Хамелеон 3

— А зачем их везти в Картахену, если Барселона, считай, под самым боком у Франции? — не смог не задать вполне резонный вопрос Ян Карлович, поскольку это было банально логично. — Да и станция гидросамолетов там имеется. Мне это точно известно.

— Да потому, что в Испании ни у кого ни от кого нет никаких секретов! Как будто все друг другу ближайшие родственники! Болтают без умолку, словно такого понятия, как государственная или же военная тайна, вовсе не существует в природе! — удрученно махнул рукой Геркан. — Уверен, несколько наших Т-24 некогда разбомбили во время их нахождения в Мадриде именно потому, что кто-то из местных рабочих, или вовсе все они, разнесли данную новость по всему городу. Отчего я сильно опасаюсь, что, начни мы вывозить моторы в Барселону, французы узнают об этом уже на следующий день. Максимум — на вторые сутки. И что они по этому поводу предпримут — не известно. Возможно, просто закроют глаза на подобные шалости, пока о происходящем не пронюхают газетчики и не растрезвонят на весь белый свет, тем самым не оставив выбора властям, кроме как прикрыть эту лавочку. А возможно сразу захватят самолет и людей во время очередной отправки и сами раструбят об этом на весь мир, как о величайшем подвиге, совершенном во благо мира во всем мире. Как же! Они ведь предотвратят поставку в Испанию военного груза, как то и полагается в соответствии с принятыми на себя обязанностями, при этом в очередной раз в упор не заметив идущий мимо их берегов немецкий пароход, забитый под завязку истребителями, бомбардировщиками, танками и артиллерией.

— Полагаете, что вести из Картахены будут идти банально медленнее? — не сдержавшись, хохотнул на такое откровение Берзин. — И у нас в запасе окажется на пару дней больше?

— Нет, — совершенно серьезно отрицательно помотал головой военинженер. — Полагаю, что появление моторов в Барселоне из Картахены окажется куда легче залегендировать под ведущуюся нами в местном Арсенале разборку разбитых Т-24. Я ведь не просто так организовал производство бронепоездов из корпусов погибших тяжелых танков в Арсенале именно этого портового города! Поверьте, существовали и более пригодные для этого площадки. Но уже тогда я готовил операцию прикрытия для «добывания» двигателей — по-другому и не скажешь, наверное. Только вот кто-то наверху слишком сильно затянул с решением по указанной нами назревающей проблеме. Вот и вышло, что вышло. Теперь же, и от сборки бронепоездов меня отодвигают в сторонку, и моторов мы так и не дождались. Уж извините, но тут попахивает, либо страшным головотяпством, допущенным кем-то из высокопоставленных товарищей, либо хорошо продуманной диверсией со стороны тех, кто товарищами просто притворяется. Ведь огромное количество времени уже оказалось упущено, вражеские войска на юге активно восстанавливают свою силу, а мы вскоре вовсе останемся без тяжелых танков, — неслабо так усугубил ситуацию Геркан, чтобы хоть кто-то начал шевелиться в нужном лично ему направлении. И дело тут обстояло даже не столько в желании переиграть историю войны в Испании, сколько в понимании, что месяца через два-три его, скорее всего, отзовут обратно в Советский Союз и тогда плакало всё добытое с таким трудом золото.

[1] Кулик Григорий Иванович — по май 1937 года исполнял должность военного советника командующего Мадридским фронтом.

[2] Мерецков Кирилл Афанасьевич — по июнь 1937 года исполнял должность военного советника Центрального фронта и Генштаба.

[3] Бепо — принятое в СССР произношение от сокращенного «БП» — то есть бронепоезд.

[4] Павлов Дмитрий Григорьевич (комбриг) — по июнь 1937 года в реальной истории командовал танковой бригадой в Испании. В АИ — командир всех танковых полков Т-27 и батальонов Т-24 — по сути, командир танковой дивизии.

