Гуманный выстрел в голову

Через несколько минут вокруг Ики хлопотали врачи и медсестры, а Янни ожидал результатов осмотра в соседний комнате. Минуло еще четверть часа и в комнату заглянул молодой дрэгхе:

— С девочкой все в порядке. Мы провели ей вентиляцию легких — но все у нее там нормально. К счастью, внутренних ожогов нет, лишь левая нога пострадала.

Янни молча кивнул.

Какое облегчение!

— С ногой у нее чуть хуже — но не очень страшно. Мы заклеили ожог регенерирующим пластырем и дали препараты. Ей теперь надо несколько дней полежать у нас, дня четыре, не больше…

— Это невозможно, господин… Хен Галанкин. — Янни прочитал имя врача на табличке, что висела у того на груди. — Я должен ее забрать с собой.

— Господин…

— …Хокансякэ.

— Господин Хокансякэ, девочке нужен покой и уход.

Янни согласно кивнул.

— Поверьте, за ней будет уход. — Он достал из кармана золотую пластинку и продемонстрировал ее врачу. — Шангас о ней позаботится. Но здесь ей нельзя быть.

Врач долго разглядывал ханшцу, потом кивнул и произнес:

— Хорошо, господин сен-шангер. Тогда я дам вам полоски коры Древа Жизни. Они горькие, но ей будут полезны. Пожалуйста, проследите, чтобы она жевала по две полоски в день.

Янни коротко кивнул. Он надеялся, что ему удастся заставить девочку жевать эту горькую кору. Он задержал дрэгхе, который, было, собирался выйти из комнаты.

— Вчера в «Сараба» привезли девушку, Митику Токунэхо, у нее были ранения лица. Порезы. Как ее найти?

Врач молча сделал ему знак следовать за ним и показал дорогу.

Вскоре Янни и Ики оказались на нужном этаже. Они долго шли по бесконечному коридору и добрались до палаты, где лежала Митику. Янни остановился перед дверью, пригладил волосы, попытался расправить складки на влажном форменном костюме и постучал в дверь. Когда откликнулся хорошо знакомый ему голос, сердце шангера нервно дернулось и утихло.

Он отворил дверь и вошел. Вслед на ним в палату проскользнула Ики.

Палата оказалась почти квадратной, площадью примерно в пару десятков татами. В стенах были прорезаны ниши для цветов и полки для книг, под ними стояла кровать, а во внутренний двор здания выходило одно, но очень широкое окно. Подле окна в легком кресле сидела Митику в больничном светло-оранжевом халате.

Увидев Янни, она вскочила. Шангер подбежал к ней и резко остановился, рассматривая Митику. С лицом у девушки все было нормально — лишь едва заметные следы порезов. Через миг Янни крепко схватил Митику и надолго прижал к себе, вдыхая аромат ее волос. Сердце билось, как дикий голубь в клетке.

Она жива!

Как замечательно!

За их спинами что-то тихо упало. Девушка и шангер с трудом оторвались друг от друга и развернулись, — оказалось, что Ики случайно уронила на кровать книгу с полки. Девочка смущенно склонила голову. Янни отпустил Митику, подошел к девочке и взял ее за руку. Затем повернулся к Митику и произнес:

— Это Ики. у нее недавно погибли родители. Она пыталась их возвратить, но… но сама чуть не умерла. Я… сегодня едва успел спасти ее.

Ики уткнулась ему лицом в грудь и расплакалась.

Через десяток минут она лежала на кровати у Митику, уткнув нос в подушку и постепенно успокаиваясь. Девушка в последний раз погладила Ики по волосам и стала с кровати. Поманив шангера, она отошла в дальний конец комнаты и шепотом попросила Янни все рассказать.

Несколько минут они тихо разговаривали у окна. Митику нервно крутила в руках снятую с волос синюю ленту-хатимаки и едва сдерживала слезы.

Как печально!

Янни закончил рассказ. Затем помолчал и добавил:

— Мне нужно ехать.

Девушка молча кивнула.

Сен-шангер помог Ики встать с кровати. У самой двери он остановился и вернулся к стоящей у окна Митику.

— Вы подумаете над предложением стать хозяйкой моих Северных покоев? — прошептал он.

Девушка едва слышно ответила:

— Хорошо… Я подумаю. Но только если вы выкинете вашу глупую книгу про тысячу удовольствий. Я сама буду вас учить, ведь женщины от рождения знают об удовольствиях все! — И она гордо задрала нос.

Янни усмехнулся и на прощание поцеловал девушку. Ради такого и стоит жить!

Женщина!

Как прекрасно!

Едва рассвет пришел к их дому, как разбудили дети демона. Такой сон был! Чангца! Много! На, — сказали дети, — возьми железную погремушку. Зачем тебе смысл всего? И, правда, — зачем? А затем от радости подарил Хэнгу детям собранные в дороге сокровища. Много их было. Устал носить. С тех пор Хэнгу не ищет смысл всего, а ходит и трясет громовой погремушкой. Громко! Все боятся Хэнгу!

Горячий месяц Нару-хити, Огненной обезьяны, сменял прошедший месяц Обезьяны Водной. Шафранные деревья устали ронять лепестки. От буйства оранжевой метели остались лишь запоздавшие лепестки-снежинки, летящие по свежему весеннему ветру. Весна заканчивалась, а с ней заканчивалась и привычная жизнь многих людей. Верно, боги проснулись и пристально посмотрели на мир недобрым взглядом.

Время надвигалось.

Канджао мира Шилсу с каждой минутой становилось все ближе. Оно обретало все более явственные и четкие черты, процарапанные острым металлом по живой ткани вселенной. Скоро наступит то поистине страшное и удивительное время, когда многие начнут совершать странные поступки, люди — превращаться в зверей, а звери — в людей. Горы будут расти, а океаны — мелеть. На свет выйдут глубинные страхи, потаенные желания, дикие влечения и трудные, порой жестокие, решения.

Но не все подвластно чужой силе. Люди меняют свою жизнь и идут той дорогой, которую сами выбирают. Слабые жалуются на судьбу, сильные — создают ее сами.

Необходим лишь ясно видеть свою цель и быть готовым к ней.

Надобно лишь пылать яростным желанием.

И — действовать!

Грохот падающих камней взметнулся к небу.

Горы содрогнулись от боли. Дрожь пробежала по их телу и ушла вниз, к самым корням, которые питались огненным морем глубин. Казалось, будто вся планета вздрогнула до самой раскаленной сердцевины, в ужасе предчувствуя неотвратимую гибель. Тяжкий гул родился и медленными, густыми волнами расплескался о гранитные пики, перекатываясь через перевалы и растекаясь по долинам.

Громадная скала, что недвижно высилась миллионы лет, сейчас медленно падала, разваливаясь в воздухе на части.

Из серо-коричневого облака пыли и мелкого щебня, плавающего вокруг гигантских каменных обломков, вынырнули сотни белесых шаров и понеслись в сторону моря. В сторону Кинто. Они летели быстро, с некоей ленивой грацией перестраиваясь в боевой клин.

Сотня серо-туманных шаров величиной не более двух кулаков. И кто мог подумать, что эти шары за миг до того превратили громадную скалу в кучу пыли и обломков? Поистине, древние искусники умели сотворять страшные вещи.