Хадамаха, Брат Медведя
Шрифт:
– Не надо! Не забирай! У меня… мало… – беспомощно дергаясь под навалившейся на нее девчонкой, простонала настоятельница.
– Мало, – согласно прошипела Аякчан, и глаза ее вновь стали треугольными и сверкающими. – Как раз чтоб улететь, если тут совсем худо станет. На это ведь рассчитывала, верно?
Новые сапфировые шары ударили в верхний край стены, у самых ног Аякчан – оставшиеся внизу жрицы пытались отогнать девчонку от своей настоятельницы. Но Аякчан только расхохоталась, запрокидывая голову с пышной копной искрящихся волос.
– Прекратить! Там, внизу, прекратить, я сказал! Теперь мне еще и вас останавливать! А ну-ка хватит! – подскочивший Советник бесстрашно рванул девчонку за
– Никуда она не улетит. Мы или выкрутимся – или все разом пропадем. Ведите, госпожа настоятельница, – и он второй рукой ухватил женщину за плечо.
Похожие на скелет самого гигантского из мэнквов-людоедов, сквозь стены прозрачного льда четко виднелись стальные опоры Огненной башни. Крутая винтовая лестница змеилась в узком колодце стен. Во главе процессии двигался Советник, подталкивая перед собой настоятельницу. Та шла покорно, боясь даже обернуться, чтоб не напороться на жаждущий взгляд Аякчан – девчонка пялилась в затылок жрице так, как сам Хадамаха, наверное, глядел бы на вынутую прямо изо рта оленину. Гибкий Хакмар и тощий Донгар легко поспешали за девчонкой, а Хадамахе приходилось паршиво – его плечи были слишко широки для узкого прохода, голова то и дело стукалась об верхнюю ступеньку винтовой лестницы, а спиной он просто чуял копья следующей за ними стражи. И лестница все никак не кончалась – теперь он хорошо понимал, как жрицы летать учатся. Это они чтоб по своим треклятым лестницам не лазить!
Ноги идущего перед ним Хакмара скрылись в отверстии, холодный Ночной воздух погладил разгоряченный лоб, задыхающийся Хадамаха подтянулся и вывалился на неширокую площадку. Тяжелое гудение Пламени заставило его повернуть голову. Дыша невыносимым жаром, от которого обожженная кожа на лице сразу начала печь, а волосы тихонько затрещали, сплошная стена Голубого огня вздымалась из глубокой стальной чаши. Сапфирово-золотистые языки Пламени облизывали темное небо, будто норовя слизнуть с него звезды. Хадамаха зачарованно вздохнул – это было страшно. И прекрасно. И оправдывало весь долгий путь наверх.
Для стражников места уже не хватило, лишь из ведущего наверх люка, как пучок колючек, торчали острия копий. Донгар и Хакмар бесстрашно стояли у самого края лишенной ограждения площадки. Хадамаха аккуратно подобрался поближе и глянул им через плечо. Если у кого-то еще и оставались сомнения, что в городе не осталась Голубого огня, то сейчас они должны были развеяться. Неширокий круг света лежал вокруг храма, все остальное было погружено в кромешную тьму. Даже обычно ярко сверкающие улицы прихрамового квартала зияли черным провалом. Темнота прятала разрушенные дома, но от этого почему-то не становилось легче. Наоборот, казалось, что и уцелевших домов больше нет, и города тоже, остался лишь храм – и мертвецы, бродящие у его подножия. Хадамаха точно знал, что живых там пока больше, чем мертвых, но чувства – даже не нюх, а что-то другое в самой глубине души – все равно твердили, что все эти люди уже, почитай, мертвы. И в этой жадной, словно хихикающей, словно наслаждающейся его отчаянием темноте Ночи оставалась только одна надежда – Черные.