Глава 3 «Рога и копыта». Часть 1

— Нет, это не Рио-де-Жанейро, это гораздо хуже, — отойдя немного в сторону от двери железнодорожного вагона, Геркан принялся с хрипом и под звуки похрустывания костей потягиваться из стороны в сторону, разминая совершенно затекшую спину. При этом он с трудом сдержался от того, чтобы плюнуть на средство своей доставки из Испании во Францию. Свыше десяти часов какой-то небольшой полудохлый испанский паровозик тянул по совершенно «убитым» путям пассажирский состав из Барселоны во французскую Тулузу. И ладно бы это был отапливаемый купейный вагон поезда дальнего следования. Так нет! Пришлось телепаться на жестких деревянных лавках в обычном пассажирском для пригородных перевозок с исключительно сидячими местами. Ведь расстояние между данными городами составляло всего 250 километров и в прежние времена преодолевалось менее чем за 5 часов. Но прежние времена канули в лету вместе с хорошими локомотивами и должным обслуживанием железнодорожного полотна. На горе пассажирам.

— Никогда не был в Рио-де-Жанейро. И потому вовсе не знаю, каково там живется-можется. Но скажу, что бывало хуже. Много хуже! — тут же составил компанию своему сопровождаемому Константин Алексеевич Юрасовский.

За последние полтора десятка лет этот выходец из старого дворянского рода Юрасовских столь сильно успел хлебнуть лиха, ожидавшего на чужбине большую часть российских эмигрантов, что от безысходности одним из первых обратился в «Союз возвращения на родину», когда через эту организацию начали зазывать «белоэмигрантов» послужить с оружием в руках республиканской Испании. Естественно, послужить не за просто так, а за возможность получения советского гражданства и последующего беспрепятственного приезда в СССР.

Создание еще в 20-х годах подобной организации, как Союз возвращения, являлось специальной операцией ВЧК, направленной на вербовку идеологически нестойких персон в среде белоэмигрантов. И далеко не все, кто пошел на сотрудничество с «красными», получили возможность вернуться на родную землю. Из числа же вернувшихся, опять же не все получили прощение и смогли начать спокойную жизнь на изменившейся родине. Многим же из тех, кто решил податься в Испанию, предстояло погибнуть в грядущих сражениях. И столь печальная участь совсем скоро ожидала бы самого Константина Алексеевича, если бы на него по счастливой случайности не пал выбор на роль переводчика для Геркана.

— Я тоже не был. Однако же по какой-то причине гражданин Бендер туда всё же столь активно рвался! — напомнил Александр о данном факте в жизни литературного героя. Еще в пути он легко смог подсунуть своему сопровождающему произведение «Двенадцать стульев» в качестве подготовительного этапа вербовки оного. Больно уж удачно оно в своё время легло на сознание того же Крыгина, чтобы Геркан не попробовал повторить схожий подход к новому знакомому, который в ряде оговорок сам проболтался, что подался в республиканскую армию от совершенного отчаяния. Ибо альтернативой данной военной службе было бы, либо бродяжничество, либо вовсе голодная смерть, поскольку во Франции уже который год свирепствовал экономический кризис, отчего количество безработных множилось год от года — к настоящему времени только в крупных городах насчитывалось свыше 434 тысяч официально нетрудоустроенных, обратившихся на биржу труда. А в общем по стране свыше миллиона человек не могли найти себе хоть какую-нибудь работу. Да и те, кто умудрялся найти себе рабочее место, не могли похвастать особо серьезными доходами, как по причине очередного обвала покупательной способности франка, так и в связи с переводом многих работников на неполные рабочие дни. Во Франции, как и в США, вовсю велась экономическая война между правительством и крупными капиталистами за кошельки своих граждан. Первым требовалось изыскивать все возможные средства, чтобы покрывать ежегодные расходы на громаднейший государственный долг, превысивший уже 338 миллиардов франков и поглощавший на своё обслуживание 44% государственного бюджета. Целью же вторых было урвать как можно больше средств, прежде чем свалить со всеми своими капиталами из летящего в экономическую пропасть государства. А тут еще вдобавок и активно восстанавливающаяся Германия начала активно бряцать оружием. Так что жизнь во Франции не была раем даже для местных, что уж было говорить про «понаехавших». — Но, да черт с ним, с Остапом Ибрагимовичем. Единственное, что меня сейчас волнует — это сытный и горячий обед. Как вы смотрите на то, чтобы заглянуть в привокзальный ресторан?

