Грядущий Апокалипсис. Пробуждение Царевен

– Вишь, малец, не врут наши сказы… Позвала его хозяйка- и пошёл, – добавил он, выпив наконец спирт из стакана, – да и мне сбираться надо, пока Ильда меня с ума не свела.

Он начал собираться. Снял милицейскую форму, аккуратно сложив её на диван.

– Может обождёшь?

– Сам видишь, Вадим. Видно, судьба моя такая…

– Архип, посмотри на руку! – радостно закричал Вельтищев.

– А чего там?

– Да посмотри…

– Ну. – не понимая сказал старшина, – чего?

– Запястье…

Милиционер сдвинул брови, почесал затылок, и, наконец глянул на правое запястье. Знака больше не было, словно его ластиком стёрли.

– Нда, – не зная что и сказать, буркнул Архип, – остаюсь тогда…Значит, забудь про Виталика. Отчёт надо писать. Грамотный.

– Медведь съел?

– Мне к его матери идти…

– Чёрт…Заблудился в тайге, ищем. Пошлю охотников. всё одно собирался. А ты что скажешь? Надо, что бы всё сходилось, а то и нас с ума сведут.

– Ну, занервничал, испугался. в лес убежал, – выдавливал из себя слова Вельтищев.

– Давай, садимся так и пишем. А я в район позвоню, что Виталий…

– Прилукин.

– Виталий Прилукин пропал в лесу. Поутру охотники пойдут искать. Ну ещё кого на помощь покличем. Найдём твоего друга.

Милиционер долго пытался дозвониться, наконец, телефонограмму приняли. Архип долго ерошил волосы на голове и изрек:

– Быстрее тебе с этим, – и он кивнул на саркофаг, – улетать надо…

– Архип, что Баба – Яга в ступе заявиться и нас с тобой помелом побьёт? – засмеялся Вельтищев, не веривший в потусторонние силы, как комсомолец, материалист и просто молодой ученый.

– Спать ложись, а то влетит и комсомольцу, и коммунисту, даже ветерану войны. Гроб закроем давай.

И они приладили крышку, защёлкнули, и ещё простынкой прикрыли от греха.

– Поесть надо. Садись, вот картошка с тушёнкой.

– Спасибо, – мигом сел рядом Вадим, доставая алюминиевую ложку из рюкзака.

Поели быстро, запили всё крепким чаем. Поутру Вельтищев пошёл за водой к колодцу. Набирала воду красивая девушка, в цветастом платье и резиновых сапогах.

– Тебе помочь, красавица? – спросил юноша.

– Помоги, – просто ответила девица.

***

– Так что там я и жену встретил, через день в сельсовете расписались, и вишь, пятьдесят лет с гаком живём с Алевтиной Дмитриевной… Нормально, трое детей, всё честь по чести. Не стал долго раздумывать, на всё это насмотревшись, – рассказывал дед, – но Витальку так и не нашли…В тот день. Его на сеновале без сознания Архип нашёл. Говорил, что не помнит ничего.

– Здорово…

–Здорово, что через два дня вертолёт прилетел. Потом мне Архип писал, что в деревне чёрт значит что было две ночи подряд. Как их называют теперь, Йети приходили, аж десять штук. Да женщина незнакомая всё шныряла.

– А в газетах, да и сейчас по телеку по РенТв другое показывали, – удивился Илья, – мол миллион лет, с Марса…

– Меньше зомбоящик смотри. У меня газета местная есть, так там написано, что Ильда – венерианка, – засмеялся дед, – ну ладно. Нам ее сфотографировать надо, так положено. Раз в неделю. Подойди, крышку снимем.

Хрустальная крышка была не очень тяжелая. Суров думал, что сейчас вдохнёт он ледяного воздуха, да ещё с трупными нотками, как в морге, но пахло жасмином.

– Дед, будто цветами пахнет.

– Так и есть, внучок. Видишь, ростом как ты прямо. Да и лицом не отличить, – хохотнул ехидный наставник.

Илья взял зеркало, со стола , рабочее, и принялся пытливо рассматривать своё лицо. Да, сходство почти …

– Я на десять сантиметров выше.

– Оно конечно. Верста коломенская. Ну. вроде бы всё… Давай закрывать.

– А пробы кожи?

– Да она как из камня. Две фрезы сломал об неё обломал, твердей гранита!

– Тверже..– скромно поправил студент.

– Вот в следующий раз тебе доверю пробы кожи брать у Царевны. Вот и узнаешь, твёрже или твердей.

Илья только тяжело вздохнул, и поставил кипятится чайник, и поставил на столик чашки. Чайник закипел, и выключился.

– Вадим Сергеевич, вам чай или кофе?

– Кофе. Раньше чай только пил, в Томске. Ну что, не задумал сбегать?

– Нет, только непонятно.... А чего не Чека здесь?

– А оно им надо? Если б нефть да газ, другое дело. Ребята к деньгам весьма привязаны. Да и если чего, быстро в дурку определяют, как Романыча… Стал он про это всё в газетенки пописывать, и его отправили быстро в Белый Дом.. Теперь он за городом живёт, в белой одежонке, слюни пускает. Ну, рабочий день у нас с тобой короткий, вредность, домой нам пора.

***

Дома Илья быстро ел пельмени, приготовленные мамой, полив их сметаной для вкуса. Вилка в тарелке работала словно сама собой, а он будто и не чувствовал вкуса пищи, которую просто обожал.

– Что с тобой, – спросила Екатерина Александровна, – не нравятся?

– Нет, всё отлично, – словно сбрасывая морок, ответил юноша, продолжая есть.

– Влюбился наконец-то? – добавила для большей остроты разговора мама.

– Нет, чего, – пробурчал он, густо покраснев при этих словах.

– Ну и хорошо, – заулыбалась она, поправив свои волосы, – Компот, чай?

– Компот, – любезно согласился сын, обожавший клубничный компот.

Они доели, и разошлись по комнатам. Илья, доделывавший дипломную работу, и мама, после работы смотревшая сериал на СТС.

Екатерина Александровна, мать Ильи, тоже работала, но в детском саду заведующей. Рядом от дома, чего же лучше? И за сыном присматривала, могла и накормить поле школы, и уроки помочь сделать. Мамой была строгой, не давала Илье шляться где попало, в дурацких компаниях. Муж, Дмитрий Иванович, умер рано, и женщина взяла на себя все заботы о сыне, и справлялась неплохо. В институт пристроила, по старым знакомствам.

Юноша поотжимался от пола, потом растягивал спину и ноги на коврике, что бы не терять форму. Время было уже к одиннадцати вечера, и Илья, даже не взяв почитать книжку на ночь, завалился спать.

Заснул быстро, словно провалился. Но сон был хоть и крепким, но странным. Перед ним было только лицо Царевны, но не спящей, а с открытыми глазами. Смотрела на него, и всё шептала всю ночь. А перед тем, как зазвенеть будильнику, возникло во сне и беломраморное лицо, он откуда-то он знал, что женское.