Хагалаз. Восхождение

— Оно того не стоило? Цель не оправдала средства?

— Не знаю, — Хизер глотнула эля, — мною управляла жажда мести. Я облачила её в понятие долга, пытаясь убедить себя, что действую из благородных побуждений, но убийство есть убийство. Какая разница, во имя чего мы лишаем жизни других? Это не делает нас хуже или лучше, мы просто становимся частью всеобщего зла, и потому оно непобедимо.

Арравел откинулся на спинку стула и задумчиво повёл бровью.

— Спорное утверждение. Как насчёт убийства во имя спасения? Например, человек медленно умирает от мучительных ран, стонет, кричит, умоляет. Разве вы не занесёте над ним клинок из милосердия?

Хизер помрачнела в лице, вспоминая бой с Ридесаром. Она не хотела убивать его, но разве можно отказать умирающему в последней просьбе?

— Ваше Величество?

— Да, — отозвалась девушка, — разумеется.

— Боюсь осведомиться, вам доводилось делать подобное?

Хизер внимательно посмотрела на Арравела. Таверна наполнилась шумом. Стражники согрелись и начали отпускать первые шутки.

— Я убивала по разным причинам, и буду делать это вновь. Нынче все мы не избежим кровопролития.

Мужчина вздохнул и осушил кружку.

— На вашей памяти был король, которого действительно любили, или хотя бы достаточно уважали?

Из кухни показались девушки с подносами, на которых стояли дымящиеся блюда. В первую очередь их поднесли к столу королевы, и уже вскоре он заполнился тарелками с мясом и крупой, солёными овощами и сдобными лепёшками.

— Думаю, народ всегда был равнодушен к власти. Если нет войны и есть хлеб — король благоразумный, если ситуация обратная — король в чём-то виновен перед богом. Но сколько я себя помню, в Ревердасе жилось неплохо, во всяком случае тем, кому хватало мозгов избегать ненужных конфликтов.

— Стало быть, я первая, кто разгневал Геул.

— Думаю, проблема не в вас. Всё началось ещё при узурпаторе.

— Нет, — сухо отрезала Хизер, — всё началось, когда я не утонула в Царском море.

Глава 69 Ритуал

Город насквозь пропитала смерть. Идя по улицам, Гелата чувствовала кровь повсюду: в земле, на зданиях, она даже въелась в кожу обитателей. Маги Иннун представляли собой жутковатое зрелище: тощие, неопрятные, избитые жизнью. Многие из них были калеками: у кого-то недоставало глаза, у кого-то руки, иных просто уродовали шрамы. Лучом света в царстве мерзости был Аэдан, чьей красотой девушка не уставала любоваться. Лишь мысли о скорой неминуемой гибели приводили её в чувства, но Гелата тут же забивалась в дальний угол подсознания, чтобы не думать об этом, ничего не знать.

В городе не было замков, а потому в пользование им отдали самое крупное строение, некогда бывшее храмом Геул. После вторжения маги вынесли из него все реликвии и частично разгромили. С толикой жалости Гелата подумала: «Сначала убили бога, потом его народ». Несколько мужчин втащили по ступеням клетку с лисицей, не желающей вновь становиться человеком, затем Этцель сопроводил Микаэля и Делэль. Девочка жалась к мужской руке, напуганная незнакомым местом и кучей народа. У Гелаты возникло чувство d'ej`a vu, будто она снова очутилась в храме трёхликого и вот-вот случится что-то страшное. Ютру окутала ночь.

— Оставьте нас, — попросил Этцель. Маги покорно удалились, закрыв за собою скрипучую дверь. — Ну что же… пришло время вам всем исполнить долг. — Он прошёлся по грязному полу, окидывая взглядом просторную полупустую залу.

— Долг? — удивился юноша. — И чем же мы обязаны?

«Глупый мальчишка, ничему не учится», — подумала Гелата, чьё сердце резко заколотилось. Не хватало только умереть от страха. Шаркающие сапоги коробили уже без того расшатанные нервы.

