Группа ликвидации

– Я, разумеется, - ответил я бесстрастно, - никак не пойму, о чем вы говорите, герр Гранквист.

– Разумеется. Но, пожалуйста, запомните, герр Хелм, что мы, шведы, очень болезненно относимся ко всяким проявлениям насилия. Мы даже не разрешаем своим детям смотреть американские ковбойские фильмы. Мы убеждены, что даже знаменитые убийцы и шпионы должны быть преданы справедливому суду. Просто подстреливать их из-за угла, за исключением крайних случаев, - значит насмехаться над законностью. Надеюсь, я ясно выражаю свои мысли?
– он пошел к двери и обернулся.
– А что это?

Он взял мою пластиковую фляжку, которая стояла на чемодане - там, где оставил ее Веллингтон.

– Простая пластиковая фляжка с виски, - ответил я.

– Надеюсь, это не противозаконно?

– О нет! Мне просто стало интересно. Теперь из пластмассы делают такие забавные вещи.

Когда он удалился, я подошел к чемодану. Мне не надо было долго рыться в вещах. Среди своих чистых носков я сразу наткнулся на что-то холодное и твердое. Это был мой маленький пятизарядный "смит-вессон" - все еще заряженный. Я на мгновение нахмурился. Гранквист вел себя, по меньшей мере, загадочно. Я никак не мог взять в толк, то ли он вернул мне оружие, чтобы я мог защитить свою жизнь - после того, что случилось с Веллингтоном, - тем самым как бы предупреждая меня, чтобы я воспользовался им по назначению, или же просто его болтовня должна была скрыть тот факт, что он меня благословляет и выпускает на тропу войны с заряженным револьвером. Всегда довольно непросто раскусить этих субъектов, которые привержены столь абстрактным понятиям, как закон и правосудие.

Я внимательно осмотрел свой револьвер, поскольку понял, что пришло время постоянно иметь его при себе. Потом я поехал в больницу проведать своего компатриота. Я с превеликим трудом пробился сквозь оборонительные рубежи, но в конце концов меня все же провели в палату к Веллингтону. Он уже был зашит, в гипсе и перебинтован. Когда я затворил за собой дверь, он открыл глаза.

– Ах ты, паскуда!
– прошептал он.

Я почувствовал себя куда лучше. Стало совершенно ясно, что он отделался легким испугом. Это был все тот же малоприятный забияка и грубиян. А я-то боялся, что он сказанет что-нибудь такое, что заставит меня сгорать от стыда.

– Ты же прекрасно знал, что они там засели, - шептал он.

Я пожал плечами.

– Такая вероятность была. Ты и сам должен был подумать своей головой. А теперь-то чего обижаться? Ты же, парень, готов был сдохнуть - только бы не просить у меня помощи, не забыл? Мне что, надо было водить тебя за ручку и отговаривать превращаться в живую мишень, стоя у раскрытых окон?

Мы долго смотрели друг на друга, потом он слабо усмехнулся.

– Ладно. Ладно, по крайней мере, ты хоть остался верен себе, паскуда. Если бы ты пришел и начал хныкать, что ты бы отдал все что угодно, ну просто все что угодно, лишь бы оказаться на моем месте, я бы плюнул тебе в рожу!
– Он прикрыл глаза, потом снова открыл их.
– Слушай, найди мое пальто, а?

Поиски пальто заняли немало времени, но, в конце концов, его обнаружили в комнате сданных вещей и отдали мне. Я принес пальто ему в палату и положил н кровать.

– Дверь закрыта?
– прошептал он.

– Закрыта.

– В шве. Спереди справа. Воспользуйся ножом. Это чертово пальто уже все равно ни к черту не годно.

Я достал свой нож, вспорол шов, нашел под подкладкой маленький рулончик бумаги и отдал ему.

– Черт, для меня это китайская грамота, - заявил он сердито.
– Нечего махать у меня перед глазами. Если тебе это что-нибудь скажет, буду очень рад.

