Грозовой август

— Почти девять лет, — уточнил Малиновский.

— Неплохо сложилась у вас военная судьба — отлично! — продолжал Ковалев. — Вон куда хватили — до маршала. А теперь начальника своего под корень валите.

— Михаил Прокофьевич! — укоризненно сказал Малиновский и поднял руки.

— Даже не предупредил, — упрекнул Ковалев. — Историки утверждают, кто князь Святослав даже врагов предупреждал перед походами: «Иду на вы!»

— Вы вот шутите, а мне, признаться, очень неудобно заменять вас на этом посту, — сказал Малиновский. — Но что поделаешь?

— Да, кривить душой не буду. По доброй воле не отдал бы своего места. — Ковалев нахмурился, опустил голову.

Малиновский поспешил ободрить Ковалева, сказал дружески:

— Вы, Михаил Прокофьевич, как знаток восточного театра военных действий, утверждены заместителем командующего. А членом Военного совета будет Александр Николаевич, — он кивнул на Тевченкова.

— Да, дела, — вздохнул Ковалев. — Давненько я не хаживал в пристяжных. Думал, на ярмарку еду, ан оказалось — с ярмарки.

— К вам лично никаких претензий нет. Поверьте мне, — сказал Малиновский.

— Я понимаю, понимаю... Понадобился человек с фронтовым опытом. Кому теперь нужен командующий, который не воевал под Сталинградом, не брал Праги, Будапешта. — Он меланхолично махнул рукой: — Ну да что говорить — ему сверху видней!

— Будем полагать, так... — согласился Малиновский.

— Признаться, мне самому хотелось получить должок с самурая.

— Что ж, будем получать вместе, — улыбнулся Малиновский и перевел разговор на другое: — Кстати, как ведет себя наш должник?

— Должник-то? На границе пока тихо.

— В Москве нам рассказывали, что принц Коноэ к нам в гости просился. Обещал даже поделиться цветными металлами, — сообщил Тевченков.

— Были бы такими добрыми в сорок первом, — сказал маршал. — Или в сорок втором.

— Об этих годах не вспоминайте... — Ковалев вложил в свои слова всю горечь, накопившуюся в душе за время «великого противостояния». — До сорока дивизий мы держали здесь наготове!

— Сорок дивизий! — воскликнул Малиновский. — Как бы они пригодились нам под Москвой, Сталинградом! Войну бы раньше кончили.

Ковалев положил на стол руки и, помолчав, сказал:

— А что оставалось делать? Протестовали, предупреждали. А им хоть кол на голове теши! Ни Хасан, ни Халхин-Гол впрок не пошли. Всю войну лихорадили наши восточные границы.

— Между прочим, об их действиях мы знаем далеко не все, — заметил Тевченков. — Сейчас наши ребята разбирают берлинские архивы и обнаружили там донесения японского посла в Москве. Вся его военная информация через Токио шла в Берлин. О концентрации наших войск под Тамбовом и восточнее Сталинграда немцы, оказывается, узнали от японского посла.

Малиновский посмотрел на карту Забайкалья и Дальнего Востока. Пробежал взглядом от Камчатки по курильской подковке, по Японским островам, Корее и задержался на маньчжурском выступе.

— Да, крепенько они обложили нас. Никакого просвета.

— Куда ни сунься — самурайский меч над головой, — проговорил в ответ Ковалев. — Семнадцать укрепрайонов возвели эти прохвосты вдоль нашей границы. Это считай семнадцать плацдармов для прыжков на нашу землю. Строили при участии немецких специалистов. Там у них и электростанции, и склады, и водохранилища, и железнодорожные подъездные пути в глубоких туннелях. И все это совсем рядом. Японские тяжелые орудия стоят на некоторых участках в четырех — восьми километрах от железнодорожной магистрали Москва — Владивосток! Это ведь не шутка!

— Перед отъездом сюда мы повидали в Генштабе моряков-тихоокеанцев. Они тоже немало порассказали о своих муках, — сообщил Малиновский.

— Мук и у них хватало. Ведь все проливы, почитай, в руках японцев. Мимо Южного Сахалина не пройдешь. Мимо Курил тоже не ходи. Все стало японским. И творили они на море все, что хотели. Нашу «Колу» потопили, «Ильмень» потопили, «Ангарстрой» потопили. Пробирались наши суда в свои же порты кружным путем, как говорят, по одной половице — через Петропавловск-Камчатский.

— Нелепость какая-то получается. — Малиновский откинулся на спинку стула. — Называемся тихоокеанской державой, содержим Тихоокеанский флот, а в Тихий океан выйти можем только с японского позволения.

Они заговорили о нерешенных восточных проблемах, о финале второй мировой войны, которого пока еще не видно. Война закончилась лишь в Европе. А здесь, в Юго-Восточной Азии, где живет больше половины человечества, она продолжается. Девять десятых населения этого обширного района земного шара под чужим сапогом. Япония захватила Индонезию, Бирму, Малайю, Филиппины, силится проглотить полумиллиардный Китай, а вслед за ним Индию. Льются реки человеческой крови, гибнут тысячи людей [2] . На мирные предложения союзников партнер Гитлера и Муссолини отвечает отказом.

2

Китай за время войны с Японией потерял десять миллионов человек. Около трех миллионов погибло в течение войны от голода в Индии и Индонезии. — Прим. авт.

— Нет, перед союзниками самурай не капитулирует, — сказал Ковалев. — Вы слышали — Хатиро Арита обосновал общество двадцатилетней войны под лозунгом: «Японский дух выше немецкого!» Вон сколько лет они собираются воевать.

— Выходит, и здесь войну гасить придется нам, — негромко произнес Малиновский. — А погасить ее можно только мощным ударом меча — и никак иначе. — Он помолчал, видимо, для того, чтобы отделить общий разговор от конкретного, потом озабоченно спросил Ковалева: — Уложимся в заданные сроки? В генштабе нас очень торопили. Четыре часа толковали с нами перед отъездом.

Ковалев понял, что это спрашивает уже не собеседник, а новый командующий. Следовательно, отвечать надо не общими словами, а точно доложить командующему о том, что уже сделано для подготовки Восточной кампании. И что еще предстоит сделать. Он встал, попросил Державина принести красную папку с последними данными и сел за стол, но уже не в свое кожаное кресло, а на стул против Малиновского.

— Начну с перевозки и переформирования войск, — сказал он, надевая очки.

Говорил Ковалев спокойно, монотонно, но скупые его слова звучали внушительно. Количество войск в Забайкалье почти удвоилось. Через Читу ежесуточно проходят тысячи вагонов. Много грузов идет войскам в Монголию. Иногда проходит по два эшелона в час. Принять такое количество грузов не в состоянии ни одна станция. Приходится разгружать эшелоны на линии Чита — Карымское, Карымское — Борзя, а оттуда дивизии своим ходом идут в монгольские степи, преодолевая по пятьсот-шестьсот километров труднейшего пути.

Забайкальские и дальневосточные соединения переформировываются, меняют свою дислокацию. В пути находится сейчас, пожалуй, не менее миллиона войск!

— Вся сложность в том, — докладывал Ковалев, — что надо сочетать размах и скрытность, действия почти несовместимые. В Центральном Китае и Маньчжурии у японцев наготове почти двухмиллионная армия. Встревожь-ка такую махину! А всего у них под ружьем, как вам должно быть известно, семь миллионов человек!

Малиновский сделал пометку в блокноте, спросил: