сладкая судорога свела тело, когда его язык начал наносить равномерные удары по самому чувствительному узелку, взорвавшемуся ослепительным наслаждением, заставив все тело биться в судорогах, прижимая подарившего столь упоительное ощущение мужчину, его голову, все ближе к себе. Это продолжалось снова и снова. Сокращения. Конвульсии. Судороги нестерпимого удовольствия. Потом, сквозь пелену страстного жара, я почувствовала тяжесть мужского тела. Обмягшая, абсолютно расслабленная, вдруг напрягаюсь, понимая, что его член, очень крупный, мощный, проникает в меня. Как бы я не была распалена – все равно ощутила рвущую боль. Он слишком велик… Попыталась отстраниться, но Алекс не позволил. Закинул ноги себе на спину, чтобы облегчить себе проникновение. Просунул руку меж нашими телами, снова лаская набухшие складки плоти, возвращая возбуждение и прогоняя боль…

Необыкновенная твердость, напряженность его мускулов, исходящий от него жар, превращают меня в абсолютно покорное существо, готовое отдаться целиком и полностью. Заглядываю в его красивое лицо, искаженное сейчас гримасой страсти и подступающей разрядки. Ноздри трепещут, на скулах играют желваки. Он двигается во мне все мощнее, глубже, и все это время я, не прекращая, издаю громкие стоны, задыхаюсь от волшебных ощущений, прежде никогда не испытываемых. Еще немного и я готова молить его не останавливаться, не прекращать движения, входить в меня еще глубже, хотя кажется, это просто невозможно. Я точно оказалась в эпицентре безумия и разом сошла с ума превратившись в похотливое неконтролируемое животное. Второй оргазм, подаренный этим мужчиной, взрывает еще сильнее, кажется я распалась на молекулы и уже никогда не смогу собрать себя в единое целое. И тут же с бешеным рычанием Островский выходит из меня и изливается мне на живот. А меня отчего-то охватывает чувство потери, от того что не сделал это внутри. Показав этим, кто я для него. Всего лишь случайное приключение. Но крепко обнимает, и я засыпаю, пусть и с грустью в душе, но в обволакивающем коконе сильных горячих рук.

***

Конечно я ни в коем случае не рассчитывала, что утром, после страстной ночи, Островский сделает мне предложение. Подобные мечты охарактеризовали бы меня как полную идиотку. Но и к его холодности тоже оказалась неготовой. Он брал меня ночью еще несколько раз. Давал поспать полчаса, а потом будил и все начиналось заново, пока не взмолилась. К четвертому разу уже не могла шевелиться без стона. Мда уж, а я называла людей его возраста стариками… Глупо конечно. Молодость всегда глупа. И сейчас я ощущала это как никогда. Полнейшая кретинка, изо всех сил сдерживающая слезы. Потому что утром, когда проснулась, Алекс как раз вышел из душа. Видимо, ледяного – потому что от него так и веяло холодом.

– Доброе утро.

Точно, Острый. Его голосом можно резать ветчину, которая аппетитно лежит на сервированном блюде. Мечта, а не мужчина, и в сексе бог – сбилась со счета количества оргазмов за эту ночь, еще и завтрак сервировать успел… пока я спала.

Ходить больно – с трудом добралась до столовой, куда он пригласил меня. Дождался пока сделаю несколько глотков капучино – у него шикарная кофемашина, и я не смогла устоять от вопроса какой кофе предпочитаю. Пенка у Островского вышла тоже идеальная – ни в одном кафе не пила такой вкусный капучино.

От еды снова отказываюсь… В его присутствии у меня начисто пропадает аппетит. Алекс тоже отпивает из чашки кофе, смотрит внимательно на меня, а затем протягивает телефон.

– Звонок, помнишь.

Нет, забыла напрочь… Смотрю непонимающе и только потом вспоминаю:

«- Позвонишь утром Эльзе, попрощаешься, скажешь мать срочно домой вызвала. Ничего не уточняй, не придумывай. Сухо и по делу.

– А если она расспрашивать начнет?

– Не начнет. Ей на всех кроме самой себя параллельно, Дуня. Твое имя она запомнила только потому что ты моя племянница.

– Значит, не только до себя? До тебя тоже есть дело.

– И до меня, да. Больше – ни до кого.»

Как я могла забыть этот короткий разговор в машине! Ведь именно с этой целью он и взял меня на ночевку. А то что случилось потом… Не знаю, видимо помешательство. Или тупо воспользовался подвернувшимся случаем… Но сегодня ни малейшего намека нет, что эта ночь была. Есть мое истерзанное тело, засосы на нем… Но в Островском – ни малейшего признака. Может я и правда вчера в зазеркалье побывала? Как же тошно, больно, обидно сознавать это! Меня выкручивает от отвращения к себе, от понимания ситуации…

Обидно настолько, что едва могу говорить. Но нельзя показать эти чувства – это унизит меня еще больше, совсем растопчет… В горле точно тысячи игл впиваются, когда щебечу в трубку:

– Привет, Эльза. Я попрощаться… Да, мама срочно вызвала обратно. Ага, и мне жаль… Очень. Спасибо…

Ей и правда не интересно. Судя по тону, она даже обрадовалась… Сказала, что через час будет у Островского. Надо срочно валить – этого мне не вынести.

– Мне пора, миссия выполнена, - произношу как можно беззаботнее. И вижу удивление в его глазах. Не ожидал, что и я могу равнодушной быть? Ждал слез, мольбы в духе: Не бросай меня, Саша…

Не дождется. Пусть я сейчас медленно умираю внутри. Боль сжалась внутри в горячий пульсирующий узел, мешающий дышать… Но я справлюсь. В конце концов, сама виновата. Никогда не спите с незнакомцами. Особенно с теми, о ком вы точно знаете, что не свободен. Боль обеспечена. И я знала это еще вчера. Но понадеялась на то, что смогу обойтись без страданий. Вот и расплачиваюсь сейчас за свою самонадеянность.

Нет сил думать о том, что надеть – выбор все равно не велик. Либо спрашивать у Островского куда дел розовое платье, либо напялить белую блузку и юбку, превратившись во вчерашнюю монашенку – о чем даже думать противно… Я выбрала третий вариант. Пошла к двери в чем была – спортивные штаны и майка Эльзы, которые я утром на полу нашла и на себя напялила. Которые с бешеной страстью сдирал с меня Островский ночью.

– Ну, пока. – Все что удается выдавить, когда берусь за ручку двери.

– Куда собралась? А переодеться? Это ж домашнее…

– Пофиг.

– А деньги на такси?

– Доберусь, счастливо.
– Меня душат слезы. Не могу больше находиться в его квартире. Выскакиваю на лестничную клетку и несусь вниз по лестнице. Лифт ждать выше моих сил.

ГЛАВА 6

POV Островский

<