Гуманный выстрел в голову

В голове у Виктора Михайловича что-то взорвалось, и снова он рухнул без сознания. На этот раз от удара по голове тыльной частью топора. Неглинка бил аккуратно, чтоб не убить ненароком.

Когда Неглинка со словами «Умри, падла!» поднял топор, а Кислый натянул тетиву, чтоб не задаром отдать свою шкуру, тут Яуза сказал:

— Это Оля, вообще-то.

План придумали мгновенно. Вся коммунистическая бригада нырнула в колодец, последними залезли Ольга с Кислым. Предполагалось, что когда безопасник вытащит их двоих из колодца, он рано или поздно повернется к нему спиной. И тогда из люка тихонько вылезет следующее действующее лицо — Неглинка. Так и разыграли мизансцену.

Виктор Михайлович лежит на траве. Руки и ноги связаны ремнем. Пришел в себя. Ольгу с Яузой и прочей братвой от греха подальше отправили обратно в колодец. Кто знает, вдруг безопасник не один? У Ольги запоздалая истерика, и Яуза отпаивает ее все тем же спиртом.

У Неглинки в руках пистолет.

Виктор Михайлович не волнуется. Бывал и не в таких переделках.

— Ладно, ребята, ваша взяла. Ловкие вы, черти! А я думал, вы враждуете.

— Не твое дело.

— Не мое, — легко соглашается Виктор Михайлович. — Я в другом отделе служу. А чье это дело — так этих товарищей я знаю. Все приятели мои. Так что, давайте так — услуга за услугу: девчонку вы мне отдаете, а я сейчас на вас ни за что не в обиде, и там сделаю так, что вас вообще никогда никто трогать не будет.

(На девчонку они, ясное дело, не согласятся! Виктор Михайлович специально выдвигает невыполнимое требование. Сейчас они его пошлют, он вновь скажет: «Черт с вами, ваша взяла!» И мальчики его отпустят. Обычный прием из тактики ведения переговоров. А эта девка прибежит к нему потом сама. Прибежит и разденется, и будет еще ноги лизать! Когда он сестру ее, соплюшку, заберет, поработает с ней маленько, а потом даст ей с матерью по телефону поговорить…)

— А какие твои гарантии, что нам ничего не будет, если мы тебя отпустим? — спрашивает Неглинка.

— Ребята! Ну что вы, как маленькие, ей-богу! Слово российского офицера в пятом поколении!

— А, вон чего! Ну, это круто. Кислый, монетка найдется? Давай. Орел — я, решка — ты. Орел… Ну, стало быть, я.

Неглинка поднял пистолет. Грохнул выстрел. Российского офицера в пятом поколении не стало.

— Слушай, Неглинка… — Кислый помялся. — Я чё хочу сказать… Ты не думай, что это на тебе висит. Ну, в смысле, грех на душе. Это на мне больше. Это же из-за меня… Для меня… Ну, считай, что я его убил. Я ведь и хотел…

Помолчав, Неглинка процедил:

— Я тебе тоже кое-что хочу сказать… Короче, на Люсиновской ты мне не попадайся!

В двухстах километрах от Москвы в Лесном Центре идет работа. Работают люди, работает техника. Сюда стекается необъятный цифровой поток отовсюду: по оптическому волокну из Москвы, по спутниковому каналу из Китая, по радиорелейным аэростатным линиям — со всех концов. Бесконечные гига-гига-байты — стекаются, смешиваются, скрещиваются и рождают новую информацию. Точнее, она способна родиться, если люди составят соответствующий запрос. Например, если запустить команду на расшифровку и вывод данных из модуля сопоставления файлов аэростатных видеозаписей, файлов досье на граждан и электронных архивов, то может родиться, в частности, такая информация: «Убийство. Москва, улица Первых Побед. Убитый: Сурденков Виктор Михайлович. Полковник управления безопасности. Орудие — служебный пистолет убитого. Убийца: Захаров Борис Сергеевич. Безработный. Член молодежной группировки «Коммунисты». Кличка «Неглинка». Соучастники: Турунов Михаил Евгеньевич. Разнорабочий завода «Знамя труда». Член молодежной группировки «коммунисты». Кличка «Яуза». Никитский Вадим Кириллович, безработный. Член молодежной группировки «джамперы». Кличка «Кислый». Перепелкина Ольга Игоревна. Служащая подразделения физиологических услуг…»

