Халид его пленница

– Мне казалось, ты хотела сохранить мне жизнь, колючка.

Халид. 

Живой, сукин сын.

Я смотрю на Халида и думаю, могу ли выпустить в него всю обойму? У меня в руках классическая Беретта, без наворотов. Значит, всего пятнадцать патронов. Один я выпустила, сколько потратил Лука?

В любом случае, мне хватит.

– Опусти ствол, Ада, - Халид не просит, как другие мужчины. Сразу отдаёт приказ. – Сейчас.

Я знаю, что нужно. Я могу быть смелой с другими, но факт прост – именно Халид всё решает. И сейчас лучше последовать приказу, выполнить то, чего хочет мужчина.

Но тело – застывшая сталь, со свинцом в венах, голове, сердце. Не двигаюсь, не дрожу. Полный покой, когда на самом деле мне хочется заорать. Халид молодец, как просто он смог вывести меня из равновесия.

Что это было? Проверка для меня? Для его людей? Посмотреть, кто и как будет реагировать на произошедшее? Или мужчине нужно было залечь на дно подобным способом?

Меня потряхивает, будто только что всю душу разворотили. На самом деле, так и было, без преуменьшения. У меня ощущение, что я только что потеряла всё.

Снова.

– Ада.

Мне жаль, что предохранитель в пистолете автоматический. Не будет щелчка, показательного движения большим пальцем. Чтобы напугать, заставить волноваться.

Как Халид меня.

Горло сдавливает пальцами, а в душе… Не пустота, бездна.

– Твой помощник облажался, - опускаю пистолет, поворачиваясь к Луке. Цепляю ткань его футболки, вытираю свои отпечатки. – Больше не теряй. Мне пора к Янару и… 

– Ты останешься. Просьба, - Кемаль поднимает руки в ответ на суровый взгляд Халида. – Я присмотрю за мальчишкой, а что-то подсказывает… В общем, мы с Лукой удаляемся.

Я прислоняюсь спиной к стене, смотря перед собой. Не моргаю, потому что иначе расплачусь. а я не плачу, не умею. Забыла, что это такое и зачем нужно. Тем более, Халид не достоин моих слез.

Нет.

– Что ты устроила, колючка?

– Развлекалась, - сжимаю челюсть, пока зубы не начинают ныть от тупой боли. Лучше так, чем показать свою слабость. – Ты, очевидно, тоже. 

– Ада, не еби мне мозг сейчас. У меня хватает других дел.

– Конечно, прости, что отвлекла.

Что я загибалась от боли, думая, что ты умираешь.

Сукин сын.

Ждал меня, наслаждался. Надеялся увидеть мои эмоции или сломать? Устроил проверку, чтобы понять, как я отреагирую? Что именно? Зачем?

Осматриваю мужчину, натягивая самое стервозное выражение лица. После меняю на безразличие. Мне плевать, Халид, видишь? Плевать, к чертям собачьим тебя! 

А то, что я не была уверена, как без тебя дышать – пустяки, никому не стоит знать. 

– Господин Халид, - один из врачей выглядывает. – Вам нужно вернуться, мы не закончили. 

– Я сам знаю, что мне нужно. 

– Швы разойдутся, если вы… 

– Значит, херово у тебя руки растут, если разойдутся!

Врач бледнеет и я, кажется, тоже. Цепко осматриваю Халида, ищу любое изменение. Бледный? Лишь чуток, на загорелой коже и не видно особо. Уверенный, с прямой спиной и без следа чего-либо.

На мужчине обычная футболка, без следа крови. Ничего с ним не произошло. Но… Какие швы тогда? О чём говорит врач, которого начинает трясти от взгляда Халида?

Слабак. 

– Я расскажу, что тут натворила, - предлагаю, сжимая пальцы в кулак за спиной, успокаиваюсь. – А ты доделаешь то, что необходимо. 

– Решила ставить мне условия?

– Просто предложила, - Халид кивает мне на вход в операционную. – Там разве не стерильно? Я не… 

– Не неси чушь, Ада. Обустроить стерильную комнату для операций даже мне не под силу. Слишком много мороки. Для этого есть больницы. Шагай.

Шагаю в небольшою комнату, где есть операционный стол, куча тележек с разными медикаментами. Мало напоминает то, что показывают в фильмах. Но Халид прав, есть больницы.

И, уверена, у мужчины есть достаточно денег, чтобы никто не задавал лишних вопросов. Если бы он умирал – его бы отвезли туда, наплевав на секретность.

Стоило подумать об этом до моей истерики. 

– Давай, док, - Халид, взрослый мужчина, которого не раз ранили, ворчит. – Клей свой пластырь и свободен. 

Я видела многое: в доме опекунов, детдоме, на работе. Но вздрагиваю, когда мужчина задирает футболку. Там покрасневшая кожа и новый рубец, который только появился.

Не знаю, что шокирует меня больше всего. Халид действительно ранен, но не смертельно. А ещё этот идиот натянул футболку на свежую рану, ничем не обезопасив себя.

Идиот!

И мне нет до этого никакого дела, совсем.

Почему так сложно врать самой себе? Хотя бы для душевного равновесия, убежденности, что история с Халидом ещё может закончиться просто. Забуду о нём, легко. 

Когда врач выходит, наклеив пластырную повязку, Халид приближается ко мне. Как дикарь, подхватывает на руки, заставляя оказаться на операционном столе. А затем…

Просто обнимает. Крепко, так, что не могу вдохнуть. 

А мужчина прижимает к себе, с каждой секундой всё сильнее. Раздвигает коленом мои ноги, заставляя платье задраться до самых бедер. Чувствую улыбку Халида на своём виске.

– Испугалась, колючка? 

– Естественно, за себя. Кто знает, что со мной будет, если ты умрешь.

– Ложь, Ада. Попробуем ещё раз. Испугалась за меня, колючка?

Пытаюсь повторить ответ, но ни слова не вылетает. Сгорают внутри до того, как сформулирую хоть один ответ. Меня кроет, адреналин в крови снижается, оставляя наедине со всеми страхами.

– Да, - ненавижу тебя, Халид, ненавижу! – Что ты устроил? Почему… Я слышала писк, что сердцебиения нет.

– Потому что мне надоело лежать, как подопытной крысе. Док отслеживал мой пульс, чтобы среагировать, если начнется болевой шок.

– А обезболивающее?

– Местный наркоз.

– Ты с ума сошел?! Это же… Твое дело, пожалуйста. Умрешь и я страдать не буду, ясно? 

– Да я видел, как ты не страдала. Нужно сказать охране, чтобы нашли мне видеозапись. Моя упрямая воительница, которая так угрожала Луке. Парень уже сто раз пожалел, что познакомился с тобой.

– Его проблемы. 

Жму плечами, мол, ничего особенного. А после… Ломаюсь. Потому что прижимаюсь к мужчине. Обнимаю его в ответ аккуратно, чтобы не задеть рану. Не навредить.