Ханкерман. История татарского царства

Так и Свияжск-град построили: срубили город под Угличем и по Волге сплавили. Но то дерево, а вот камень… Да, большие мастера урусы в деревянном строительстве, быстро строят, а вот с камнем все много хуже. Строительство даже небольшого храма растягивается на многие годы. Но обещался мастер Янс, что поставит каменный острог за месяц, и поставил! С большим и сухим пороховым погребом.

Хотя… Кто знает, как все пошло, если бы не Шах-Али. Ведь это он указал и лучшее место и «норы каменные», где камень брать. Его грамоты как законного казанского правителя возили верные уланы по чувашским, башкирским и марийским деревням, звали людей на строительство, валить лес да копать рвы. И ведь приходили, валили, копали. И власть великого князя признали…

Очнулся от воспоминаний Шах-Али, скормил ворону еще один лакомый кусочек, на мастера Янса посмотрел, сказал:

– После взятия Казани пожаловал великий князь Иван Васильевич меня великими наградами, дал Касимовское царство с землями на двести верст в округе и великую казну. Казну я, не жалея, на строительство трачу.

– О да! – восхитился иноземный мастер. – Я видеть здесь много добрый камень и прочий материал для хороший стройка. Я строить вам великий замок!

Кивнул хан, придвинул к себе пергамент с чертежами, продолжил:

– Хочу я, чтобы ты между дворцом и мечетью построил также текие, не хуже, чем было в Казани.

– Текие? Это такой большой саркофаг, да?

– Да! Хочу, чтобы он был построен по мусульманским традициям в три комнаты с подвалом.

Смотрит хан на мастера, а тот кивает, улыбается понимающе. Чего уж тут понимать, хочет хан, чтобы как в Казани было. Даже лучше. А Шигалей продолжил:

– И еще… князь пожаловал пушек с казанских стен. Но с наказом (тут хан поморщился) поставить пушки на стены да на башни крепости.

– О, я видеть стены старый Горотец, – отозвался мастер, – стены и башни его ветхи, пушки не можно там разместить. Одна стена совсем упасть с холм. Будем строить новые стены?

Снова скривился великий хан. После Казани разве можно считать Городец городом? Так, частокол с башнями на высоком холме. Улочки внутри кривые, узкие. А башни того и гляди сами рухнут от ветхости.

– Нет, – решительно сказал Шах-Али, – пусть тот Городец стоит, как стоял. Ты построй мне новый город там, – и хан указал рукой в сторону оврага.

Мастер удивленно посмотрел в указанную сторону, где за глубоким оврагом на высоком берегу высились корабельные сосны. Но не удивился.

– О да! Это место много удобнее нежели то, где Городец. Здесь у берег можно строить торговый пристань! Мы будем строить новый город из камень?

Тяжело вздохнул великий хан. Какой уж тут «город из камень», хватило бы камня на дворец и мечеть. А великий князь торопит. Знает Шах-Али, что с пушками из Казани идут в Касимов русские пушкари и стрельцы, а с ними воевода. И что первым делом пушкарский двор и двор для воеводы строить надобно. А где воевода, там и церковь…

– Нет, стены будут из дерева, – сказал Шах-Али. – Начерти мне план крепости в одну стену и в шесть – восемь башен. И стены длиной в версту или чуть более. Непременно с колодцем.

Отпустил великий хан мастера, одарив золотым перстнем. Остался наедине с вороном, сказал:

– Эх, Хасан, порой завидую я тебе. Ты можешь взлететь высоко и окинуть все это одним взглядом, – хан сделал широкий жест в сторону поднимавшихся стен. – А еще волен ты, друг мой, в поступках своих. А я…

1556 год. Махмуд выбирает место

Ночь уже, месяц светит, звезды усеяли темное небо, а все шум стоит над рекой Окой – за много верст слышно. Топоры на горе стучат, пилы звенят и скрипят еще подъемные машины, похожие на колодезные журавли. И везде горят костры, дымят печи, везде нарыты канавы да натянуты какие-то веревки.

