Гусиное перо (Пьесы)

Л е н а (взяла трубку). Да. Здравствуйте. Переезжаем. Да, он знает. Уже звонил Алексеев. Так неприятно, так неприятно. Спасибо, я передам. (Повесила трубку.) Вот беда.

В е р а И в а н о в н а. Это хорошая примета. Все неприятности останутся здесь.

А н н а И в а н о в н а. На новую квартиру вы их не возьмете.

Опять раздался телефонный звонок.

Л е н а. Алло?.. Викентий Викентьевич?.. Добрый день, Викентий Викентьевич… Переезжаем. Да, нам уже звонили. И Алексеев, и Кондрашов… Ну, что делать. Запираешь двери, а она лезет в окно… Да, конечно, но все-таки. Ну поживем — увидим, спасибо. (Повесила трубку, и тут же снова звонок.) Анна Ивановна, скажите, что мы уже уехали.

А н н а И в а н о в н а (сняла трубку). Слушаю… А их нет. Они уже переехали на новую квартиру… Нет, телефона там еще нету.

М а ш а (у окна). Ты посмотри, стоит в кузове и читает. Ну, не завидую я этому Верее, батька теперь на неделю в комнате запрется и такую ему казнь выдумает…

Л е н а. Ты Жаба.

Вошли а с п и р а н т ы. Подцепили лямками шкаф. В передней зазвонил телефон.

А н н а И в а н о в н а. Слушаю. Они уже переехали.

М а ш а. Поток приветствий продолжается.

В дверях появился В и к т о р. В руках у него журнал.

С к а л я р. Шеф, нуждаемся в помощи.

В и к т о р (засунул журнал под ремень брюк). Друзья мои, этот Верея (похлопал рукой по журналу)… меня уничтожил. Но он — первоклассный талант. Было бы бесхозяйственно оставлять его в этой Тьмутаракани. Мы возьмем его к себе.

На авансцене.

Л е н а. Я не понимаю, что Игорь в тебе нашел. Взрослый, абсолютно самостоятельного мышления человек…

М а ш а. Это не он меня нашел. Это я его нашла. Надоели мне мальчишки.

Л е н а. Что значит надоели?

М а ш а. Ну, надоели, и все. Осточертели… Ну, как бы тебе объяснить… Мальчишки, ма, все время унижают нас, чтоб чувствовать свое превосходство. С мальчишками надо изображать либо интеллектуалок, либо маленьких девочек. А с самостоятельно мыслящим человеком можно оставаться самой собой и ничего не изображать… В общем, мать, надо любить зрелых мужчин.

Л е н а. А они-то вас, дур, за что любят?

М а ш а. Кто за что…

Теннисный корт, который арендует на стадионе Институт биофизики. Причем это не часть корта, а именно корт — весь полностью, во всю ширину сцены. С трех сторон корт огорожен сеткой, а с четвертой — дощатым щитом для отработки ударов. Щит раскрашен как мишень — белые кольца на зеленом фоне. На корте играет пожилая пара — м у ж ч и н а и ж е н щ и н а, те самые, которых мы видели на пляже. Время от времени мужчина выкликает счет.

М у ж ч и н а. По нулям… Пятнадцать… Пятнадцать — пятнадцать… Тридцать — пятнадцать… Ровно… Больше… Сет…

Вошла М а ш а — ей шестнадцать. Приветственно подняла ракетки.

Ж е н щ и н а. Здравствуй, Машенька.

М а ш а. Чао! (Села на садовую скамейку с наружной стороны корта и стала подкидывать на ракетке мячик в такт песне Робертино Лоретти, передаваемой радиорепродуктором.)

Вошел И г о р ь. Подошел к дощечке, на которой вывешено расписание тренировок.

И г о р ь. Слушай, девочка, который час?

М а ш а. Двадцать пять двенадцатого, мальчик.

И г о р ь. Какой я тебе, однако, мальчик?

М а ш а. А какая я тебе, однако, девочка?

И г о р ь. Довольно-таки противная.

М а ш а. Приветик!

Игорь сел и, навалившись грудью на спинку скамейки, стал следить за игрой.

Ж е н щ и н а н а к о р т е. Вы уже ждете?

И г о р ь. Жду.

Ж е н щ и н а. У нас есть еще время. Подавай скорее!..

М у ж ч и н а. По нулям…

М а ш а. А чего вы, собственно, ждете? Сейчас моя очередь.

И г о р ь (сухо). Вы ошибаетесь. Вот… (Указал на расписание.) Одиннадцать тридцать — профессор Бахметьев.

М а ш а. А вы профессор Бахметьев?

И г о р ь. Нет, я профессор Ньютон.

М а ш а. Очень остроумно.

И г о р ь. Бахметьев мне, однако, назначил здесь встречу.

М а ш а. Я поняла. Товарищеская встреча: Институт биофизики против Кембриджского университета.

И г о р ь. До чего востренькая.

М а ш а. С детства точат.

И г о р ь. Кто?

М а ш а. Родители. Насквозь проточили.

И г о р ь (кивнул на корт). Сколько им играть еще осталось?

М а ш а. Года три. До второго инфаркта.

И г о р ь. А вы, однако, по этой… по физиономии… никогда не получали?

М а ш а. Однако, нет.

И г о р ь. Дождетесь когда-нибудь.

М а ш а. Может, от вас?

И г о р ь. Я детей не бью.

М а ш а. Вы как дедушка Дуров? Только лаской? (Вынула зеркальце и начала наводить зайчика Игорю в глаза.)

И г о р ь. Бросьте.

М а ш а. Это не я. Это светило.

И г о р ь. Чего вы ко мне прицепились?

М а ш а. Обожаю, однако, уличные знакомства.

И г о р ь. Ну, кончайте, слышите.

М а ш а. Это волшебное зеркальце. Я вас освещаю и вижу насквозь. В глаз посвечу — мысли читаю, в сердце — и ваши сердечные тайны вот здесь у меня… Вы не отворачивайтесь, а то я посвечу в затылок и все задние мысли узнаю!..

И г о р ь. Валяйте, узнавайте.

М а ш а. Честно? Во-первых, вы ждете профессора Бахметьева.

И г о р ь. Я вам это сам сказал.

М а ш а. Во-вторых, вы работаете в Институте биофизики.

И г о р ь (указал на расписание). «Среда — Институт биофизики». Колдунья. Марина Влади.

М а ш а. А что, есть похожие детали.

И г о р ь. Например?

М а ш а. Например, не скажу. В-третьих, вы аспирант.

И г о р ь. Допустим.

М а ш а. Вы приехали из Сибири.

И г о р ь. Это что я «однако» говорю?

М а ш а. Однако, сообразили. Ну, и в-четвертых, вы — Верея.