Грядущая буря
Шрифт:
«Кто там?», угрюмо спросил мужской голос.
«Английские маффины», устало сказал Рон. Господи, ну в двери же есть глазок!
Дверь распахнулась, глазам его предстал затемненный номер, и Лабейн вошел в него с явно слышимым вздохом. Он закрыл за собой дверь. «Можно сделать чуть посветлее?», спросил он, подчеркнуто терпеливо.
Малефисента включила лампу рядом со своим креслом и впилась в него взглядом с каким-то искренним презрением. «Ты опоздал», холодно сказала она.
«Да», согласился он. «Меня задержали с выездом из дома».
Рон подошел и сел на кровать, чуть не приземлившись на ноги Саурона, поскольку эта
«В смысле?», огрызнулась Злая Ведьма зычным своим голосом, сверкнув бледными глазами. Она больше всех остальных была склонна воспринимать каждое замечание лично.
«Ничего, просто заметил», сказал Рон, тщательно стараясь не казаться извиняющимся.
Он решил больше ничего не говорить. Они же запросили встречу; поэтому пусть сами и говорят. В той старой буддийской фигне относительно силы тишины все-таки что-то было; если ты добился, что сначала заговорит твой собеседник, значит, ты вывел его из равновесия. Он ждал, чувствуя себя почтальоном, окруженным мчащимися к нему доберманами, которые увеличивают скорость на бегу. Ему показалось, что прошел час напряженной тишины – а на самом деле минут пять – после чего Рон поднялся и двинулся к двери.
«Спасибо, что пригласил меня на свой сеанс медитации», язвительно сказал он. «Но у меня впереди еще множество разъездов, куча встреч и в конце еще выступление перед большой аудиторией. Так что если вам больше ничего не нужно––»
«Сядь», сказал Ненависть, непреклонным голосом, в котором чувствовалась угроза.
«Нет, не думаю, что сяду», сказал Рон, скрестив перед собой руки. «Дам вам еще несколько минут. Что вы хотели?»
«Теперь, когда ты встречаешься с политическими магнатами, ты считаешь, что слишком правильный, чтобы снизойти до встречи с нами?», спросил Саурон.
Рон резко повернул голову и взглянул на него, стараясь скрыть леденящий душу ужас, который он почувствовал. Тут только он понял, что Руды здесь не было. «Долго уже они за мной следят?», подумал он, почувствовав, что внезапно холодок пробежал у него по затылку.
Саурон ухмыльнулся. Саурон был вкрадчивым типом; чаще всего он умел скрывать свои чувства. Но теперь он этим не стал утруждаться. «Макмиллан и его прихвостни», протянул он. «Но они надолго не задержались».
«Нет», согласился Лабейн. «Они приперлись ко мне и сказали мне то, что хотели сказать, и ушли». Он посмотрел на каждого из них. «Их появление было для меня таким же сюрпризом, как и для Руды».
«Мы этому не удивлены», сказала Злая Ведьма. Ее седые обрезанные растрепанные волосы в кои-то веки на сей раз были чистыми, она смотрела на него так, будто он был каким-то пятном на белой стене.
«Так вот почему вы меня сюда позвали? Чтобы обсудить их предложение?», спросил Рон, стараясь не дать им заметить, как сильно он был встревожен.
«Ты уже продал свою душу?», спросила Смерть, искоса глянув на него сквозь темную завесу своих длинных прямых волос.
Рон хмыкнул. «Они предложили мне поддержку в качестве кандидата в сенаторы от Нью-Йорка», сказал он им. Хотя они, вероятно, уже и так знали об этом.
«И?», скучающим тоном спросил Пёс Войны.
«И, я сейчас это рассматриваю».
Малефисента аж зашипела. Рон посмотрел на нее, подняв одну бровь. «Так вот где самое зло», сказала она.
«Вот где деньги», поправил ее Пёс Войны.
Малефисента
метнула в него взгляд, призванный спалить ему волосы.«Вот где власть», прервал его Рон.
«Власть, чтобы что-то изменить?», спросил Пёс Войны, и на губах его заиграла ухмылка. «Власть, чтобы исправить всё зло, со всем разобраться, расставить все на свои места, расставить все точки над i».
«Да», сказал Рон. «Почему бы мне не желать такой власти? Подумайте о том, сколько я смогу сделать нужного для нашего дела, располагая такого рода влиянием».
И тут возникло такое странное чувство, будто, не двигаясь, они все отступили от него с отвращением.
«Так говорят обычно те, которые уже определились и приняли такое решение, и говорят лишь, чтобы оправдать свою жадность», заметил Саурон. «У тебя и так уже большое влияние через это твое небольшое телешоу».
«С влиянием и властью, стоящей за ним, можно достичь гораздо большего», настаивал Лабейн. «И неизвестно еще, как высоко можно подняться вверх по этой дороге. Это прекрасная возможность для нашего общего дела».
Все шестеро, окружавшие его, обменялись между собой взглядами.
«Подозреваю, что у нас разные цели», сказала ему Смерть.
«Мы все хотим спасти планету!», с раздражением сказал Лабейн.
Они снова встретились взглядами, исключая Рона.
«Хорошо», прорычал он. «Забудем это. Я сваливаю отсюда».
«Рон». Саурон остановил Лабейна, положив руку на дверную ручку. «На всякий случай, если тебе вдруг придет в голову такая идея, мне хотелось бы отбить у тебя охоту от любых возможных мыслей насчет того, чтобы нас сдать». Он покачал головой. «Это будет очень плохая идея».
«Я прекрасно понимаю значение слова «преданность», сказал Рон.
«Если станешь политиком, тебе первым делом именно с этим вопросом придется столкнуться», сказал ему Пёс Войны, заржав.
«Кинешь нас, и тогда смотри, ходи оглядывайся, Лабейн», предупредила Смерть, сузив свои темные глаза до щелочек.
«Знаете что?», сказал Рон. «Не звоните мне, я сам вам позвоню».
«Спасибо, что заглянул, Рон», воскликнул Саурон, как раз перед тем, как дверь захлопнулась.
Некоторое время они молчали. Затем Малефисента заметила: «Он перешел на другую сторону. Он просто этого еще не понимает».
«И никогда не поймет», сказал Пёс Войны. «Для такого рода понимания требуется время».
«Смерть предателям», зарычала Злая Ведьма.
Они снова переглянулись. Но на этот раз они улыбнулись.
ТРАССА 91, ШТАТ МАССАЧУСЕТС
Рон почувствовал себя лучше, когда Коннектикут остался у него за спиной. Находиться в окружении этой банды всегда было испытанием, но сегодня! Сегодня было совсем по-другому. Мысль о том, что они за ним следили, даже скрутила ему желудок, как от яростного удара кулаком. Как смеют эти жалкие больные твари шпионить за ним? «И как долго это уже продолжается?»
И насколько далеко это зашло?
Эта мысль испугала его, и от возмущения его бросило в дрожь, как в лихорадке, и с холодным потом. Были ли они в его квартире?
«Нет», уверял он сам себя, «вряд ли; я бы их учуял». От чувства презрения ему стало чуть лучше.
Кроме того, он платил хорошие деньги, чтобы жить в здании с первоклассной охраной. Одно дело следить за тем, как Макмиллан входит в здание, где он живет, и догадаться, куда он направляется. И совсем другое – действительно проникнуть внутрь.