Гувернантка для капризного принца
Шрифт:
— Ты его не знаешь — горячо прошептала Маша. — Ты его совсем не знаешь.
— Да как же не так Дура! Ты думаешь, что ты его узнала? Когда успела? когда он драл тебя, как корову, задрав тебе хвост?
— Какой же грязный, липкий у тебя язык — изумилась Маша. — Какая ж ты мерзость.
— Я просто не такая дура, как ты! — огрызнулась Эвита. — Растаяла от Альберта, грязнуля, неотесанная деревенщина! А он просто похотливый самец, и только!
Высокомерный поганый потаскун!
Эвиту трясло от ненависти; ее красивое лицо исказилось так, что Маша даже ‘испугалась,
«Вот только дядюшки Кондратия с дедом Дементием нам не хватало! — в ужасе подумала Маша, глядя на трясущиеся в припадке щеки Эвиты. — Щас как шандарахнет ее в темечко, и останусь я тут в ее теле, слюни пускать»
Но то, что она приняла за приступ, было всего лишь яростью. Эвита действительно ненавидела Альберта так, что ее выворачивало наизнанку от одной только мысли о том, что он может ее коснуться.
Кажется, Альберт в чем-то ее разочаровал.
Или наоборот, оказался не так прост, как она о нем думала, и не так плох, как она о нем говорила.
Маше показалось, что она слышит стыдливые мысли Эвиты о том, что она пыталась своими чарами что-то выманить у Альберта. Но ей не удалось; он отказал ей, чем довел до бешенства. Унизил ее тем, что разгадал ее игру. Выставил ее дурой перед самой собой.
А она-то мнила себя умнее всех!
За это она его возненавидела; а свое стыдное фиаско таила ото всех, утешаясь тем, что никто о нем не знает.
А Маша вот узнала.
— Такие, как он, думают, что им весь мир принадлежит! Так и норовят под юбку залезть!
— проворчала Эвита, кое-как справившись с приступом ярости. — А мне этого не надо!
Так что пришлось воспользоваться тобой. Ты приняла его ухаживания, — Эвита гаденько захихикала. — Я бы сроду не вынесла его животных приставаний! Меня бы вытошнило от одного его прикосновения! Трахал, говоришь, он тебя? Можешь не отвечать, я знаю, что он затащил тебя в кусты... или где там он тебя оприходовал.
От этих слов Эвиты Маша не на шутку испугалась.
Видение алого листопада промелькнуло и в разуме Эвиты. Но, кажется, она не рассмотрела, не поняла, что это было.
— Так и знала, что этим все кончится, — продолжала брюзжать Эвита. — Так что тебе все же есть, за что меня благодарить. Сиятельные фараоны это одно, а принц — это другое.
Никогда и нигде б ты не получила ухаживаний такого мужчины, как Альберт Он, конечно, просто похотливое поганое животное, но зато породистое.
Качественный самец, да?
Эвита снова усмехнулась, так мерзко, что маша почувствовала себя испачканной в липкой грязи.
— Ну и ухаживалась бы им сама! — огрызнулась Маша, краснея.
ЕЙ было ужасно обидно и непереносимо стыдно.
Эвита размышляла о ней как о какой-то вещи, о бессловесной рабыне, которая выполнит любое ее поручение. Самый подлый приказ.
— Терпеть его не могу! — проворчала Эвита. — Упертый эгоист! К тому же, полон самолюбования.
— Но он красивый, — заметила Маша с еле заметным вздохом.
— И что же, — фыркнула Эвита. — Мужчина в присутствии женщины должен видеть
только ее одну, а не рассматривать свое лицо в зеркале!Пока Эвита и Маша препирались, Эвита навела марафет.
Да, со вкусом у нее было все в порядке. Она выбрала самые тонкие, самые изысканные украшения из подаренных Альбертом.
Из кучи нарядов выбрала такой, который выгодно подчеркнул бы все ее достоинства, но не показывал бы много. Ровно настолько, чтоб заинтересовать мужчину, распалить его, заставить работать его воображение.
— А куда это ты собралась? — с подозрением поинтересовалась Маша.
— Ты глухая или тупая? — презрительно фыркнул Эвита. — Ты не слышала, что сказали?
Лиданиец ждет меня.
— это для него ты так вырядилась? — удивилась Маша, рассматривая тонкое переплетение золотых цепочек на шее Эвиты, прикрытую полупрозрачной тканью грудь.
— Ну не для Альберта же, — процедила Эвита зло, подкрашивая губы.
Лиданийца память Эвиты тоже Маше продемонстрировала.
И если Альберт был красивым, ярким молодым человеком, то лиданиец был полной ему противоположностью.
Средних лет, блеклый и невзрачный.
Одетый красиво, богато, но с таким безвольным лицом, что даже странно было, что он проявил такую настойчивость, добиваясь Эвиты.
И не побоялся ж ее оспорить у Альберта.
Не испугался его гнева.
Не испугался, что тот в порыве ревности просто-напросто прикончит его.
— Но он же старый! — поразилась Маша.
Эвита снова фыркнула насмешливо.
Одетый красиво, богато, но с таким безвольным лицом, что даже странно было, что он проявил такую настойчивость, добиваясь Эвиты.
— Что ты понимаешь в мужчинах, деревенщина! Старый! Сорок лет — это не старость.
Принцу тридцать пять, но ты его старым как будто не считаешь?
— Выглядит лиданиец намного старше Альберта.
— Ну и что же.
— Но ты думаешь, ему что-то другое от тебя надо? Думаешь, он под юбку не полезет?!
Еще как полезет Покарабкается!
— Ха.
— И тебе придется ему ответить взаимностью!
— Ха-ха.
— И вряд ли это будет так же приятно, как с Альбертом! Альберт хоть красив и силен, а этот.
— 0, нет — протянула Эвита, посмеиваясь. — Деревенщина! Что б ты понимала!
Альберт твой зверь и мужлан. Похотливое животное. А лиданиец_ он влюблен в меня не меньше, чем Альберт. Я знаю. Но им я смогу вертеть как захочу! За право поцеловать пальчик, мизинец на моей ноге, он на задних лапках танцевать передо мной будет. И
сделает все, что я захочу! — Эвита гадко посмеивалась, потирая ручки в предвкушении. —
Даже Альберта убьет, если я прикажу!
— Даты сума сошла! — вскричала Маша в ужасе. — Я понимаю, что ты чокнутая, но должна же ты понимать, что если лиданиец это сделает и его поймают, он тебя выдаст, и тогда!
От ужаса машу трясло.
От настоящего, животного, непереносимого ужаса.
Она ощутила себя запертой в клетке, которую опускают в кипящее масло, и оттуда никак не выбраться.