Хагалаз. Безликая королева

— Ты не можешь знать, но договаривай, давай... Расскажи свою интересную историю.

— Моя история не интересна, — Гелата потупила взгляд.

— Ты могла бы её приукрасить. Люди всегда так делают, ну да ладно. У тебя есть где переночевать, Гелата? Беглому рабу нужно подумать, как быть.

— Я собиралась найти трактир.

— Отлично! Тогда, если ты не против, пойдём вместе. Но прежде... — он вдруг обогнул её и стал впереди так, что Гелата была вынуждена остановиться, — мне бы рубаху, а то клеймо...

— А я здесь причём? Хочешь, чтобы платила за тебя?

— Не стоит, я стащил кое-что у хозяина. На первое время хватит. И, может, в ответ на помощь ты окажешь мне услугу и проводишь до рынка. Заодно и сама приоденешься, а этот сарафан отвратителен.

Гелата задержала на юноше взгляд, поджала губы и, толкнув его плечом, двинулась дальше.

***

В новых брюках и чистой льняной рубашке Микаэль и впрямь мог сойти за лорда, если бы не сильно загоревшее лицо, выдававшее в нём человека работающего. Гелата поражалась раскованности и красноречию раба, который без труда говорил со всеми обо всём, вне зависимости от того, был ли он в том сведущ. Сама она держалась отрешённо, и выбрала скромное одеяние. Сменила быстро пришедший в негодность сарафан на светлое шелковое платье и приобрела небольшую дорожную сумку, планируя складывать в неё провизию. Что будет делать, Гелата пока не решила, но долго оставаться в столице ей не хотелось. Изголодавшаяся, она заказала в трактире несколько блюд и с жадностью уплела их, поразив Микаэля, который довольствовался пюре из репы и кружкой прохладного сидра.

— А ты всегда так ешь? — бестактно поинтересовался он, глядя на вылизанные тарелки. Гелата подняла на него уставший взгляд.

— Я не ела два дня.

— Это всё объясняет. Тебе часто приходится голодать?

— Нет... и да.

— Хотел бы я что-то понять, но ничего не понял, — Микаэль подался вперёд. Гелата говорила тихо, и в шумном трактире юноша с трудом различал её слова. — Расскажи что-нибудь о себе. Откуда ты? Кто твои родители?

— Крестьяне. Родной отец умер рано, неродной тоже умер, а мать... даже не знаю.

— Не знаешь? Почему? Вы давно не виделись?

— Можно и так сказать.

Юноша вопросительно вскинул брови.

— От чего же? Это из-за того, что ты уехала в столицу торговать?

— Какое это имеет значение для тебя?

— Никакого, — Микаэль пожал плечами. — Но надо же развить диалог.

— Для раба ты слишком много говоришь.

— Меня же не в клетке держали. Я рос среди людей, а за годы плаванья кого только не повидал. Зачем молчать или отвечать односложно, если есть возможность рассказать и послушать?

Гелата промолчала. Ей показалось, что Микаэль оскорбился, но вопреки ожиданиям он вскоре вновь подал голос.

— Ты ничего не пьёшь.

— Я.… не привыкла к алкоголю. Никогда его не пробовала.

— Правда? А меня боцман угощал ромом, однако немного, чтобы я не пьянел. На, отхлебни. Это сидр. Делается из яблок, — Микаэль протянул свою кружку, и Гелата с недоверием покосилась на неё.

— Я знаю, из чего его делают.

К собственному удивлению она не побрезговала, отхлебнула и сморщилась.

— Гадость.

— Ещё бы. Это же трактир, а не дворец. Во дворце наверняка прекрасный алкоголь. Хотелось бы мне там оказаться. Хотя бы раз на каком-нибудь пире.

— Не о замках мечтай, а думай, как выжить. Если поймают, оков не избежишь.

— Не поймают, — с уверенностью отозвался он. — У тебя большая пасека? Может, туда рабочая сила нужна?

— Нет у меня пасеки.

— Нет? Но откуда тогда мёд? Не лесного же столько... к тому же мёд необычный. Я раньше не видел, чтобы с людьми какое-то яство подобное творило. А может ты...

— Это медокоз, — прервала Гелата.