— Смотрю крайне положительно, — мгновенно отозвался также успевший зверски проголодаться и промерзнуть в лишенном отопления вагоне Константин Алексеевич.

Это в Мадриде и южнее всё еще виделось возможным разгуливать днем по улице в одной рубахе да штанах. А вот на севере страны, да еще и в горной местности, через которую и проходил железнодорожный путь, уже требовалось надевать свитера, шарфы и перчатки. И это тем, кто находился там проездом! Солдатам же, сражающимся на многочисленных горных перевалах, вовсе приходилось туго без должного зимнего обмундирования, отчего обе армии ныне несли огромные санитарные потери — десятки тысяч поступали в госпитали и больницы со всевозможными простудными заболеваниями и обморожениями. Даже советские танкисты, куда более привычные к холодам, кутались во всё, что попадалось под руку, поскольку снабдить их зимней формой при отправке в Испанию, никто не догадался.

— Тогда идемте быстрее, пока туда народ не понабежал вперед нас. Всё же таких, как мы, вон, целый состав набрался, — кинул краском взгляд на увешанных всевозможными чемоданами и баулами испанцев, что тут и там принимались сбиваться в группы — видимо, по семейному принципу. — А ресторанчик тут не сильно великих размеров. Всех желающих точно не вместит.

Явно затягивающиеся боевые действия с каждым новым днем порождали всё большее количество вынужденных сорваться с прежних мест жительства людей. Кто-то при этом мигрировал внутри страны, таская за собой всё нажитое имущество. Иные вынуждены были бежать, бросив всё, и ныне бродяжничали, живя на подаяния. Прочие изыскивали возможности наскрести средств на выезд за рубеж, тем более, что Франция и Великобритания принимали испанских беженцев. Правда, не позволяли тем особо расползаться по своей территории, определяя неплатежеспособных приезжих в лагеря временного содержания. Но наиболее обеспеченная часть населения просто выезжала за границу, чтобы переждать в мире и спокойствии тяжелые времена. В этом поезде собрались представители последних двух групп с преобладанием «богатых Буратин», отчего танкист и посчитал их реальными конкурентами за место у столика.

— Идемте, — даже не собирался возражать Юрасовский, хотя прекрасно понимал, что где-нибудь на окраине города можно было бы перекусить куда как дешевле. А за последние годы он очень хорошо научился экономить. Но тут в пользу привокзального общепита сыграли два фактора: во-первых, его желудок уже успел прилипнуть к позвоночнику и последние часа три непрестанно напоминал о себе замаскированными под урчание жалобными стонами; во-вторых, ему выдали командировочные. Не сказать, что деньги эти оказались сильно великими. Но для него вновь почувствовать себя не вечно пребывающим в нужде бедняком, а настоящим дворянином — человеком, способным, если не шикануть, то позволить себе не экономить каждый сантим, было сродни возрождению феникса из пепла. Потому он не счел возможным поднять вопрос об экономии средств на обеде.

— Вы, кстати, ранее бывали в Тулузе? — подхватив свой единственный чемодан, поинтересовался Александр у временного переводчика, которого ему следовало обработать должным образом как можно скорее, чтобы, когда настанет момент истины, иметь на подхвате столь необходимую дополнительную пару крепких рук.

Все же таскать в ближайшие месяцы ему предстояло исключительно тяжести, поднять которые в одиночку являлось той еще проблемой. Во всяком случае, когда они с Крыгиным предприняли попытку достать со дна бухты один из ящиков, чтобы положить себе в карманы деньги на непредвиденные расходы, то едва не надорвали пупки. Михаил Андреевич даже выразил сомнение, что сможет в одиночку и при этом совершенно незаметно грузить их в гидроплан. Да еще и вода не радовала зимней температурой, отчего нырять за золотом на дно было ой как неприятно. В общем, вскрылись очередные трудности, вставшие на пути обогащения одного приспособленца, с которыми «оставшемуся на хозяйстве» в Картахене авиатору еще только предстояло разобраться.