Грозный год - 1919-й. Огни в бухте
Шрифт:
– Вот выберем свободный денек, поедем за утками.
– Все обещаете! Дни приходят и уходят, так и ружья заржавеют.
– Поедем бродить… Мы уж побродим…
Сон опять одолел Кирова, и он замолк. Тигран искоса посмотрел на Сергея Мироновича и понял, что он очень и очень устал, - с ним никогда ничего подобного не бывало. И он укоризненно сказал:
– Люди по ночам спят, а вы все ездите и ездите…
Киров сквозь дремоту ответил:
– Беженцев видел?.. Тысячи их… без крова… голодные… Нет, спать в такое время никак нельзя…
Перед глазами, занесенная снегом и в сугробах, вставала Астрахань
Машина прошла мимо утопающих в цветах могил двадцати шести бакинских комиссаров и остановилась у углового дома.
Киров позвонил.
Парадную дверь открыла Мария Львовна.
– Наконец-то приехали, полуночники, - сказала она, кутаясь в шаль.
Киров взял жену под руку, и они стали подниматься по лестнице.
Шофер остался внизу, принявшись за осмотр мотора.
Из окна вскоре раздалось:
– Тигран, чай пить!
– Я поеду в гараж, Сергей Мироныч. Спасибо!
– Есть виноград и пироги. Давай, давай!
Возражать было бесполезно. Тигран поднялся наверх. Умылся. Зашел в столовую…
В какой бы час ночи Киров ни приезжал домой, его всегда ждала горячая пища. Сегодня было жаркое. Стол был уже накрыт. Сели ужинать. Компанию составила и Мария Львовна.
Сергей Миронович ел без аппетита. Сказывалась утомленность. Но только ли утомленность?
– Нет, не буду есть… не могу… - сказал он, отодвигая от себя тарелку.
– Может, мясо жирное?
– спросила Мария Львовна, вставая.
– Я переменю.
– Нет, Мария, не надо.
– Киров усадил жену на место.
– Если бы ты была на пристани… видела бы голодающих с Поволжья…
Тигран смутился, положил вилку на тарелку.
– А ты ешь, - сказал Киров.
– Тебе надо есть… Сегодня нам предстоит большая поездка…
Тигран взял вилку, сказал нерешительно:
– А вам бы хорошо, Сергей Мироныч, винца выпить. Так, чуточку - рюмочку, для аппетита…
В это время зазвонил телефон.
Киров вошел в кабинет. Прикрыл дверь. Взял трубку.
– Простите за такой ранний звонок… - раздался в трубке голос Богомолова.
– Я уже выспался, Павел Николаевич. Даже успел позавтракать, - сказал Киров, немало удивленный этим звонком.
– Сегодня мне подали фаэтон, и я хотел вас искренне поблагодарить, Сергей Миронович…
– Благодарить надо Серебровского. Это он распорядился. Сегодня с утра должны были прислать и мальчика для помощи вам.
– Да, да, благодарю, и мальчик приехал, славный мальчик, я устрою его жить у себя, это временно мне поможет… В конторке пока у нас нет телефона, и я решился позвонить к вам из квартиры, Сергей Миронович. Вы уж извините…
По
взволнованному голосу Богомолова Киров понял, что с ним что-то произошло. Он сел на угол стола.– Я слушаю вас внимательно, Павел Николаевич.
– Помните, при последней встрече со мной вы сказали, что поддержите любое смелое начинание. Я говорю о Ковше.
– Помню, помню, как же!
– Ковш - самый нефтеносный участок в районе Биби-Эйбатской бухты. Я разрешил… Знаете, ночью у меня было такое хорошее настроение… Я разрешил и проблему, и судьбу Ковша. В этом деле мне необходима ваша помощь, многим мой проект может показаться рискованным.
– Проект ускоряет сроки засыпки?
– Если вы меня поддержите, то к Новому году нефть будет!
– Вы шутите!..
– Нет, я говорю всерьез.
– Ну, если это так… Вы сейчас едете на бухту?
– Да, сейчас выезжаю. Сегодня должно работать много народу.
– Вот что, Павел Николаевич. Я тоже сейчас выеду на бухту. Нагоню вас где-нибудь на Баилове.
– Хорошо, Сергей Миронович. С утра пораньше, на свежую голову все и обсудим.
– Так и решим!
– Киров повесил трубку, вошел в столовую улыбающийся, с хитринкой в глазах, обнял жену за плечи.
– Значит, дело наше верное, Мария. Звонил Богомолов. Предлагает проект, который сразу нам даст нефть. Прямо с Ковша. Со дна моря. Будет чудесно, если к Новому году на бухте ударит фонтан.
– Он обернулся к Тиграну: - Едем на бухту.
Шофер взял с подоконника свое промасленное кепи и вышел в коридор. Но вернулся, стал в дверях.
– А он, выходит, того… понимающий инженер, Сергей Мироныч… И человек, выходит, честный… Что-то придумал такое, что не выдержал, позвонил вам так рано…
– Твоя правда, Тигран. По этому поводу - заводи машину.
Тигран сорвался с места и побежал вниз.
Держа на вытянутых руках по кисти винограда, для себя и шофера, Киров стал спускаться по лестнице. Остановился, сказал жене:
– Спи, пожалуйста. Не жди меня.
Богомолов был уже на месте. Высокий, сутулый, с тростью в руке, он нервно разгуливал по берегу Ковша. Следом за ним шли мальчик Коля и дочь Лида с толстой папкой бумаг и чертежей.
Море было неспокойно, волны шумели на прибрежных камнях. Кричали петухи в Шихове. Где-то весело перекликались буксиры.
И шум моря, и крик петухов, и гудки буксиров - все это Богомолову было хорошо знакомо с первых дней работы в бухте. Но никогда, как казалось ему, он не прислушивался к ним с таким наслаждением. Настроение у него было поэтическое, победное, бодрое, хотя он со вчерашнего дня еще не спал и впереди ожидался напряженный рабочий день с новыми бригадами рабочих.
С тростью в руке Богомолов ходил по берегу, все еще думая о вчерашнем посещении неизвестного, о том, что в конечном счете он инженер, и только инженер, а потому ему до «политиков» нет никакого дела.
– Я работать и жить хочу!
– сказал он вслух.
– Работать! Ко всем чертям всякую политику!
Где-то вдали раздался гудок автомобиля.
– Едет!
– почти одновременно крикнули Лида и Коля.
Переваливаясь с боку на бок, словно судно при бортовой качке, фордик с рокотанием пробивался через ухабы и рытвины «новой площади». Вот он остановился, из него вышли трое.