Грязные игры

А разрушала это сходство низкая решетчатая конструкция. Она тянулась на уровне подоконников вдоль всей стены и уставлена была горшочками, горшками и горшищами с кактусами разной формы, величины и степени небритости. Среди этой знойной тропической растительности генерал Савостьянов с черными лохмами бровей и насеровскими усами, в кремовом костюме, голубой сорочке и при лиловом галстуке напоминал персонаж мексиканского телесериала. Но, в отличие от героев этих сериалов, Савостьянов не страдал повышенной эмоциональностью и многословием. Он лишь показал на стулья и, едва все уселись, буркнул:

– Докладывай, Иван Иванович...

– Прошу, Юрий Петрович, сначала выслушать майора Толмачева.

И Толмачев, в который раз за день, рассказал о принципах охоты на периферии. Потом Шаповалов с Кардапольцевым перебросились цифрами. Генерал слушал внимательно, не перебивал, лишь раздувал бульдожьи складки на щеках да косился в распечатку с красными квадратами.

– Молодцы, ребята, - буднично сказал наконец.
– А ты, Толмачев, тот самый химик? Ну, который в прошлом году так шустро ховался от службы безопасности? Ага... Больше не бегай. Ладно? Ты, оказывается, очень нужный человек. Теперь, Шаповалов, тебя слушаю: у нас интереснее работать, чем в институте? Только честно.

– Интереснее, - кивнул Шаповалов.
– Да только в институте голову не оторвут, даже если я весь курс на экзамене завалю.

– А у нас могут, - согласился генерал.
– Оторвать могут голову вместе с пробором. Особенно после такой удачной мозговой атаки. Но мы не допустим. Ступайте, ребята, подождите полковника в приемной.

Когда они остались одни, генерал помрачнел.

– Видишь, Иван? Боится парень... Боится, хоть и осознает, что работает в самой могущественной организации - если не всего мира, то уж восточного полушария наверняка. А ты не боишься?

– Отбоялся, - отрубил Кардапольцев.
– После Джелалабада я, считай, мертвый. Вместе с теми пацанами, которых на моих глазах...

Они помолчали, потом Савостьянов тихо сказал:

– А я до сих пор боюсь. Не за себя, за таких, как твой Толмачев. Стены в конторе становятся все прозрачнее и прозрачнее... Оно и понятно. Нельзя существовать как секретное ведомство и регулярно отчитываться перед всякими мудаками о проделанной работе. Как на партхозактивке, иху мать! Держу светомаскировку, как могу. Из последних сил, Иван, держу! А ее все время пытаются сорвать.

Он пододвинул поближе схему Олейникова и спросил:

– Красные домики - твое художество? Не много ли красного?

– Машина, Юрий Петрович, не врет.

– Не врет... В отличие от людей. Да, Иван, хороший путеводитель по гадюшнику сделали твои хлопцы.

– Путеводитель по гадюшнику - не совсем точно. Я бы назвал это картой минного поля.

– Можно и так, - согласился генерал.
– Я ведь о многих... заминированных участках знаю. Знаю, Иван! И минеров, представь себе, давно вычислил.

Не думай, что мы тут только штаны с лампасами просиживаем. Однако твои ребята поработали не зря. Потому что теперь у нас есть поисковая система и будем работать, как говорится, по науке, а не шариться впотьмах. Так что за минную карту отдельная тебе благодарность!

– Спасибо на добром слове, - вздохнул Кардапольцев.
– А дальше-то что? Такую карту даже в сейфе нельзя держать - ненароком рванет.

– Может и рвануть. Поэтому дай мне список всех, кто имеет отношение к теме. А самых уязвимых... ну, там семейных и беременных... отправь в отпуска. Чтоб они не знали больше того, что уже знают. Остальных возьмешь на карандаш - телефон на запись, дверь на сигнализацию, топтуна в подъезд. Теперь, дорогой Иван Иванович, самый последний вопрос: почему ты ко мне пришел, а не к своему куратору генералу Грищенко?

– К нему и собирался, - усмехнулся Кардапольцев.
– А к тебе, Юрий Петрович, зашел как к шефу службы безопасности. Чтобы людей моих прикрыл. Информация-то гремучая. Мало ли что...

– Умница, Иван! Тебе бы чуть нахальства - давно бы в генералах ходил.

– Мне и так хорошо, без нахальства. Позвони на вахту. Прикажи нас к Грищенко запустить.

После ухода Кардапольцева генерал долго стоял у окна, чуть сдвинув штору. Смотрел на пыльный и голый дворик. А потом выхромал в приемную.

Референт, подполковник Вострецов, приподнялся за столом, изобразив во взгляде вопрос. Аккуратностью, деловитостью инадежностью веяло от его белобрысого облика. Вострецов работал у генерала около года.

– Что-нибудь хотите, товарищ генерал-майор?

– Хочу, - кивнул Савостьянов.
– В сортир.

Но до уборной он не дошел. Оглянулся на пустой коридор и открыл неприметную серую дверь. За ней находилась комната множительной техники.

Генерал переписал цифры на счетчиках ксероксов и, подумав, продублировал запись. Ошибаться было нельзя. В туалете он вымыл руки.

– Как тебе, Вострецов, сегодняшний салат?
– спросил, вернувшись. Вкусный, говоришь... А у меня что-то живот прихватило. Зайди-ка, братец.

Савостьянов протянул подполковнику компьютерную распечатку, которую изукрасил Кардапольцев.

– Сделай копию. Только одну. Да не потеряй, очень важная бумага.

– Обижаете, товарищ генерал-майор!
– коротко хохотнул Вострецов.

Вскоре он вернулся. На копии распечатки квадратики, начертанные Кардапольцевым, были почти незаметны.

– Ксерокс не берет флюоресцентные красители, - объяснил референт. Надо бы спуститься к валютчикам - у них есть цветные ксероксы.

Этажом валютчиков называли владения заместителя начальника Управления, который курировал экономические отделы.

– Ничего, - продолжал Вострецов, - я возьму красный фломастер и пройдусь в соответствии с оригиналом.

– Пройдись, - сказал генерал.
– А я опять до сортира пройдусь. Больше мне этот чертов салат не бери. Уволю!

И он вновь похромал по коленчатому коридору.

Судя по показаниям счетчиков, с одного из них сняли четыре копии. Генерал добросовестно осмотрел пустую корзину для бумаг...

– Зачем тебе три лишние копии?
– со вздохом спросил генерал у ксерокса.

Дурак ты, Вострецов, думал он, медленно возвращаясь к себе, недальновидный дурак... Во-первых, откуда ты взял, что я не разбираюсь в копировальной технике? Я на ней работал, когда ты еще слюни по маминой сиське пускал. А во-вторых, на вынос надо было делать одну копию. Ну, пустили бы за тобой наружку, выявили бы контакт. А там, глядишь, просто вытолкали бы в шею с должности.