Грозненский роман
Шрифт:
Грозненские дороги за последние годы превратились в нечто невообразимое, особенно осенью и зимой. Ездить кое-где стало не только небезопасно, но просто невозможно, и машина, объезжающая опасный участок по тротуару, давно уже никого не удивляла.
Как-то прошлой зимой Аланбек подвозил их домой. Было холодно, проспект Кирова из-за ледяных бугров походил на горный хребет. Алан резко затормозил перед покрытой снежной кашей лужей, и тут же «Москвич» дернулся от удара: в них влепилась шедшая сзади новенькая BMW. «Боевая машина вайнахов», как говорили в Грозном.
Аланбек чертыхнулся, открыл дверь. Из поникшей боевой машины вышел полный мужчина в черном кожаном плаще. Бросил короткий взгляд на могучую
Через десять минут Аланбек вернулся, завел мотор.
– Алан, и где же ты свой «Мерседес» держишь? – спросила Ирина. – Показал бы!
– Как только – так сразу! – усмехнулся Аланбек. – Зато завтра можно глушитель ехать делать.
Летом новая власть попыталась хоть частично навести порядок. В центре появилась бригада немецких дорожников с невиданной доселе техникой. Собирая толпы зевак, они принялись класть асфальт на Августовской. Зеваки сопровождали дорожников до самого конца ремонта. Оглядывали сверкающий чудо-агрегат, дивились слаженности бригады, но больше всего гадали: как же с ними будут расплачиваться? Большинство пришло к выводу, что доверчивые «фашисты» лоханулись и никаких денег не получат. К концу лета Августовская сверкала новым, ровным, как стекло, покрытием. Немцы исчезли.
Получили ли они обещанные деньги – осталось неизвестным.
Декабрьскому проспекту Кирова до Августовской было далеко, зато движения почти не было. Только впереди прыгала на ухабах серая «девятка».
У второго микрорайона Алан притормозил: на фоне серого неба девятиэтажка с проломленными верхними этажами смотрелась удивительно сиротливо. Последний этаж выгорел. «Вот так могло быть и с нами», – подумал Борис. На кольце перед микрорайонами у обочины стояло штук пять обгоревших до невозможности машин, припорошенных свежим снегом. Воронок видно не было.
Выехав на Жуковского, Аланбек прибавил скорость. Темно-зеленый «Москвич» недовольно взвыл и понесся по широкой трассе, разбрызгивая снежную кашу. Борис включил приемник, повертел ручкой, ловя что-нибудь интересное.
– Депутаты устроили из этого шоу, – раздался из приемника знакомый ленивый голос.
Борис живо представил породистое лицо известного всей стране тележурналиста, эстета, любителя лошадей и по совместительству депутата Государственной Думы, сделал погромче.
– Я не был против освобождения танкистов, но делать это надо было тихо. Да? Что, у нас некому было этим заняться? – снисходительно объяснила звезда телеэкрана.
– Но вы же призывали к походу на Грозный? – привычно взвизгнул ведущий.
– И оказался прав! Только и это надо было делать не так – раньше и решительней. Нельзя терпеть бандитское гнездо под боком. Да?
– Как вы относитесь к бомбардировкам Грозного? Учитывая неизбежные потери среди мирного населения?
– А ля гер ком, а ля гер. Да? Не надо преувеличивать. Ну, пострадает какая-нибудь чеченская бабушка – что ж теперь? Сами виноваты. Русские? Ой, да бог с вами! Откуда там русские, все давно сбежали. А кто не успел, тех вырезали. И вообще – есть вещи и поважнее, чем считать потери.
– Например?
– Например, единство страны. Да?
– Выруби ты его! – зло сказал Аланбек, поворачиваясь. – А то врежусь куда-нибудь. Дай сигарету!
Москвич дернулся, подпрыгнул на ухабе и вылетел на встречную полосу.
