Гузи-гузи

Шурик Антонов или Антонов-старший, как его иногда называли был действительно старше своего брата-близнеца Николая. На полчаса. Тем не менее он очень гордился этим обстоятельством и при случае не забывал упомянуть о своем старшинстве. С чашкой в руке он подсел к столу Вершининой.

– Эта блондинка, о которой я вам говорил, живет с папой и мачехой в элитном доме на Речной улице. Она почти ровесница своей мачехи, ее отец женился на ней в прошлом году.

– Фамилия, Шурик, ты узнал ее фамилию?

– Ее зовут Анна Воронина, – торжественно произнес Шурик.

– Господи, – развела руками Валандра, – вы что, сговорились сегодня все, что ли? Думаете, я не хожу в театр?

– Не понял, – лаконично сказал Антонов.

– Алискер тебе потом расскажет. Время уже почти восемь, пора домой.

– Я что же, зря почти полдня потерял? – обиженно скуксился Антонов.

– Может быть, и не зря, это не от нас зависит, – Вершинина поднялась из-за стола. – Все, кто не на дежурстве – свободны.

Антонов с Мамедовым переглянулись.

– Идем, – кивнул Шурик Мамедову, – объяснишь мне про театр.

– Ты иди, я сейчас.

Он подождал, пока Антонов скроется за дверью и повернулся к Вершининой, которая надевала плащ.

– На завтра будут какие-нибудь распоряжения?

– Утро вечера мудренее, Алискер, – она подошла к зеркалу.

– Вы думаете, мы не сможем узнать?

– Заказывал ли Воронин Анненкову похитить кассету?

– Да.

– В принципе, нет нечего невозможного. Надо только поболтать с полковником или с Ворониным. Да шучу я, – усмехнулась она, видя как у обычно невозмутимого Алискера чуть не отвисла нижняя челюсть, – мы же еще не закрыли дело.

Телефонный звонок пронзительным пунктиром пробил облако тишины.

– Возьми трубку, Алискер, – попросила Вершинина.

Мамедов подошел к столу и снял трубку.

– Это вас, – замер он в нерешительности.

– Вершинина слушает, – ответила Валентина Андреевна.

– Вас беспокоит Воронин, – раздался в трубке низкий уверенный голос. – Мне срочно нужно с вами встретиться, если можно, то прямо сейчас.

– Вы застали меня прямо на пороге.

– Я отвезу вас домой.

– Хорошо, я подожду вас.

– Вы можете выходить, я уже рядом, – Вершинина услышала в трубке короткие гудки.

– На ловца и зверь… как говорят, – Валентина Андревна снова посмотрелась в зеркало. – Алискер, скажи Сергею, чтобы не ждал меня.

Она вышла на улицу. Черный «хюндай», почти сливаясь с темнотою ночи, стоял у тротуара. Задняя дверка приглашающе открылась, и Вершинина утонула в мягком сиденье.

– Добрый вечер, Валентина Андреевна, – по телефону голос Воронина показался ей немного жестче, сейчас он словно обволакивал ее. – Вы, наверное, удивлены.

– Как вам сказать… – замялась Вершинина.

«Не говорить же ему, в самом деле, что мы только что перемывали ему косточки», – промелькнуло у нее в голове.

– Впрочем, это не важно, – Воронин явно чувствовал себя не в своей тарелке.

Машина мягко тронулась с места, двигателя в салоне почти не было слышно. Проехав несколько кварталов в направлении вершининского дома, «хюндай» остановился, и водитель вышел на улицу.

– Вы что, знаете, где я живу? – нарушила молчание Вершинина.

– Вы уж меня простите, – ответил Воронин, – пришлось навести о вас кое-какие справки.

– Петр Евгеньевич, – поинтересовалась Вершинина, – к чему такая таинственность, – встречаться ночью, потихоньку, в машине?

– У меня есть к вам просьба, Валентина Андреевна, – Воронин наклонился почти к самому уху Вершининой, – то, что я вам сейчас скажу, должно остаться между нами, хорошо?

– Если вы расскажете мне о том, что убили человека, я не смогу выполнить вашу просьбу. Но если это не касается чего-либо противозаконного…

– Хорошо, не будем тянуть. Я попал в очень затруднительное положение, не буду скрывать, меня сумели снять на пленку в очень неприглядном положении, в компании голых девиц. – Вершининой показалось, что в темноте она различила, как Воронин поморщился, произнося эти слова, – эта пленка каким-то образом попала к человеку, который хочет занять мой пост.

– Вы хотите, чтобы я выкрала эту кассету?

– Не совсем так. Дело в том, что я уже, так сказать, попросил кое-кого об этом. К счастью, владелец кассеты хранил ее у себя на даче.

– И что же?

– Она пропала.

– Кассета?

– Да. До одиннадцати часов ночи с четверга на пятницу она была на даче, это совершенно точно. А пол-второго ночи сегодня, ее там уже не было.

– Может быть, владелец кассеты ее перепрятал?

– Тогда зачем ему нужно было взамен оставлять другую кассету с точно такой же надписью?

– А что на этой, другой кассете?

– Детские мультики, если это имеет для вас какое-нибудь значение. Да вот она, можете оставить ее себе.

Воронин повернулся налево, достал с сиденья из-за спины кассету в картонном футляре и протянул Вершининой. Она взяла кассету и, наклонившись к окну в свете фонаря прочитала надпись на торце, сделанную простым карандашом – «gouzi-gouzis».

ГЛАВА ПЯТАЯ

* * *

«Сами понимаете, какие чувства должна была я испытать, когда Воронин попросил меня заняться поисками этой злополучной кассеты. Я не замечала за собой греха самомнения, и скорее иронически, чем всерьез представляла себя Римом, куда „ведут все дороги“.

Мне срочно нужно было что-то ответить Воронину.

Я, конечно, понимаю, что любой отказ для ушей просителя звучит достаточно резко, но поступить иначе я не могла. Минуты две я читала и перечитывала эту дурацкую надпись на кассете, думая, все-таки, как бы поделикатнее отказать Воронину.

– Петр Евгеньевич, я вас понимаю, но помочь, извините, ничем вам не могу.

– Не можете? – непонимающе приподнял свои кустистые брови Воронин.

– Видите ли, у меня уже есть клиент…