— Модокоз?

— Да, ты видел его в телеге. Животное, которое доится мёдом.

— Шутишь? — почти шёпотом спросил Микаэль. — Коза дающая мёд? Я никогда о подобном не слышал.

Девушка пожала плечами. Ей и самой еще не удалось узреть загадочного феномена.

— Где ты достала такое диво? Оно должно быть стоит целое состояние. Это же...

— Тихо. Услышать могут, а это животное — моё единственное средство выживания.

***

Когда Гелата заперлась в комнате, уже стемнело. Она сделала глубокий вдох и снова почувствовала жжение. Бросив на комод сумку, девушка рухнула на небольшую кровать и уставилась в мрачный потолок. Она устала. Наконец-то появилась возможность нормально поспать.

Едва эта мысль посетила голову, в дверь постучали. Гелата напряглась и, нехотя поднявшись, пошла открывать. На пороге стоял Микаэль.

— Чего тебе?

Юноша бесцеремонно протиснулся внутрь.

— Никогда не ночевал в трактирах, но слышал, что здесь многих грабят. Кого-то даже убивают. Не боишься оставаться одна? Однажды я подслушал разговор капитана с наёмником, и узнал, что...

— Я ночевала в местах похуже, — отрезала девушка, не желая выслушивать внезапно вспомнившуюся Микаэлю историю. Она недоумевала, поскольку не привыкла иметь друзей или знакомых, с которыми можно было бы вести задушевные беседы, а обращаться к матери или отцу могла лишь по веской причине. Оттого ей казалось, что разговор с беглым рабом — это нарушение устоявшейся традиции, какого-то негласного обета. Гелата думала о том, что случайно сболтнёт лишнего, хотя и понимала, что Микаэль забудет диалог уже завтра. Завтра она уйдёт и не позволит ему плестись следом. Не хватало только неприятностей. Если поймают, могут обвинить в похищении или в содействии беглецу, а перспектива оказаться за решёткой девушку не прельщала.

— Правда? Ты не рассказывала.

— Я тебе ничего не рассказывала.

— Это меня огорчает.

Микаэль прикрыл дверь и уставился на хмурое лицо Гелаты. Во мраке её черты казались мягче. Она то ли злилась, то ли смущалась.

— Зачем ты пришёл?

— Не привык ночевать один. Красть у меня, конечно, нечего, но...

— У меня нет лишнего места. Соболезную.

Микаэль выдержал паузу, затем вдруг невинно улыбнулся и провёл пальцами по лбу.

— Прошу прощения. Я никогда... я не знаю, как нужно правильно говорить девушке о своей симпатии. Если у лордов это в крови, то я не лорд.

— Чепуха, — отрезала Гелата, чувствуя, что заливается краской. Она порадовалась сумраку, что скрыл её смущение, но на всякий случай опустила взгляд.

— Гелата...

— Ты меня не знаешь. Мы едва знакомы, что за вздор?

— Иногда достаточно одного взгляда, чтобы оказаться пленённым. Какая разница сколько времени прошло с тех пор?

— Взгляда убогой, от которой несло мочой?

— Сарафан у тебя был убогим, но не взгляд.

Микаэль приблизился. Гелата невольно отпрянула, но он ухватил её за руки и притянул к себе. К собственному удивлению, девушка нашла его сильным, что, непременно, объяснялось постоянными физическими нагрузками. Её пульс резко участился, и на мгновение Гелата оцепенела. Она не знала, как себя повести, а между тем ладони юноши смело обхватили её талию, а тёплые губы прижались с такой настойчивостью, что девушка не смогла отказать. Это был её первый настоящий поцелуй. Она всегда думала, что выйдет за мужчину, которого выберут родители и, скорее, вопреки собственной воле, будет ему верна. Иногда не без страха она представляла, как сумеет любить его, а после насилия в лесу и вовсе забыла о такой мелочи, как влечение к другому человеку. По правде, она никогда его не испытывала, однако почувствовала прилив неведомой силы, и пришедшей следом жар, когда Микаэль прижал её к себе, а затем вдруг приподнял и, пройдя пару метров, опустил на кровать. Гелате вдруг стало страшно.