Старый десятник Махмуд Беркузле едет по стройке, ничего понять не может. Где его участок, где ему строить новый двор? Эх, надо было послушать жену и подождать до утра. С другой стороны, пока ты ждать будешь, без тебя лучшие участки разберут. Вот на Мусиной горе все места возле мечети и у ханского дворца достались бекам да мурзам. Для простых улан места не нашлось. И только вчера объявили по луговым станам, что уланам, которые были с Шах-Али под Казанью, места под дворы дадут в новом граде. А кто не захочет, может на Улановой горе оставаться.

Не для себя старается семидесятиоднолетний старец – для семьи, для Бахтияра и внуков. Скоро уже Аллах приберет к себе Махмуда, хотя по-прежнему крепок он на зависть многим сверстникам. Передалась отцова порода.

Остановился Махмуд возле одного из костров, хотел расспросить, да только рукой махнул. Сидят у костра бородатые урусы, на него таращатся, языка не понимают. Много их нагнали. Спешился Махмуд, чтобы не угодить в яму, вон их сколько вокруг нарыто, подошел к другому костру. Сидят у костра люди мурзы Чарышева, чему-то громко смеются. Расспросил. Оказалось – стерегут мрамор. Очень дорогой этот камень, для михраба в мечети специально доставили из Казани. Да только разгрузили не там. Завтра повезут на Мусину гору. Махмуд спросил об участках, старому улану с уважением ответили, что надо ханского дворового Алибека искать, он землей ведает. Да только он утром будет. После утреннего намаза.

Расстроился улан Махмуд, понял, что зря проделал такой путь. Придется ехать домой. Благо недалеко, на Уланову гору. Там переночует, заодно проверит, как дворник за хозяйством следит.

Темна ночью Уланова гора, не видно ни огонька. Тесно прижались друг к другу глухие заборы татарских дворов. В темноте и не разберешь, где твой. Раньше был ночной ориентир – факел стражника на башне дворца Касима. А нынче нет ни башни, ни дворца. Состарился дворец за сотню лет, обветшал, да и крымцы его сильно пожгли. Вот и приказал Шах-Али разобрать его и перевезти на новое место, в новый Ханкерман вместе с мечетью. Он хан – его земля, его право. А что Уланова гора без дворца и мечети? Так, деревушка на окраине. Нет уж, где хан, там и уланы. А дом… его и перевезти можно.

Нашел свои ворота Махмуд, спешился, подсвечивая факелом, постучал кулаком в крашеные доски. Залаяла за воротом собака, за ней забрехала вторая. Не зря свою похлебку едят.

Долго не открывали, пришлось еще раз постучать, наконец, послышались шаркающие шаги, загремел запор, приоткрылась створка. Дворовый Зурабка, заспанный, в одной руке факел, в другой вилы, посмотрел в образовавшуюся щель. Узнал хозяина, заулыбался. Бросил вилы, вмиг открыл ворота, принял у хозяина поводья. Беспрестанно кланяясь, затараторил о том, что сделал за последнюю неделю, рвался тут же показать залатанную крышу овина.

Махмуд отмахнулся, вошел в дом. В темноте легко нашел спальную комнату. Сел на ложе, положил суму в изголовье. Лунный свет робко пробивался сквозь слюдяное окошко. Дом. Расстегнул кафтан и повалился на спину.

Утром озабоченный предстоящим важным делом Махмуд даже не стал ругать дворового. Зурабка, приходящийся Махмуду племянником, был исполнительным, но глуповатым и ленивым. Вот дыра в крыше овина, взял и просто запихнул туда связку соломы. Залатал крышу, называется. Пришлось Махмуду самому снимать зипун, лезть на крышу, сбрасывать сгнившую солому, прибивать новые стропила взамен провалившихся, только потом укладывать плотную соломенную связку.