— Ты обязан жизнью, — ответил Этцель. — Твой брат отдал за это дело свою.

— И какой в том смысл? Он умер ни за что.

— Значит, ты умрёшь за что-то. Гелата, помоги мне с приготовлениями.

Девушка повиновалась машинально. Всё её естество противилось и бунтовало, но телом управляла Энэйн, которая с величайшей радостью помогла Этцелю разложить все необходимые атрибуты. Они очистили пол и дурнопахнущим чёрным порошком нарисовали крупный символ хаоса. Вокруг выставили и зажгли несколько свечей.

Этцель подошёл к Микаэлю с деревянной чашей в руках. На первый взгляд, в ней находилась вода, но впечатление было обманчивым. С мольбой и сомнением он взглянул в сторону Гелаты, но та занялась лисицей. Опустившись рядом с клеткой, девушка заговорила:

— Ну что, явишь нам свой менее дикий облик? В любом случае нет проблем в том, чтобы сломать тебе лапы и забрать то, что полагается.

Этцель зачерпнул ладонью воды и протёр ею лицо юноши, шепча что-то на незнакомом Микаэлю наречии. Тот вздрогнул и попытался отстраниться, однако нечто невидимое удерживало его на месте. В панике юноша понял, что не может шевельнуться, а между тем Этцель четыре раза повторил свой жест, затем сказал «пей». Микаэль хлебнул. Невыносимо кислая жидкость обожгла рот.

Послышался знакомый хруст. Лисица начинала обретать человеческие очертания, правда, ловко втиснуться в платье при обратном превращении ей не удалось, и женщина предстала перед всеми в чём мать родила. Оскалившись, Мисора подогнула ноги и прикрыла рукой оголившуюся грудь. Этцель, оставив Микаэля в недвижном положении, направился к клетке, отворил её и протянул женщине чашу.

— Выпей, это облегчит твои страдания.

Мисора подалась вперёд, как будто хотела принять зелье, но вдруг выбила его из рук мужчины и бросилась, выпустив когти и клыки. Этцель перехватил её запястья, и пока женщина пыталась дотянуться до его шеи, рассеял на частицы её конечности. Мисора вскрикнула и с ужасом взглянула на то, как верхушки её пальцев осыпаются золотистой пылью и таят в пространстве.

— Нет! Нет, хватит! — Она яростно дёрнулась назад. Этцель отпустил, и Мисора рухнула на холодный пол. Она тут же съёжилась и залилась слезами. Микаэля замутило. Он не хотел наблюдать за жестокой унизительной сценой. Пусть эта женщина была лжива и порочна, но она приходилась ему матерью, а Микаэль никогда и представить не мог, что увидит родителей, что они вообще у него есть. Теперь же юноша стал не просто свидетелем, но и жертвой страшной пытки. С удушающей мукой он наблюдал за тем, как женщину тащат к алтарю, как Гелата заставляет её выпить оставшуюся жидкость, и как Мисора отчаянно вопит. Её уложили на спину и начали привязывать.

Делэль, испуганно уставившись на странную картину, захныкала, и Гелата, как ни в чём не бывало, подошла к ней, чтобы погладить по голове. На девочку эти жесты подействовали успокоительно.

— В-вы убьёте нас? — пролепетал Микаэль, чувствуя, что силы внезапно начали его покидать. Мир перед глазами поплыл, и только невидимая опора не позволяла ему упасть. Закончив с Мисорой, Этцель приблизился к юноше, и пока тот не свалился, помог ему добраться до алтаря.

Гелата, до сего момента прятавшаяся в дальнем углу сознания, как будто пришла в себя. Сердце бешено заколотилось, спину покрыл ледяной пот. «Сейчас они, а потом я». Захотелось броситься к дверям, выскочить, скрыться, но Энэйн, тонко улавливающая каждую её мысль, заставляла девушку наблюдать и усмехалась.