Я развернул рулончик и сразу узнал шифр. Я взглянул на Веллингтона, но он уже закрыл глаза. Я отнес листок к столу в углу палаты и стал расшифровывать сообщение. Там стоял мой кодовый номер и код связника, который мне был незнаком, потому что сообщение пришло не через Вэнса: он уже больше не был моим связным. Сообщение было из Вашингтона. Текст гласил:

"ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ИНСТРУКЦИИ В СИЛЕ, ИЗМЕНЕНИЯ ОТМЕНЯЮТСЯ. БЕРИ ЕГО. МАК".

Я достал спички, сжег листочек и вернулся к кровати, Веллингтон недовольно сморщил нос.

– Перед тем как провонять всю комнату, надо спрашивать разрешения, - прошептал он.

– Кто бы говорил!

– Ну, доволен! Ты сможешь его найти?

– Мне не надо его искать, - сказал я.
– Он сам меня найдет. У меня есть кое-что, что ему очень нужно.

Из-под бинта на лице Веллингтона показалась кривая улыбка.

– Ага. Я так и решил. Я догадался, пока валялся тут. Ты, эти чертовы пленки... Ты не мог его и пальцем тронуть. У тебя не было приказа. Приказ был у меня. И ты все засветил, чтобы никто не понял, что там было, а сам сохранил настоящие, чтобы, когда наступит время, использовать их как приманку.

– Я внимательно тебя слушаю. Мне кажется, раньше ты меня обвинял в том, что я это все сделал, чтобы досадить тебе. Я жду извинений.

– Мне бы надо было опять натравить на тебя Гранквиста, хитрец ты хренов!

Я долго смотрел на него. Этот распластавшийся на больничной койке парень не казался мне теперь таким мерзким.

– Я могу для тебя что-нибудь сделать?

– Да. Добудь Каселиуса. И проваливай. Я спать хочу.

Вернувшись в отель, я увидел девушку у стойки портье. На сей раз я сразу узнал узкие клетчатые брюки. Раз увидев такие брюки, их уже невозможно забыть. Ее волосы по-прежнему были аккуратно зачесаны назад и собраны в пучок на затылке, как и вчера вечером. У нее был изумительный профиль. Это я успел заметить, пока она не почувствовала моего присутствия и не обернулась. Я подумал, что как-нибудь надо будет придумать повод и сфотографировать ее - как-нибудь, когда моя голова не будет забита никакими делами и я смогу опять сосредоточиться на такой простой вещи, как красота и истина. А сейчас она была досадной помехой.

– Доброе утро, кузина Элин.

– Утро было добрым, - ответила она.
– Но уже день. Я вас ищу. Я собралась на прогулку, чтобы поснимать на цветную пленку - в это время года такая красивая листва. Но у меня что-то заело аппарат. Затвор барахлит. Вот я и подумала: может, вы сумеете мне...

Трудно было осознать, что кто-то по-прежнему живет обычной нормальной жизнью, и хорошенькие девушки по-прежнему ходят на прогулки, чтобы сделать десяток цветных слайдов и потом долгими зимними вечерами мучить скучными просмотрами своих родственников и друзей.

– Я посмотрю ваш аппарат, - ответил я.
– Давайте поднимемся ко мне в номер. У меня там есть кое-какие инструменты и запасные детали.

Она отдала мне свой фотоаппарат, и мы пошли наверх. Это был небольшой 35-миллиметровый "цейсс" в кожаном футляре с клапаном на кнопке спереди, похожем на откидное сиденье допотопного секретера. Когда видишь парня с такой штукой в руках, не стоит спрашивать его, для какого журнала он работает. Будь он профессионалом, он не стал бы запаковывать свой инструмент в такое количество кожи. Я отпер дверь, впустил Элин, вошел следом, закрыл дверь и повел ее к ближайшему столику.

– Я думаю, вы повредили перфорацию на пленке, - сказал я.
– То есть зубчикам на вале перемотки не за что зацепиться и пленка не перекручивается, когда вы взводите затвор. Я сейчас посмотрю у себя, может быть, там есть...

Я замолчал. Она подошла ко мне сзади - чтобы, как я подумал, заглянуть мне через плечо, - но штука, которая ткнулась мне в ребра, была твердой, и я сразу понял, что это, хотя и не поверил.

– Не двигайтесь, - сказала она напряженным голосом.
– Не двигайтесь, или я выстрелю. Вы знаете, что нам надо. Где?