Гудвин

– Чё там было-то?
– спросил Андрей за нас за всех.
– Я не понял.

– А, он имеет ввиду, - перевёл нам Максим.
– Какая же тайна связывала убийцу Ольги,

убийцу убийцы и старых учителей?

Мы закивали в согласии, словно Миша должен был знать все подробности. Усмехнувшись, тот глотнул пива и, достав яркий розовый блокнот, открыл первую страницу.

34

В начале октября тысяча девятьсот девяносто первого года в Ближневехи пришло бабье лето. Солнце вышло из-за хмурых туч и засияло с новой силой. Пожелтевшие деревья, чьи листья ещё не успел унести ветер, окрасили окружающую действительность яркими цветами.

Елизавета Михайловна Рукосуева ещё с вечера приготовила приятное летнее платье, в котором чуть позже пяти утра отправилась в Аксентис. Она прошла мимо школы, с входных дверей которой в тот момент уборщица снимала навесной замок. Белые колонны, от которых сейчас в роще остались лишь невысокие основания, уже тогда начали трескаться. Она оставила здание позади и пошла дальше под сенью высоких берёз.

Вскоре показалось Остовино, дорога через которое петляла мимо аккуратных домиков, выкрашенных в свежие, яркие цвета. Белые наличники, казалось, красили ежегодно - так хорошо они выглядели. Старушки выгоняли коров на выпас, им в этом помогали суровые дворняги. Стоял лай и шум домашней возни.

Дорогу на поле размочил дождь, она была скользкой и грязной. Елизавета Михайловна пошла по траве в надежде оставить туфли чистыми, но затея провалилась. Она вышла на пустынную площадь Аксентиса, усиленно шаркая по потрескавшемуся асфальту.

К тому моменту перед стеклянными дверями промтоварного магазина - стильного здания с косой крышей, отделанного сверкающим алюминием, - уже выстроилась внушительная очередь. Такое же количество людей столпилось около покосившейся жёлтой остановки в ожидании пятьсот девятого автобуса маршрута Аксентис - Городец.

Белый 'луноход' с синими полосками как раз подкатывал к толпе когда учительница литературы встала в конец очереди. С невероятным усилием люди забились в салон и автобус отчалил с характерным звоном.

Через час Рукосуева спрыгнула со ступени 'ЛуАЗа' на конечной, расправляя платье, и перешла через дорогу. Напротив автостанции, на первом этаже панельного дома, располагалась сберкасса номер два. Её зелёные двери с длинными хромированными ручками приветливо блестели в лучах не такого уже тёплого сентябрьского солнца. Выражение лица Елизаветы Михайловны будто бы предвосхищало надвигающуюся осень. Сведя брови, она не поднимала глаз с асфальта, направляясь к блестевшим дверям с абсолютной решимостью.

Но внутри обстановка отражала всё, что угодно, кроме опасности. Характерная для шести утра очередь тянулась от единственного работающего окна, в котором молодая женщина, слюнявя пальцы, отсчитывала чьи-то сбережения. Те бабушки, что могли стоять, переминались с ноги на ногу. Остальные сидели на трамвайного вида стульях у стены.

Очередь Елизаветы Михайловны подошла примерно через час. Она достала из сумки картонную папку с надписью 'Дело', перевязанную жгутом, и, повозившись с узлом под скучающий взгляд кассирши, выудила оттуда кипу бумаг. Кассирша нехотя взяла документы и, полистав их несколько секунд, выдохнула с удивлением.

– Тань!
– крикнула она вглубь помещения у себя за спиной.
– Подь сюды!

На её зов приковыляла хромоногая, прилично выглядящая женщина, чьи волосы тронула седина. Кассирша протянула ей бумаги и через мгновение послышалось неуверенное 'Ой'.

– Пойдёмте, - кивнула женщина учительнице в направление соседнего, не работающего окна.

Там они разложили все листки на стойку и склонились над ними вместе. Таня достала откуда-то счёты и гоняла деревянные кружочки туда-сюда. В конце концов она озвучила себе под нос.

– Пятьдесят тысяч рублей.
– и грузно плюхнулась на стул.

– Всё верно, - согласилась Елизавета Михайловна, выпрямившись.

– Вот эт-то да!
– Таня выпятила челюсть.
– Премии у вас там, что-ли такие?

Учительница усмехнулась.

– Как же. Первая субсидия за тридцать лет.
– она подняла глаза к потолку.
– Три новых класса построим. И футбольное поле.

– Ну, хорошо, - кивнула Таня.
– Сейчас соберём.

Спустя час она вместе с заведующей отделения под жадные взгляды очереди отсчитывала портреты вождя мирового пролетариата, складывая их в аккуратные стопки. От пачек ломилась стойка и поэтому их стали укладывать в специально принесённую сумку. Когда последняя банкнота уместилась и Елизавета Михайловна расписалась в трёх бумагах, Таня с трудом передала ей ношу.

– А чего же вы с водителем не приехали?
– поинтересовалась она.
– К нам за такими деньгами только с водителем приезжали.

– Заболел, - индифферентно пожала плечами учительница.
– Ничего, я справлюсь.

На счастье Елизаветы Михайловны, пятьсот девятый ждал её на том же самом месте. Под непрекращающийся звон мотора она домчала до пыльной остановки на площади Аксентиса и пустилась в Ближневехи.

Она прошла мимо пестрящего гербами и флагами дома культуры, на песчаных подступах которого через двадцать лет молодёжь будет бить друг другу морды под задорные песни группы 'Руки Вверх', по свежему чернозёму, а затем через широкое поле. За ним в берёзовой роще, за сотню метров от свежевыкрашенного синего дома номер одиннадцать, высилось белесое здание средней школы.

Учительница прошла сквозь невысокую ограду, увернулась от бегавших туда-сюда младшеклассников и вошла через высоченные двери. На втором этаже её ждала дверь с чёрной табличкой, на которой золотистыми буквами значилось пугающее слово 'Учительская'. Не стуча, она распахнула дверь и буквально ввалилась в помещение.

Два человека, сидевших у стола, вздрогнули. Грузная учительница географии схватилась за сердце и заохала, трудовик Александр Семёнович Черненко провёл рукавом по лбу.

– Что, постучать нельзя?
– зашикала географичка.
– Нервы ни к чёрту!

– Тихо вы!
– отрезала Елизавета Михайловна и щёлкнула замком двери.

Черненко включил стоявшую на комоде цветную 'Чайку'. Монотонный диктор программы 'Вести' рассказывал о принятом верховным советом республики Казахстан суверенитете. Втроём учителя склонились над открытой сумкой, светившей рыжими банкнотами.

– Ужас какой, - произнесла Клавдия Семёновна, прикрыв рот ладонью.

– Что делать будем?
– сухо поинтересовалась Елизавета Михайловна.

– Поделим!
– нервно воскликнула географичка.
– Поровну.

Они высыпали деньги на стол и принялись считать пухлые пачки. Клавдия Семёновна отсчитала по пятнадцать тысяч каждому. Посередине стола осталось три пачки, формировавших пять тысяч рублей.

– А это как поделить?
– поинтересовался Черненко, будучи слабым в математике.

– Не будем мы это делить, - внушительно сказала учительница географии.
– Это -

Ларисе.

– Ларисе?!
– воскликнули оба её подельника в унисон и тут же замолкли.