Хамелеон

Они с Джоном в дружелюбном молчании доели сэндвичи.

Ближе к вечеру Филлипс вроде бы случайно зашел в личную каюту владельца, чтобы оценить, что к чему. Не было ничего необычного в том, что новичок знакомился со всеми особенностями корабля. В период предсезонной подготовки любому члену команды открыты все уголки такого большого судна, но в разгар сезона все будет совсем по-другому. Тогда нарушать неприкосновенность кают владельца и гостей нельзя будет ни при каких обстоятельствах.

Интерес Джона к этому конкретному уголку корабля выходил далеко за рамки простого любопытства. «Южная звезда» принадлежала Эрнсту Джонстону. Вот почему некий Рик Миэрс готов был оставаться на яхте столько времени, сколько ему потребуется для того, чтобы достать то, что нужно.

Рядом со спальней располагался небольшой кабинет. Джон тщательно осмотрелся вокруг, убедился в том, что поблизости никого нет, и быстро прошел к компьютеру, стоявшему на встроенном столике. Возможно, именно здесь находился жесткий диск, пропавший из кабинета Роберта Болдуина, но полной уверенности в этом у Филлипса не было. Впрочем, в любом случае сейчас было не время использовать захваченную с собой программу восстановления, поскольку члены команды постоянно расхаживали по всему кораблю. Джон готов был дождаться более подходящего момента, даже если на это уйдет несколько недель. К тому же преследователям вряд ли пришло бы в голову искать его именно здесь.

В течение всего недолгого испытательного срока Джон работал напряженно и сосредоточенно. У капитана и первого помощника не было к нему никаких претензий. К своему удивлению, он поймал себя на том, что работа начинала доставлять ему удовольствие. Его приоритеты в жизни кардинально изменились. Он уже нисколько не скучал по неистовой спешке финансовых рынков. Однако теперь, освободившись от стрессов и забот своей прежней жизни, Джон обнаружил, что не может прожить ни часа без мыслей о брате. Он по-прежнему упорно старался подавлять эти мысли и ту скорбь, которую они вызывали, чтобы ничто не мешало ему сосредоточиться на насущных задачах.

Филлипс не умел жить в коллективе и стремился по возможности оставаться в одиночестве. Все вечера он проводил за стаканом пива в ничем не примечательном баре, расположенном на главной улице городка. Без привычного роскошного антуража — костюмов стоимостью две тысячи долларов, дорогих аксессуаров, красивой девушки — и соответствующего самоуверенного высокомерного поведения Джон без труда терялся в этом заведении. Он тихо потягивал пиво в углу, ничем не отличался от местных жителей и смотрел то, что показывал телевизор, закрепленный над стойкой. Раньше его всегда раздражали эти ящики, мешавшие общению в барах и ресторанах, и только теперь он понял, какую неоценимую роль они играли, скрашивая скуку одиноких посетителей.

Единственным человеком, с кем Джон изредка обменивался парой слов, была барменша, дружелюбная, хотя и некрасивая женщина лет двадцати с небольшим. Она начала заигрывать с ним с первого же вечера. После смерти Дэвида Джон не думал ни об одной женщине, но тут он поймал себя на том, что с нетерпением ждет веселых замечаний молодой барменши и сам отвечает ей в том же духе, особенно после нескольких стаканов пива. Однажды вечером, выпив больше обычного, Джон после закрытия заведения как-то само собой принял приглашение хозяйки подняться к ней в комнату и выпить еще чего-нибудь.

Ее спальня оказалась небольшой, но очень опрятной. В ней с трудом нашлось место для двуспальной кровати и высокого тощего шкафа. Джон и хозяйка сели на кровать. Не успел он откупорить бутылку красного вина, которую захватил с собой, как молодая женщина уже стащила блузку, обнажив большие круглые груди, стиснутые черным кружевным лифчиком. Джон быстро содрал с нее остальные тряпки и разделся сам. Он увидел густые лобковые волосы, не тронутые бритвой, тотчас же прильнул к влагалищу и начал неистово работать языком.

Женщина издала сладостный вздох, откинулась на подушку, выгибая спину и подставляя себя его жадному языку. Джон протянул руку, обхватил одну дородную грудь и принялся не слишком ласково ее мять.

