Гувернантка для капризного принца
Шрифт:
— Даа — протянул он, рассматривая девушку. — Глаза ее, и цвет кожи, но взгляд. Слишком много жалости к тем, кого Эвита никогда не пожалела бы! Ты пойдешь и сделаешь то, что я тебе прикажу, сучка маленькая. Велю принцу глотку перерезать —
заберешься в его койку и перережешь! Даже если тебе придется поработать всеми тремя дырками, чтоб как следует вымотать его! Поняла?!
— Своими дырками распоряжайся
— Я сказала, нет — зло выдохнула ему в лицо Маша, стиснув зубы от боли.
— «Нет — передразнил ее герцог — Я всего лишь приласкал тебя
Может даже снимет. Я сказал — перережешь ему глотку, значит, перережешь! Будешь делать то, что я скажу!
— Нет — упрямо выдохнула Маша — Никогда я его не трону! Если кто и заслуживает смерти, то только ты.
— Что, понравилось, как он на тебе скачет? — гнусно усмехнулся герцог.
— Понравилось, что его слова не расходятся с делом! — огрызнулась Маша. — Он, в отличие от тебя, не брехун! А еще он точно не прячется за юбками баб! Такого годного мужика надо беречь, а не ножиками в горло тыкать.
— вот я сейчас выбью тебе зубы, — прошипел старик яростно, — сверну челюсть и нос сломаю. И посмотрим, как быстро тебя вышвырнет прочь твой любовничек. Что ты тогда запоешь?!
Перед собой она видела только мерзкое лицо герцога, его страшно трясущиеся от животной злобы глаза.
«Как рябь на луже, — почему-то подумала Маша, глядя в его зрачки. — Или как холодец, Герцог Холодцовые Глаза».
Больше ни о чем подумать она не успела.
Ее рука сама собой ухватила кинжал покрепче и, что есть сил, вонзила его в бок герцогу; прямо в печень.
От резкой боли тот каркнул, не в силах даже слова сказать.
Пальцы его еще сильнее сжались в волосах девушки, и та, вырвав стилет из его тела, с остервенением вонзила его снова, но теперь под ребра, стараясь достать до сердца старика.
— Стерва... — прохрипел он, тараща на нее изумленные глаза.
Ноги его подкашивались, а пальцы все никак не разжимались, вцепившись в золотые пряди.
И Маша, снова выдернув кинжал из его тела, с рычанием несколько раз ткнула его в ладонь, в пальцы, словно желая отсечь их.
Это помогло.
Старик через силу разжал руку и, лишенный опоры, рухнул к ногам девушки.
Под ним расползалось черное пятно крови.
— Даже кровь у тебя протухла! — выплюнула Маша, брезгливо оттолкнув его от себя ногой.
— Отца-а-а, — хрипел герцог — род-но-то... отца-а-а.
— Вот как запел! О родстве вспомнил! А как же шлюха? Потаскуха? Дешевка?!
— Вместе, — хрипел герцог, корчась на полу, — вместе мы, могли бы заполучить... все.
— Ты и получил все, что заслуживаешь — огрызнулась Маша. — Чем ты недоволен?!
Двери раскрылись, в комнату ворвался принц.
— Ты ранена?!
Ворочающегося на полу герцога он словно не заметил.
В запоздалом раскаянии он кинулся к девушке, ухватил ее за руки, в ужасе рассматривая окровавленную одежду, перепачканные темной кровью пальцы.
—Куда он ранил тебя? Покажи! Я залечу, пока не
поздно!Девушка могла только отрицательно мотать головой. Слова колким комом застряли у нее в горле, она не могла ни говорить, ни дышать.
— Не оборачивайся... спиной к нему, — выдохнула она, чуть отойдя от шока.
Ее колотило так, что и сильные руки принца не могли справиться с ее дрожью.
Герцог на полу еле ворочался; он умирал.
Но, даже умирая, он желал только одного: творить зло и нести боль.
Наверное, у него тоже был кинжал где-нибудь в рукаве. Или он просто хотел вцепиться зубами в лютой злости в ногу принца, прокусить жесткую кожу сапога и впрыснуть свой змеиный яд ему в кровь.
Так или иначе, а он почти подполз к принцу, оставляя за собой широкий темный след, и ухватился за длинный плащ Альберта.
Принца это не смутило.
Ногой он небрежно отпихнул старика, наподдав ему как следует, и тот, хрипя и стеная, откатился обратно и завалился на спину Проделать путь снова у него не осталось сил.
— Это не я ранена, — прошептала Маша. — Это я его.
Ее трясущиеся пальцы разжались, нож из них со звоном упал на пол.
— Что он требовал от тебя?
Маша испуганно вскинула взгляд на принца.
Она не поняла, зачем он спрашивает.
«Он ведь знает Он ведь слышал».
В том, что принц слышал, как старик принуждал ее убить его, девушка не сомневалась.
Слышал.
И ее отказ тоже слышал.
Она знала, она поняла это по его взгляду, полному непонятного торжества и даже счастья.
Но, кажется, он хотел услышать это еще раз. От нее.
Ее яростное сопротивление, ее горячее заступничество сделало его счастливым.
Ее отказ, несмотря на угрозу палачом!
— Он велел мне убить тебя, — не слушающимися губами пробормотала она. — он хотел...
я хотела спасти Виолу... я предлагала ему договориться... но он... Я не хотела его убивать!
— Не о чем волноваться, — прервал ее невнятную речь принц. — уж не об этом тухляке точно! Ты защищалась. Не вини себя. В этом нет греха.
Он небрежно взмахнул рукой над распростертым герцогом, и тело старика засияло, как воск, через который пробивался нестерпимый свет.
— Проклятый маг — прохрипел герцог — Как ты смог оставить дар при себе в самом гнезде отрицания магии и ненависти?!
— У меня достало сил отстоять свое право быть тем, кем я рожден, — холодно ответил принц, — Пусть мне даже угрожали смертью.
Кровь, разлитая на полу, мгновенно высохла, черными чешуйками стала отслаиваться от пола. Они, тонкими серыми лепестками нежного пепла взлетая вверх, испарялись, распадались и превращались в ничто.
Сами собой очистились и руки девушки, бурые пятна исчезли с ее платья. И герцог тоже начал таять, истлевать, рассыпаться на такой же серый пепел.
— Вы пожалеете, — из последних сил выдохнул он, истлевая и исчезая. — Вы будете прокляты... прокляты мной!