Гроза Византии

– Верю тебе, старик, заскучал ты!
– проговорил князь.
– Тогда собирайтесь в путь-дорогу.

– А вы, князья?

– С вами же! Только вернемся мы ненадолго в этот город - не все дела покончены...

– Твое дело... а что... Нам нельзя туда?.. Там, говорят, поживиться есть чем...

– И думать не смейте об этом!..
– вне себя закричал Аскольд.
– Мало вам беды, так еще понадобилось!.. А если только осмелитесь, не считайте меня князем, уйду от вас, и Дир со мной!.. Идите домой одни, как хотите, князей своих бросив...

– Зачем же? Из послушания твоего мы не выйдем, что приказываешь - все по-твоему будет! Иди с миром в свою Византию, возвращайся только скорее да веди нас домой...

Князья поспешили вернуться обратно.

Прошло еще несколько дней, и варяги оставили берега, где постигло их несчастие.

Византийские правители, чтобы задобрить на будущее этих нагнавших на них такой ужас воинов, всех щедро одарили.

Никто не возвращался с пустыми руками, хотя и не с такой по количеству добычей предполагали вернуться варяги, идя в поход.

Только князь их Аскольд вез добычу, которая более всего была ему по сердцу - жену молодую...

С грустью он поглядывал на возвращавшихся. Из ушедших с ним скандинавов не было почти что никого...

Ни Руара, ни Ингваря, ни Ингелота...

Никто не веселил возвращавшихся песнью: не было между ними и скальда Зигфрида.

Все они погибли во время ужасной бури.

Не было и Изока...

Византийцы задержали его как заложника и, на все просьбы князей отпустить его с ними, отвечали упорным отказом...

Не знали, не предвидели они, что этим своим упорством они накликают на себя новую грозу, да не такую еще, как пришлось пережить при Аскольде и Дире...

Грозу страшную, упорную, оставившую на вратах Константинополя неизгладимый след, а во всемирной народов истории никогда не исчезающую память...

12. НА ДНЕПРЕ СНОВА

Остатки флотилии еще только подходили к устью Днепра, а на берегах его уже было известно, что князья возвращаются...

И возвращаются не с долгожданной и желанной победой, а разбитые, уничтоженные, с сотнями, вместо ушедших в поход тысяч.

Плач и стон стояли на Днепре... Не было селенья, где бы не оплакивали ушедших и не возвратившихся.

Князей, впрочем, никто не обвинял. Всем было известно, при каких обстоятельствах потерпели они ужасное поражение.

– Что князья? Они, поди, и сами не рады...

– Чего радоваться-то?.. Им других куда жалко!..

– Другие что? А князья ведь все...

– Да, конечно, все... Они - головы... Каково им, чай, было смотреть, как их дружина гибнет ни за что, ни про что...

– Плакали, поди!..

О том, что князья переменили веру, никто не говорил, Все считали это их личным, только их одних и касающимся делом.

Больше всего встречавших занимало известие, что князь Аскольд везет с собой на Днепр и молодую княгиню...

– Ишь, нашел время жениться!
– упрекали князя.

– Да коли по сердцу пришлась...

– А все ж не время...

Вдруг пронеслось известие, что молодая княгиня - ни кто иная, как дочь оставшегося за князя в Киеве Всеслава.

– Вот оно что!
– заговорили на Днепре.
– Вот это так!

– Еще бы не так - своя!

– Своего корня, своего рода и племени...

– Ну, коли так, то сделал он хорошо, оженясь на ней; чего ей в чужих землях было пропадать, пусть у своих покняжествует!..

Плач и стоны не прекращались: слишком уж многие не вернулись...

Слышал обо всем этом и Всеслав.

Слышал и думал глубокую думу.

"Вихрем там их разметало... Христианский Бог, говорят, против них пошел... Отчего это Он ни за франков, ни за скоттов, ни даже за славян самих никогда не заступался, а тут вдруг? Нет, что ни говори, а с Рюриком и с Олегом ничего подобного никогда бы не случилось... А тут - князья!.. Пировать да к бабам ластиться - на это их станет, а воевать да врагов бить - нет их... Шутка ли - и дружина погибла, и струги потеряли, и сами с пустыми руками возвращаются! Где, и когда, и у кого это видано, слыхано?.. Дружину потерять - в ратном деле мало ли что бывает, сегодня счастье за одних, завтра за других - так-то в честном бою, а тут без всякого боя... Подойти, стать и потерять все... С викингами ходили, а бури заметить и остеречься от нее не могли... Бури!.. Когда ее каждый норманн носом чуять должен! А потом вдруг, накось, свою веру бросили и в чужую ударились. Кто говорит, может, эта вера хорошая - да и вернее всего, что хорошая, коли их Бог и Сам помогает, и бури насылает, а все же на отцовскую ее менять не приходится! И как менять-то! Потихоньку, одним!.. Уж, если князь признал, что чужая вера лучше своей, так объявил бы об этом своему народу, пошел бы с ним, завоевал ее, да вместе с народом и принял бы, а не так, тайно!"

Всеслав был глубоко возмущен таким поступком князей.

Одно еще только пока примиряло его с ними - это то, что они должны были возвратить ему детей...

Он знал, что князь Аскольд женился на его дочери-христианке.

"Уж если дочь эту мне неведомую везет, так, значит, и Изок с ними", говорил себе Всеслав, и морщины распрямлялись на его челе.

Киевский народ весь высыпал на берег Днепра встречать возвращавшегося князя.

Оба берега были затоплены народом.

Все ждали возвращения дружин с нетерпением, вполне понятным.

Вот, наконец, забелелись и паруса стругов.

Как их мало!

Столько уходило и столько вернулось!..

Вот и княжеский струг подходит к пристани.

Всеслав ждет князей, он волнуется.

На палубе княжеского струга рядом с Аскольдом он видит женщину в богатой византийской одежде, вылитую Зою.

"Это - твоя дочь", - шепчет Всеславу какой-то неведомый голос.

Дочь, а где же сын?

Напрасно отыскивает Всеслав сына, его нигде не было видно...

"Верно, Изок на другом каком судне", - успокоился витязь.

Князь, ведя под руку свою молодую княгиню, вышел на пристань; с обоих берегов Днепра загремело долго не умолкавшее приветствие.

– Ирина, - говорит Аскольд, указывая княгине на Всеслава, - вот отец твой!

С криком радости бросилась на грудь отцу молодая женщина, целует его, ласкает, и старый варяг сам не чувствует, как по щекам его потекли непрошенные слезы умиления.

Так радостна встреча.

– Где же Изок?
– спросил Всеслав.

– Он остался в Византии, - поспешил ответить ему Дир.

– Зачем?

– Заложником!..

Нахмурился, потемнел весь Всеслав, но ни слова не сказал более...

И князья ничего не сказали.

В палатах князей, когда Аскольд рассказывал ему все происшедшее, он тоже упорно молчал, но когда тот кончил говорить, Всеслав поднял голову и как-то особенно спросил:

– Князь, а что же твоя клятва?

13. ЗАМЫСЛЫ ВСЕСЛАВА

Что мог ответить Всеславу на этот решительный вопрос Аскольд?

Византия осталась неприкосновенною, Изок не был возвращен отцу клятва - страшная клятва осталась совершенно неисполненной...