Гурман

— Я тоже так подумал, когда увидел. Ползите сюда.

«Барсы», ничего не понимая, приблизились к Гаучо.

— Смотрите внимательно.

Дантист склонился над пнем, все еще недоумевая, но тут же вздрогнул. Он заметил черное отверстие, закрытое сверху мелкоячеистой сеткой из металла.

«Вентиляционная труба, — подумал Дантист, чувствуя, как по виску скользнул ручеек пота. Неужели?»

— Дантист, ты на пень взгляни, — сказал Гаучо. — Это бутафория. Он не настоящий.

Байкер опустил ладонь и сразу почувствовал пластик. Хотя внешне все выглядело реалистичнее некуда — обычный пень, со мхом и отслаивающейся корой.

«Да, вот только в простых пнях не маскируют вентиляционные трубы», — подумал Дантист.

— Я нашел еще один такой же. Метрах в двадцати отсюда, — добавил Гаучо. — Нужно искать лаз. Уверен, он должен быть где-то рядом.

Лаз нашелся минут через сорок. Все это время байкеры ползали на коленях, исследовали каждый клочок земли.

— Все сюда, — позвал Дантист.

Он сдвинул в сторону большой лист рубероида, скрывавший бетонную площадку, в центре которой находилась дверца из толстых грубых досок. Она была достаточно большой для того, чтобы под землю проник человек.

Гаучо наклонился над дверью и прислушался. Байкеры замерли. Тишину нарушало только далекое, едва слышное чириканье птиц.

— Там кто-то есть, — уверенно сказал Гаучо, поднимаясь с колен.

— Крышка наверняка закрыта изнутри, — предположил Монгол. — Дантист, ты вроде фомку с собой брал?

Тот расстегнул сумку.

— Не нужно фомки. Лучше ножовкой.

Мила направила подводное ружье в сторону Виктора.

— Да, я закончу все прямо сейчас.

— Ты не сдержала свое обещание! — закричал он.

— Плевать.

Щелкнул спусковой крючок. Тонкое блестящее жало со свистом метнулось вперед, пробило Виктору правый глаз и застряло в черепе. Но, к изумлению Кати, вместо того чтобы орать от боли, он начал хохотать, выплескивая изо рта брызги крови.

— Тебе конец! — Виктор захлебывался от смеха. — Тебя нет! Ты давно труп, только не знаешь об этом!

Катя вскрикнула, приходя в себя.

Видение смерти Виктора было столь явным, что несколько мгновений она не могла поверить своим глазам. Никаких стрел в его голове не было. Виктор по-прежнему неподвижно сидел на гарроте, Мила с дьявольской усмешкой направляла ему в лицо подводное ружье. Расстояние между наконечником стрелы и глазами пленника составляло не более двадцати сантиметров.

— Катенька сказала правду, — проговорила она. — Прости. Никакого ребенка нет. Я просто надавила на твое самое больное место, Витя, и тебе пришлось играть по моим правилам.

— Ты врешь. — Лицо Виктора, и без того бледное, стало и вовсе как у мертвеца.

— Он умер еще там, в лесу. Но я все равно привезла его сюда. Купила ему коляску. Периодически меняла памперсы, кормила. Понарошку, конечно. Так мои девочки-крошки в садике играют с куколками. Я сделала из него мумию, высушила…

— Заткнись! — взорвался Виктор.

Напрягая последние силы, он потянулся вперед, разрезая кожу на горле об металлический обруч, закашлялся, начал задыхаться.

— Он стал совсем маленьким и сморщенным, — продолжала Мила. — А потом я смастерила ему маленький паричок из волос одной блондинки, а к спине прицепила прозрачные крылышки с блестками. Мой мужчина, Сережа, умер, но его душа поселилась в тельце этого кудрявого ангелочка, пусть даже неживого. Кстати, Артур говорит, что он похож на сказочного эльфа. Теперь твой сын висит у меня в спальне под потолком. Он приносит мне удачу.

Виктор перестал дергаться и закрыл глаза.

— Если быть честной, я всегда мечтала о собственном ребенке, — голос Милы дрогнул. — Но… я не могу. — Несколько минут она просто стояла, глядя куда-то сквозь стену.

Из угла послышалось кряхтенье. Мила вздохнула, включила рубильник и направилась к Павлу. Он пришел в себя и тихо стонал, подслеповато щуря глаза. Катя взглянула на его наполовину освежеванное тело, и ее желудок снова взбунтовался, хотя в нем уже почти ничего не осталось. Она не ела более суток.

— Кто ты? — Голос Павла был надтреснутый, похожий на скрежет ключа, с трудом проворачиваемого в ржавом замке.

— Фея из твоего сна. — Мила улыбнулась и шагнула на полиэтилен, на котором постепенно застывало багровое озеро.

Она приподняла сморщенный лоскут кожи, уже начинающий подсыхать, и стала наматывать его на палец как локон. Павел вскрикнул.

— Дай мне покурить, — попросил он, когда женщина размотала кожу обратно.

— Я не курю. Да и ты скоро бросишь. — Мила улыбнулась собственной шутке.

— Простите меня, — прохрипел Павел, облизывая искусанные губы. — Простите. Я не знал. Катька!..

— Конечно, не знал, — понимающе сказала Мила. — Все вы говорите одно и то же.

— Вызовите «Скорую». — Он с трудом сглотнул. — Я…

— Она никогда не найдет дорогу сюда, — Мила засмеялась и шлепнула ладонью по сырому, мелко пульсирующему мясу на животе.

Павел всхлипнул и тонко завизжал, как собачонка, прищемившая лапу.

— Не надо.

— Убейте его, — сказала Катя безмерно уставшим голосом. — Прекратите. Он искупил вину.

— Разве я его мучаю? — искренне удивилась Мила. — Смотрите на него. Он самоочищается, уже не ругается и просит прощения, понимает, что скоро предстанет перед Господом. Там ему придется держать ответ за…

— Мила! — внезапно позвал ее Виктор.

Она, не поворачиваясь, слегка наклонила голову, давая понять, что слушает.

— Вот я смотрю на тебя и думаю… со стороны кажется, что ты совсем ничего не боишься. Да?

Она ничего не ответила, но слушала очень внимательно.

— Но ведь мы оба знаем, что дело обстоит не так. Это было известно еще и Евгению, твоему бедному брату. Он был искалечен в детстве и стал инвалидом. А причина тому — ты.

Мила очень медленно повернулась лицом к Виктору.

— Что он сказал тебе? — ее голос был таким же нежным, как небесный поцелуй ангела.

— Я знаю все, что произошло больше сорока лет назад. Тебе тогда было лет десять. Может, чуть больше.

Глаза Милы сузились, как у рыси.

— Признаться, я искал след клоуна. Ведь тот, кто помогал Артуру… это явный почерк Живодера. Но я увидел ведьму в твоем доме. Евгений рассказал мне о твоих страхах. Ты…

— Продолжай, — сказала Мила, приближаясь к Виктору.