— Возьми меня, — прошептала она.

Джон подался вперед и проник в нее. Мысль о том, чтобы надеть презерватив, даже не пришла ему в голову. Она тоже об этом не обмолвилась. Женщина широко раздвинула ноги, оторвала бедра от кровати, чтобы принять Джона в себя как можно дальше, и вскрикнула от наслаждения. Он начал двигаться сильно и ритмично, с шумом шлепаясь животом о ее живот. Это была чистой воды похоть, не приправленная никакими чувствами.

Через считаные минуты после того, как все было кончено, Джон оделся, вежливо поблагодарил хозяйку и вышел. Спускаясь по лестнице, он с некоторым сожалением подумал, что теперь ему придется искать другое место, где можно было бы проводить вечера. Но это было не важно. Скоро яхта выйдет в море.

На следующий день вечером, когда капитан и вся команда после окончания трудового дня наслаждались пивом, капитан отвел Джона в сторону.

— Рик, хочу сказать тебе вот что. Эти несколько дней ты поработал неплохо и с остальной командой тоже поладил. Должен тебе честно сказать, что твои познания в морской науке слабоваты, но, с другой стороны, ты нанимаешься не капитаном, так что, полагаю, мы это как-нибудь переживем. Если хочешь, то работа твоя, расценки те же. Можешь собирать вещи и переселяться на борт. Это позволит тебе сберечь немного денег. Что скажешь?

Джон не мог скрыть радость, хотя и вызвана она была причинами, о которых капитан не догадывался.

— Благодарю вас, — улыбнулся он. — Буду рад проплавать под вашим началом до конца сезона.

Капитан дружески протянул руку.

— Добро пожаловать на борт «Южной звезды», Рик Миэрс.

Пролив Лонг-Айленд-саунд, штат Нью-Йорк

Через несколько дней «Южная звезда» величественно шла под всеми парусами по проливу Лонг-Айленд-саунд. Джон свесился через ограждение «вороньего гнезда», крохотной площадки на самом верху мачты, и со знанием дела поправлял снасти грота. Он с удивлением поймал себя на том, что напевает вполголоса мелодию «Все наверх», ставшую гимном яхты «Австралия II», в восемьдесят третьем году одержавшей триумфальную победу на Кубке Америки, и отметил, что подсознательно сделал правильный выбор. Последние приготовления к открытию сезона были почти закончены, капитан набрал полную команду из шести человек, и яхта завершала ходовые испытания.

Джон позаботился о том, чтобы полностью изменить свою внешность. Он отпустил бороду, и его волосы теперь были длинными и нерасчесанными. Бледная кожа жителя Нью-Йорка покрылась темным загаром. Прирожденный хамелеон, способный сливаться с любой обстановкой, в которой оказывался, Джон надеялся, что стал практически неузнаваемым для всех тех, с кем встречался в Нью-Йорке.

Час испытаний настанет завтра. Утром на яхту прибудут Эрнст Джонстон с женой и гости. Впрочем, как бы тесно ни переплелись их судьбы благодаря недавним событиям, Джон за все время работы в банке практически не имел личных контактов с этим человеком. Члены совета директоров редко заглядывали в операционный зал. После того как банк по вине Джона понес убытки, Джонстон позаботился о том, чтобы ни разу с ним не встретиться. Во время разговора в туалете Джон все время стоял за спиной Эрнста. Он понимал, что судовладельцы платят членам экипажа деньги, поэтому имеют право не замечать их, и был уверен в том, что останется неузнанным.

Утром следующего дня команда завершила последние приготовления к приему Джонстона и его гостей. Все надели форменные мундиры, состоявшие из фуфаек с длинным рукавом, в черно-белую косую полоску, с подписью «Южная звезда», вышитой на левом плече, простых белых брюк и белых тапочек на мягкой подошве. Корабль и экипаж смотрелись безукоризненно.

Когда на набережную выехал большой черный «мерседес», капитан Дэвис выстроил команду. Приветствие будет официальным, каждый член экипажа представится владельцу. Подобные формальности отражали характер владельца. Именно он устанавливал порядки на корабле. Водитель вышел из машины и открыл заднюю дверь. На причал шагнул высокий ухоженный мужчина и направился к яхте в сопровождении жены и троих гостей. Это был Джонстон.