– На дорогу смотри! – Борис схватился за ручку, упер ноги. – Дельтаплан
кто спасать будет?– А ты не нервируй, не включай всякую хрень! И не боись, все под контролем – доставлю я тебя к твоей Ире. Лучше кассету поставь, любимую. Хорошо поет!
Из динамиков полился плачущий голос Булановой; Аланбек мечтательно прищурил глаза. Свернули на Первомайскую, здесь движение стало пооживленнее. Из двора вынырнул и затрясся у них перед носом грузовик, доверху набитый вещами. К выглядывающему из кузова холодильнику веревкой был привязан красный тазик, из него свисал половик.
– Видал? – кивнул головой Аланбек. – Ничего врагу не оставим!
– Алан, а ты уезжать не собираешься? У тебя же в Гудермесе родители, там вроде спокойно.
– Чего мне там делать? – удивился Аланбек. – Брат собрался, было, потом тоже остался, только жену с детьми отправил.
– А сестра?
– Малика боится квартиру одну оставить.
«Москвич» обогнал еле плетущийся грузовик и через сто метров догнал еще один – такой же. Только без тазика.
Слева мелькнул пустынный Нефтяной институт, справа – филармония. Алан вырулил на улицу Красных фронтовиков, свернул направо. У Облсовпрофа обогнали группу молодых парней в камуфляже, у каждого за спиной по нескольку выстрелов гранатометов. А около Главпочты встретили очень странного типа – мужчину лет пятидесяти, в старой военной форме и в буденовке со звездой. Из-за спины у мужика выглядывала такого же возраста винтовка, на поясе болталась противотанковая граната.
– Наше тайное оружие, – засмеялся Аланбек.
Первую воронку увидели на аллейке, напротив шахматного клуба. Воронка была не сказать чтобы большая, но заметная – прямо рядом со старомодной скамейкой. Часть скамейки разворотило, отбросив далеко в сторону бетонную ножку, другая по странной прихоти стояла почти не тронутая, обрезанная будто ножом. Странное зрелище.
Еще одна яма зияла за оградой роддома. «Ошиблись? – подумал Борис. «Или специально? Где же Светкина сестра рожать будет? Вот кто ненормальный, вот кому пальцем у виска надо крутить. Да и мы не лучше. Наверное, почти все, кто остался в этом городе, так или иначе ненормальные». Немного опустил стекло, подставил голову под холодный поток. Хмель быстро улетучивался. От ветра? Или от другого? «Как там Ира?»
Ирина оторвалась от пакета с вещами, повернулась к окну. «Как там Боря? Зря я его отпустила, это водка все. Надо было тоже поехать. А Славик? Господи, кончится это когда-нибудь? Хорошо хоть самолетов не слышно. Нет, зря! Но нельзя же никогда не расставаться, и так все подшучивают. Хотя, почему нельзя? Кто сказал? Сейчас можно! Ведь каждый раз может быть послед.…Хватит!». Ирина подошла к окну, долго-долго вглядывалась. Вздохнула, собрала пакет и пошла на кухню.
«Москвич» проехал мимо замолчавших навсегда поющих фонтанов, свернул на Августовскую. И почти сразу двое не совсем трезвых мужчин увидели еще одну воронку – самую большую. Бомба опять угодила в аллейку, взрывной волной разметало скамейку и погнуло некогда изящный, сработанный под старину фонарь. Срезанные ветки деревьев укрыли снег темным ковром, и только вокруг воронки скорбным овалом чернела земля. Щедрая грозненская земля, про которую говорили: «Сунь палку – вырастет дерево».
Аланбек надавил на газ, «Москвич» недовольно взревел, прибавил ходу и почти сразу вновь остановился. Борис по инерции дернулся вперед.
– Ты что?
Аланбек молча кивнул налево.
Борис повернул голову и присвистнул: старинный дом с известным всему городу магазином «Мелодия» было не узнать. Часть стены исчезла, бесстыдно выставив на всеобщее обозрение внутренности квартир. С последнего этажа, зацепившись ножками, свисала старомодная металлическая кровать, и развевалась на слабом ветру простыня.