Ханский ярлык

Дождавшись, когда все удалятся на почтительное расстояние, Александр Маркович продолжил:

— Князю Даниле Александровичу ведомо, что ты, пограбив Переяславль, намерен идти на Москву и на Тверь.

— Хых, всё-то ему ведомо, чего у меня и на уме не было. Князь Иван, уезжая в Орду, сказал, что не всю дань собрал.

— Добирать дань ты бы мог, Андрей Александрович, послать данщиков, зачем самому с полком ехать?

— Ты, я вижу, Александр, наторел на злоязычии. За этим ехал сюда, чтоб меня срамить?

— Что ты, Андрей Александрович, этого и в помыслах не было. Я ехал с мыслью примирить тебя с братом и моим князем Михаилом Ярославичем, чай, оба оне не чужие тебе люди.

— Не чужие, однако ж встают на пути у меня.

— Бережения лишь ради, Андрей Александрович.

— Это под Юрьевом-то Москву и Тверь берегут? — усмехнулся великий князь.

— Но их просил князь Иван Дмитриевич, отъезжая в Орду, поберечь его удел.

— Ишь ты. А мне небось ничего не сказал.

Александр Маркович пожал плечами на это, заговорив о другом:

— Андрей Александрович, разве мало наши земли потерпели в эти годы? Голод сколько весей выкосил, какая нам корысть ныне заратиться меж своими? Дьявола тешить?

Он умышленно не напомнил о Дюдене, дабы не сердить Андрея, приведшего эту напасть на Русь, сказал лишь о голоде. Но и это раздражило великого князя:

— А ты чё мне с советами суёшься, Александр?

— Боже сохрани, великий князь. Я лишь передаю слова твоего брата князя Данилы. Как мне сказали, так я тебе и говорю. Я лишь пересыл. Изволишь что ты им сказать, я передам и твои слова точно.

— Они что, действительно послали отряд мне за спину?

— Ей-богу, не ведаю, Андрей Александрович. Они ж со мной не советуются.

— Ври, ври больше. Всё ведаешь.

Князь прошёлся туда-сюда перед посланцем, подёргал ус, хмыкнул каким-то своим мыслям потаённым.

— Я с тобой ничего не хочу им передавать. Нас поле рассудит. Ступай.

Александр Маркович пошёл к коню, которого в стороне держал отрок, поймал за луку, сунул левую ногу в стремя, взлетел в седло почти как молодой.

Великий князь смотрел ему вслед, пока он не исчез за поворотом. Подошёл Акинф.

— Ну как они там? — спросил князь.

— Кто?

— Кто-кто. Данила с Михайлой.

— Здоровы, слава Богу.

— Чёрта ли мне их здоровье, — разозлился Андрей. — Как они вообще? Верно ли, что мне за спину отряд послали?

— Не ведаю, князь.

— Ну, заладили, вороны: не ведаю, не ведаю, — передразнил Андрей. — Вели своему сыну Давыду на наш хвост уйти для подзора, не явятся ли они там. Бережёного Бог бережёт.

— Хорошо, Андрей Александрович, скажу Давыду.

— Да вперёд дозорных поболе пошли, да чтоб не дремали. Кто уснёт, повешу.

Выслушав Александра Марковича, князь Данила спросил Михаила Ярославича:

— Ну что? Станем к драке готовиться?

— Погодить надо.

— Чего годить? Слышал, сказал, мол, нас поле рассудит.

— Мало ли что он говорит. Грозит. Что ему ещё осталось?

— Почему-то он спрашивал меня, правда ли, что ему за спину отряд послали, — молвил Александр Маркович.

— А ты ему что?

— Не ведаю, ответил.

— А он?

— А он не поверил. Сказал: «Всё ты ведаешь».

— Значит, боится он, — сказал Михаил. — Откуда ж этот отряд выдумал? Пуганая-то ворона куста боится.

— Может, действительно послать кого пошуметь у него за спиной. А?

— Погодить надо, Данила Александрович.

— Экой ты, Миша, годилыцик.

— Ну пошлём кого. Они сцепятся там с владимирцами. И всё тогда. Заратимся поневоле. А это ж, чай, не Татары, тоже русские.

— Боишься рати?

— Крови русской проливать не хочу, Данила Александрович, оттого и боюсь. Мы ж христиане. Под Дмитровой тогда уговорились. Почему здесь не попробовать?

Обе стороны, опасаясь нападения, усилили дозоры. И опять дозорные быстро снюхались между собой, а в одном месте владимирцы с москвичами разложили на поляне совместный костёр и грелись возле него и даже чего-то жарили и жевали совместно, перемывая косточки своим князьям:

— И чего их мир не берёт?

— А шут их знает, чего им не хватает. Жратвы всегда от пуза, порты новые, баб завались, медов — залейся. Так нет же — дай им заратиться.

— Да, братцы, без князей, пожалуй, лучше было. Тишей.

— Не скажи. Ино без них тоже нельзя. Вона отца возьми ихнего Невского, тот не с братьями ратился, а с немцами да свеями. А эти? Тьфу, прости, Господи.

— Ваш татар натакался таскать сюда.

— Вот именно. Дотаскался, что все церкви у нас ободрали поганые, с епископа едва последние порты не сняли. Думаешь, чё на Переяславль попёрся?

— Че?

— Пограбить, пока племяш в Орде обретается.

Напрасно беспокоился великий князь, что дозорные поуснут. При таких беседах до сна ли? Бдели дозорные, все бдели.

С утра опять отправился Александр Маркович к великому князю уговаривать и наклонять к миру. Однако опять не преуспел. Упирался Андрей Александрович, всё допытывался, кто же это донёс князю Даниле о его походе?

— Не ведаю, князь, — отвечал Александр Маркович.

Но именно в этом усматривалась некая подвижка в переговорах. Уж не грозится великий князь, а доискивается причин неудач своего похода.

— Ясно, самолюбия перешагнуть не может, — говорил Михаил Ярославич. — Как-то бы пособить ему надо.

— Напасть внезапно, так живо перескочит и через самолюбие, и через все пеньки до самого Владимира, — не соглашался Данила Александрович.

На следующий день решили не посылать к Андрею никого. Выждать надумали. И уж после обеда приехал от него Акинф.

— Ну с чем пожаловал?

— Князь Андрей Александрович готов помириться, но на условии, если Данила Александрович скажет, кто донёс ему о походе.