И так далее. Такие программы сопоставления, собственно, функционируют беспрерывно, но на этом уровне анализа люди не вникают в аналоговый смысл информации. На этом уровне он их еще не интересует. Это пока дело компьютеров. Они подсчитывают статистику и анализируют тенденции. Молодые экстремалы убили безопасника? Значение соответствующей переменной увеличивается на единицу. Когда (и если) значение превысит заданный порог, подпрограмма передаст обобщенные данные в другую подпрограмму, уровнем повыше…

Люди тут решают проблемы покрупнее и пореальнее. На следующей неделе приезжает серьезная делегация китайской стороны. Будет сам Ли-Сяо-Чжунь — можно сказать, третье лицо в иерархии. Запланировано обсуждение дальнейшего сценария войны. Выработка единого подхода по определению целесообразного количества человеческих потерь с обеих сторон. Китайцы последнее время весьма интересуется проектом «энергетический кризис». Подумывают о введении у себя… Со своей стороны, настоятельно рекомендуют программы повышения религиозности населения, а также пропаганды однополого секса с целью снижения рождаемости. Наши пока относятся скептически, но есть о чем серьезно подумать.

Словом, будут дела! И пойдут распоряжения в котлован — президенту, министру обороны, прочим исполнителям… А пока сотрудники покуривают на свежем воздухе у подножия спутниковой тарелки. Территория не маленькая, есть, где и прогуляться. Делать на ней, правда, зимой нечего. Вот летом — тут столько грибов!

А вокруг — бетонный забор, со спиралью колючей проволоки сверху. Дальше — защитная полоса. Еще ограда — металлическая сетка, под напряжением. Опять защитная полоса. По периметру — собаки. Специальная порода, подарок китайской стороны (вывели там специально, в свое время, по своим технологиям) — шесть лап, повышенная выносливость, нечувствительность к боли, способность видеть ночью в инфракрасном оптическом диапазоне… И дальше — последний забор, высокий, из ферропластика.

Вдоль забора бредет старик. За ним трусит пес. Останавливается у кустика, задирает правую заднюю и, устойчиво утвердившись на остальных пяти лапах, неторопливо и по-хозяйски ставит на снегу свой желтый автограф.

«В былые времена тут бы сугробы уже были, — ворчит про себя старик. — Глобальное потепление, мать его!»

Юлия Остапенко ЦВЕТЫ В ЕЕ ВОЛОСАХ

Декабрьская ночь темна, и в ней нет ничего, кроме снега. Может, когда-то было что-то ещё, но вряд ли кто упомнит, что именно. По крайней мере, об этом не думаешь, глядя, как лохматые сизые хлопья беззвучно бьются снаружи о стекло. В такие ночи не хочется спать, хочется тосковать и слушать красивые песни. Особенно если ты — всего лишь маленькая некрасивая девочка, больная чёрной оспой.

— Лотар, расскажи мне красивую историю, — говорит эта девочка и подтягивает одеяло ближе к подбородку.

Старый Лотар сед и немощен, он никогда не был стройным могучим рыцарем, он не умеет лечить и не знает старинных наговоров, помогающих отогнать тоску, но он умеет рассказывать красивые истории, а кроме того, и это даже важнее, он когда-то болел чёрной оспой. Это случилось давно, Лотар тогда был лишь немного старше девочки, у постели которой сидит, и болезнь оставила ему в память о себе лишь уродливые рытвины на лице и немного грусти в глазах. Девочка любит эту грусть, потому что понимает её слишком хорошо. Особенно — теперь, когда болезнь вышвырнула её прочь из внешнего мира, оставив наедине с няней, которая старается не подходить слишком близко, да ещё с этим печальным уродливым стариком, не боящимся смерти и знающим много красивых историй.

Он в самом деле знает их много, но они сидят здесь вдвоём так давно, что он успел рассказать все.

— Какую? — спрашивает старый Лотар, поправляя одинокую свечу, под тяжестью воска покосившуюся в чугунном подсвечнике. В комнате холодно, несмотря на камин, а в этой свече появляется столько тепла, когда она освещает худое лицо девочки и её костлявые руки, подтягивающие одеяло к подбородку.

— Про Алана и Селену, — говорит девочка. Это её любимая история, и старый Лотар понимает, почему. Нет, эта история не затейливее и не лиричнее других, просто она про лето. Про цветы и про лето, и, конечно же, про любовь. Про всё то, чего эта маленькая девочка, наверное, уже никогда не увидит.