Хаосовершенство

У входа в пещеру сделали небольшой привал, во время которого просканировали тоннель и убедились, что внутри никого нет. Проверили карту подземелья – длина восемьдесят три метра, перепад высот двенадцать метров, – помолчали и, сосредоточенные, отправились в путь.

Отобранные Мишенькой офицеры знали, куда направляются, понимали, что им придется пройти гораздо больше восьмидесяти трех шагов, и были готовы к испытаниям. И каждый из них жаждал оказаться в месте, о котором неоднократно слышал, – в таинственном Последнем Храме, застрявшем между Верхним и Нижним мирами, но не в Срединном. Каждый из них знал, что такое путешествие – в нигде и в никогда – он сможет совершить лишь раз в жизни.

Красота подземного озера заставила офицеров галдеть и шумно обмениваться впечатлениями. Кто-то клялся, что не видел раньше ничего подобного, кто-то сожалел, что не захватил фотоаппарат, а «балалайки» в этих местах не работают, одним словом, никто не любовался молча.

А вот величие внутреннего предела заставило спутников Мишеньки прикусить языки. Все-таки одно дело слышать рассказы о великолепии древней святыни и совсем другое – видеть воочию.

Храм начался вдруг – дорога, по которой Щеглов вел группу, не петляла внутри построек, а выводила прямо в Зал Богов. Из сводчатого пещерного тоннеля к главному алтарю. В обширное круглое помещение, украшенное колоннадой и статуями. С расписными стенами и столь высоким куполом, что взгляд терял его очертания. А потому казалось, что крыши у Зала Богов нет, тем более что сверху на алтарь непрестанно струился рассеянный солнечный свет.

Ошарашенные офицеры замерли, едва ли не мгновенно впитав в себя понимание того, где находятся. Что говорить здесь можно только шепотом, только по делу и только следя за словами. Причем не только произнесенными, но и теми, что в душе, ибо камни Последнего Храма слушали человека, а не модулированную волну. И то, что камни мертвы, не смущало офицеров – они знали правду.

Мишенька же, привычно появившийся последним, спокойно растолкал замерших спутников, прошел в центр зала, поднялся по ступенькам и вежливо поздоровался с человеком, тесавшим старинным инструментом восьмиугольный камень, некогда бывший алтарем Последнего Храма:

– Добрый день, господин Грязнов.

Кирилл, которого появление Щеглова заставило оторваться от занятия, вытер пот, оставив на лбу несколько новых черных разводов, с иронией посмотрел на столпившихся у входа в Зал офицеров, после чего кивнул.

– Добрый.

– Мы чуть-чуть опоздали, – извиняющимся тоном сообщил Мишенька.

– Я все равно еще не закончил. – Грязнов вернулся к работе. – Аккумуляторы здесь даже у меня не пашут, приходится все делать вручную.

Бесполезный современный инструмент валялся в стороне, рядом лишь молотки, зубила и резцы. Рубашка взмокла от пота, а на руках кровавые ссадины – работа давалась Кириллу нелегко.

– Мы подождем, – покладисто ответил Мишенька и уселся прямо на пол, внимательно наблюдая за тем, как Грязнов выбивает на гладкой поверхности камня последние руны.

* * *

Территория: Россия

Научно-исследовательский полигон «Науком» № 13

Кайфоград

Разведка боем – один из верных признаков близкого наступления

Позолоченные трущобы – вот какое сравнение пришло на ум Чайке при первом же взгляде на Кайфоград. Позолоченные трущобы, уникальное сочетание дерьма и роскоши. Обветшалые стены, залатанные крыши и яркие вывески: «Клуб», «Казино», «Ресторан», «Ресторация», «Бар», «Стриптиз», «Девочки» и снова «Клуб». Дорогие автомобили – выпендрежные внедорожники размером с небольшой автобус и даже спортивные купе – припаркованы у переполненных мусорных баков. Швейцары в расшитых ливреях и не скрывающие оружия громилы. Жизнь в Кайфограде кипела, несмотря на раннее утро, и на мгновение Илье показалось, что он вернулся в Москву, в Болото, однако даже там старались хотя бы внешне поддерживать порядок. А вот обитатели Кайфограда демонстрировали дикарские наклонности без стеснения, гордились ими так, словно в этой каннибальской удали и заключался сакральный смысл всего на свете.