Прицельно щурясь, Хакмар медленно поднял меч, будто наводил его на одному ему видимую мишень. И вдруг ухмыльнулся:
– Из лука было бы точнее…
Донгар ответил такой же бледной ухмылкой – кажется, то была не просто фраза, а какая-то очень личная
шутка, понятная только им двоим. Хадамаха впервые задумался, какой же долгий путь они прошли – Донгар, Хакмар, Аякчан, – понимая, что они не совсем те, кем казались всем и самим себе. Не хант-ман из пауля – а черный шаман, не горский мальчишка – а первый черный кузнец, не ученица Храма – а его основательница. Только для Хадамахи все осталось как было: был игроком – остался, был стражником – остался, был медведем – ну так медведь он и есть! И мысли у него все те же, привычные – не о Нижних-Средних мирах, а, например, о том, что если за затеей с Рыжим огнем стоит воюющая с верховными Снежная Королева, то как верховная Демаан смогла использовать его против Айгыр? Правда, потом Амба и Демаан пыталась этим шаром прихлопнуть, но все равно, что-то здесь не сходилось…Гудящий клуб Рыжего пламени сорвался с кончика меча Хакмара и взмыл над городом. По высокой дуге пронесся над враз умолкшей толпой и рухнул где-то вдалеке, среди деревянных домов и берестяных чумов. И тут же вскинулся вверх с ревом большого пожара. Хадамаха только плечом повел – люди все равно все здесь, а дома… Еще чуть-чуть, и города не станет, чего уж дома жалеть.
Но люди внизу, похоже, считали иначе.
– Черные город жгут! Спасайтесь, люди! – и в кромешной тьме послышался дробный топот бесчисленных ног.
– Все в город! – перевесившись через люк, скомандовал страже Советник. – К пожарам не подпускать!
Торчащие колючки копий исчезли, а Хакмар уже повернулся в другую сторону, бросая на город новый шар Алого пламени. И еще… Четыре пожара разгорались, крестом накрывая город. Звонким вскриком откликнулся бубен Донгара:
– Повелительница-хозяйка теплого Огня, о ты, Най-эква Огненная, Ут Пылающая! Пепельная постель, угольные подушки, зольное одеяло – тех, кто с холодным дыханием, холодной кровью, снаружи не впускай, тех, кто с теплым дыханием, с теплой кровью внутри – оберегай, блюди и охрани нас… – И он коротко полоснул по запястью ножом. Капли крови черного шамана упали вниз, в темноту.
Первое мгновение ничего не происходило, а потом Аякчан вдруг крикнула капризно-раздраженно:
– Мама, да в конце концов! Ты что, оглохла на старости Дней?
В ответ взревело так, что Хадамаха припал к площадке, вжимаясь в нее грудью и судорожно цепляясь пальцами. Это было как рев тысячи тысяч чэк-наев. Порыв горячего воздуха прошелся над их башней, взметывая и дергая волосы Аякчан – как лютое дыхание разъяренного дракона.
– Ну извини, – весьма далеким от извинения тоном буркнула Аякчан. – А если слышишь, так сделай что-нибудь!
– Она делает, – косясь на черного шамана почти в благоговейном ужасе, прошептал Советник.
Хадамаха перегнулся через парапет и уставился вниз. Медленно расползаясь от подножия храмовых стен, из-под домов, из улиц, проступая сквозь землю по ледяной мостовой, растекалась темная жидкость. Сперва Хадамаха подумал, что это черная вода, но с меча Хакмара сорвалась длинная искра, пронеслась над землей – у жидкости был глубокий бурый оттенок. И подтверждая догадку Хадамахи, снизу завопили:
– Да это же кровь! Кровь!
Хакмар снова попытался стрельнуть из своего меча, но с опустевшего клинка сорвались лишь слабые Огненные брызги. Но и храмовых светильников было достаточно, чтобы увидеть, как заливающий улицы кровавый поток стремительно прибывает, поднимаясь все выше и выше. Вот кровь уже людям по щиколотку, вот уже – по колено… Внизу, прямо под храмовым светильником, кто-то отчаянно пнул по красной жидкости ногой, будто рассчитывал отпихнуть новую напасть. Нога прошла сквозь кровавое море, как сквозь туман – ни хлюпанья, ни разлетающихся брызг. Настороженные люди захлопали по крови ладонями…