Гвендолин
Шрифт:
– Как она? – к кровати подходит Ингвар. Я даже и не заметила, что он тоже находится в комнате.
Хотя нет, вру, самого мужчину я не видела, но чувствовала, что он рядом. Словно тонкая невидимая нить теперь навеки связала наши души. И это плохо. Очень плохо, ведь разорвать ее будет невыносимо больно, по крайней мере, для меня. А иначе никак. Мне нужно вернуться в Кинлох, во что бы то ни стало.
Присутствие Ингвара одновременно успокаивает и пугает меня. То, что викинг зол, и сдерживается лишь потому, что я слишком слаба сейчас, заметно даже слепому.
– Пока плохо, – поправляет
– Ты знала, чем ей грозит встреча и унандэ? – рычит мужчина. – Отвечай, старуха, знала?
От его голоса пробирает до костей, я начинаю неосознанно дрожать от страха, хотя и знаю, что эта ярость направлена сейчас не на меня. Пока не на меня….
– Нет, не знала, – ничуть не испугавшись, заявляет Йорун. – Но даже если б и знала, то все равно не остановила. Она нужна нам. Нужна ее сила.
– Она не справится с ними. Это и последнему глупцу понятно, – не прекращает сердиться варвар.
– Справится. Она сильнее, чем ты думаешь, – успокаивает его Йорун, но в ее голосе отчетливо слышится фальшь. Уверена, ведьма, что-то не договаривает.
– И при этом погибнет сама, – заканчивает фразу викинг, тоже это сразу поняв.
– Возможно. Но на кону целое поселение, Ингвар, – с нажимом произносит старуха. – Что стоит одна жизнь против пятидесяти, подумай?
Я вижу, как на лице варвара начинают играть желваки, а руки сжимаются в кулаки до побелевших костяшек, до выступивших на предплечьях вен.
– Вон! – тихо говорит он.
– Что? – брови ведьмы взлетают вверх, аж до самой кромки неизменного ярко-алого платка.
– Я сказал – пошла вон! – повторяет чуть тише воин. Но, несмотря на едва слышные слова, его голос звучит еще более пугающе.
Йорун с достоинством выдерживает взгляд Ингвара, но все же, предпочитает не перечить ему и поскорее убраться. И, спустя несколько минут, мы остаемся одни.
В воздухе нарастает напряжение. Он буквально сгущается от сдерживаемых эмоций, невысказанных, но вертящихся на языке фраз, приглушенных в сердце чувств, рвущихся наружу.
– Я не хотела, – нахожу в себе силы прошептать.
– Правда не хотела. Я старалась изо всех сил, но это сильнее меня.
Мой голос звучит слишком жалобно, а оправдания кажутся жалкими, и я ненавижу себя за это. За эту слабость и проявления неуместных и ненужных чувств, в то время, когда я должна быть сильной и уверенной в себе.
– Я знаю, – присаживается на край кровати Ингвар. Он проводит теплыми подушечками пальцев по моей щеке, очерчивает скулу и я, едва сдерживаю, чтоб не зашипеть от боли, видимо у меня там небольшая ссадина, убирает прядь спутанных волос, которые упали мне на лоб. – Знаю. Но больше такое не повторится.
– Почему? – удивленно спрашиваю, отчаянно сражаясь с дремой. В отваре, судя по всему, был еще какой-то компонент, действующий, как снотворное.
– Потому, – коротко отвечает варвар. – А теперь спи. Мы обязательно что-нибудь придумаем. Я ведь обещал тебя защищать. Или ты забыла?
Удивленно качаю головой, едва сдерживая зевок, и устало прикрываю глаза. Сквозь дрему я чувствую, что Ингвар ложится рядом и привычным жестом привлекает мое уже расслабленное во сне
тело к себе.– Отдыхай, ведьмочка, – шепчет он мне в макушку. – Я тебя не дам в обиду.
Глава 34
Когда я во второй раз выныриваю из небытия, в комнате уже никого нет, а звуки, которые меня разбудили, доносятся со двора. От этих звуков внезапно становится тревожно и тоскливо. С трудом поднимаюсь с кровати и, накинув платье на сорочку и кое-как подвязавшись поясом, выхожу из спальни.
Дом тих и безлюден. Нет никого ни в общем зале, ни в коридорах, ни в комнатах. Даже детей, которые вечно путаются под ногами и галдят, не видать.
В секунду преодолеваю коридор и выхожу на улицу.
Мыза расположена на возвышении, и вся долина передо мной как на ладони, а где-то там, чуть поодаль, у покрытых сочной зеленью холмов собрались все обитатели поместья.
Даже не замечаю, как оказываюсь рядом с ними. На меня никто не обращает внимания, все внимание жителей приковано к нескольким погребальным кострам, возвышающимся посреди зеленого моря долины, словно гадкие чуждые пятна плесени.
– Брэди? – с губ срывается испуганный возглас, в одном из усопших я узнаю милого старика-монаха, которого захватили со мной в плен. – Брэди?
Горький всхлип дерет горло, им я и привлекаю к себе большинство взглядов.
– О, явилась!
– Ведьма!
– Мерзкое отродье Каты!
– Как она смеет! Как смеет тут быть!
– Потешаться пришла над нашим горем!
Эти гневные возгласы и тихие шепотки, доносящиеся отовсюду, пугают меня. Что я сделала? Чем помешала?
– Держите ведьму! – кто-то вопит в толпе и в мои предплечья сразу же впивается несколько рук. Слишком слаба, чтобы сопротивляться, я бессильно обвисаю на них, даже не соображая, что творится вокруг.
– Гадкая пособница унандэ. Это ты им отдала души наших людей, – кто-то тихо говорит мне на ухо, больно дергая за прядь распущенных волос.
– Смотрите, смотрите! Косы у нее уродливы и черны, как и ее сердце! Ун шельму метит… - испуганно визжит какая-то женщина.
– Сжечь ее! Сжечь, как и убиенных ею несчастных. Это будет справедливо!
На этих словах во мне словно просыпается сила, и я начинаю отчаянно вырываться. Но держат меня слишком крепко, до боли выворачивая суставы, сжимая мертвой хваткой предплечья. Отовсюду сыплются толчки и щипки, людям доставляет удовольствие наказывать ведьму, причиняя ей страдания. Найдя козла отпущения, на которого можно вылить все свое горе, обвинить во всех бедах, они перестают сдерживаться. Мое молчание только раззадоривает их.
– Что здесь происходит? – голос Ингвара звучит внезапно, словно гром среди ясного неба. Мужчины принесли ладью для погребального обряда, и ярл, несший ее наравне со всеми, теперь мечет молнии, готовый тут же кинуться на моих обидчиков, а потом и мне задать трепку, оттого что я встала с постели.
Народ расступается, волной отпрянув от меня. Самые рьяные мучители и обвинители бесследно исчезают в толпе. Я остаюсь с разгневанным викингом один на один.
– Гвен? Что ты тут делаешь, – хмурится мой хозяин и подает мужчинам знак опускать драккар на землю.