– Значит, площадь Свободы, – пробормотал Чайка, с подозрением разглядывая грязное пространство, со всех сторон стиснутое произведениями русских зодчих.

– Как договаривались, – подтвердил водитель, принимая деньги. – Дальше или сам, или за дополнительную плату.

Парень, к которому Илье порекомендовали обратиться в Мурманске, оказался на удивление честным. Довез как договаривались, не попытавшись ограбить или сдать криминальным дружкам, и сейчас остановился подальше от вооруженных братков, в дальнем конце площади, где их уединение нарушал только мочившийся на стену пьяница.

– Дальше я сам.

– Как знаешь.

Чайка вышел на мостовую – об изобретении тротуаров в Кайфограде не слышали – и проводил отъехавший мобиль взглядом. Позолоченные трущобы, прилепившиеся к величайшему в истории Земли строительству. Их следовало бы снести хотя бы из эстетических соображений, чтобы не вызывали отвращения.

– Новенький? – Опорожнивший мочевой пузырь пьяница, шатаясь, подошел к Илье, на ходу застегивая ширинку. – Фамилия?

– Бандызарский, – немедленно ответил Чайка.

Пьяница рыгнул и не понял.

– Это как? – И тут же перешел в наступление: – Я, твою мать, офицер особого назначения Государственного агентства протии… противо… противодействия промышленному шпионажу! Ты понял, урод? Смирно стоять, когда я тебя… когда я…

Прервал пламенную речь особо назначенного офицера остановившийся «ГАЗ Тайга». Женщина в форме ОКР на пассажирском сиденье опустила стекло и холодно поинтересовалась:

– Муридзе, что за щенок с тобой?

– До-оп… рашиваю, – сообщил пьяница. Однако гонору в нем ощутимо поубавилось.

– До-оп… рашиваем новичков мы, – передразнила его женщина. – А ты занимаешься противодействием. Все понятно? – И, не дожидаясь ответа, посмотрела на Чайку: – Новенький?

– Да.

– Документы!

– Я…

Продолжить ему не позволили.

– Садись в машину!

– Но…

Илья окончательно растерялся, однако вид вылезшего с заднего сиденья громилы отбил у него всякую охоту спорить.

– В машину!

Проклиная все на свете, Чайка послушно забрался в «Тайгу».

– Мы засекли твою «балалайку», – сообщила женщина, когда внедорожник отъехал от оставшегося не у дел пьяницы. – Ты правильно сделал, что высадился здесь, а не поехал на базу.

– Меня предупре…

– Но тебе не следовало болтать с посторонними.

– Он сам ко мне пристал.

– Здесь все ко всем пристают. – Женщина включила коммуникатор. – Эмира, это Фатима, мы его нашли и везем на базу…

– Он не кусается? – в очередной, третий уже раз поинтересовался Клаус.

Ему очень хотелось погладить здоровенную красную ящерицу Ежова, однако вид черных клыков и когтей вызывал у мальчика понятные опасения.

– Барсик своих не трогает, – твердо ответил Корнелиус.

– А я свой?

– Здесь все свои.

– Ну, раз свой… – Клаус неуверенно протянул руку и дотронулся до головы Барсика. – Хороший.

Тварь покосилась на хозяина, поняла, что придется терпеть, и вздохнула. Корнелиус улыбнулся.

Они путешествовали в вагоне, который снаружи выглядел стандартным товарняком. Внутри же были установлены ряды сидений и полки для ручной клади. Окон нет, их отсутствие пытаются компенсировать экраны коммуникаторов. Четыре маленьких туалета. И сто человек, спрятанных от посторонних глаз. Сто храмовников.