Характеристика
Шрифт:
Здесь, в аэропорту, нас четверо: отец Миленки, профессор Филипов, директор моего института, его жена, Игнат и я. Все при параде, при букетах. Игнат тискает букет (роз двадцать, не меньше — со вкусом у него лады). Занимает профессора беседой. Филипова прерывает их, обращаясь к мужу:
— Пообещай мне при свидетелях, что больше не отпустишь Миленочку ни на какие стажировки! Это немыслимо, столько лет за границей!!
— Обещаю, обещаю! — Профессор, улыбаясь, поднимает руку, сдается. Игнат, наловчившийся из любой фразочки раздуть тему для разговора с начальством, и тут угодничает:
— Мини-информация, профессор. Нынешний декан нашего физфака, доцент Недев, намекнул, что ждет не дождется, когда ваша дочь придет к ним на работу.
— Так-так, премного благодарны! — с ехидцей бросает Филипов. —
О пенсии Филипов ведет речь с незапамятных времен (мечтает поработать на покое), но мне кажется, его изберут и на следующие пять лет. (Он — величина международного масштаба, так сказать, олицетворение не одного нашего института, — всей отечественной физики.) Представить трудно, что станется с нашим институтом, если он уйдет. Без него (авторитет! исключительный такт предотвращать открытые стычки!) скопившиеся конфликты разом достигнут критической массы, взрыв неминуем. Тут-то и развернутся Игнат со товарищи, а мне останется одна дорога — в университет. Конечно, директорство стоит не один миллион нервных клеток и не один час, потраченный на канцелярщину, и я допускаю, что профессор искренен в своем желании уйти на покой. Хотя, вероятно, с удовольствием продолжит чтение лекций в университете — пусть он и ропщет частенько на старушку альма-матер, душа его — там. Филипов рожден первооткрывателем в науке и в людях (таланты, будущие дельные физики). Пока он ни разу не ошибся, и не случайно говорят о «школе Филипова». Исключений почти не бывает, разве что Игнат… Этот всегда и везде находит повод и возможность оказаться рядом с шефом, между делом выболтать свежие институтские сплетни, обмолвиться об опозданиях некоторых коллег (о моих — чаще всего). Иногда мне кажется, что Филипов не может его не презирать. Но, видно, Соломона потому прозвали мудрым, что он мог извлечь пользу из всех и вся. Н-да, смутные времена настанут, если посадят на царство Игната и его свиту. Или Гавраилова. О, первый интриган института, к власти яростно рвется уже несколько лет.
— Миленушка! Мы здесь! — Это Филипова уже спешит навстречу стройной молодой женщине в сафари. Да, тридцать три Милене не дашь…
Мать с дочерью обнимаются, подходит и наша очередь: сперва отец, потом (естественно!) Игнат, троекратно выпаливший: «С приездом!», и — замыкающим — я. Милена едва удерживает охапку шуршащих целлофаном цветов. В некотором смущении подношу три свои гвоздички и не менее смущенно свою повинную головушку. Легкий укус в щеку! Миленка всегда была самой великой сумасбродкой в мире, но ее поцелуй меня застал врасплох — последний раз такое было с десяток лет назад.
— Спасибо! — отвечает она разом на все приветствия и на вопрос матери: «Как долетела, милая?», а Игнат, демонстрируя свое усердие, отрывает от пола внушительных размеров чемодан Милены.
— Осторожно! У тебя в руках новая теория относительности! — Хозяйка багажа задорно смеется. — Смотри… не перепутай машины, а то еще вскочишь в какое-нибудь такси и через часок запатентуешь ее как свою!..
Потянулось неловкое молчание, Милена попала не в бровь, а в глаз. Дело в том, что два года назад, когда с Игнатом я поддерживал отношения, он действительно ухитрился выдать за свои результаты моего самого крупного исследования. Нет, он тоже принял участие, но как бы выразиться… Техническое? Да и это громко сказано. После той истории наши отношения обострились, он попер на меня в тотальное наступление, вербуя в союзники Филипова, наших общих коллег, ребят из других институтов. В результате миф «Антон Антонов» был фактически развенчан, и для многих из атланта «школы Филипова» я превратился в заурядного простого смертного, физика-неудачника.
Эту фразу Милена выдала преднамеренно или просто так? (В ее стиле называть вещи своими именами и говорить правду в лицо.) В любом случае я ей благодарен. А Филипов, по-моему, недоволен, считает, что момент для подобных намеков не самый подходящий. Занервничал, приглашает нас в машину с преувеличенной любезностью. Я, Милена и Игнат садимся сзади. Профессор включает зажигание, поправляет салонное
зеркальце и, повернувшись к жене, усмехается:— Вот они снова вместе, сидят рядком, прямо как у меня на лекции. Весь институт втроем… Первая тройка.
Мы улыбаемся в ответ, хотя кое-кому из сидящей тройки сейчас не до смеха. А десять лет назад… Вспоминаю один из студенческих праздников.
II
Восьмое декабря. День болгарских студентов.
Перед центральным входом в университет колонна студентов готовится к факельному шествию под звуки летящего со всех сторон «Гаудеамуса». Шум невообразимый, все суматошно носятся взад-вперед. А наша троица — с Миленой посередине — примостилась в ногах у одного из братьев Георгиевых (до сих пор не заучу, кто из них Христо, а кто Евлогий), кричим, смеемся, машем и красно-бело-зелеными студенческими шапочками, и руками, и ногами, хором участвуем в коллективных декламациях.
— Сэ-гэ-у-у-у-у-у-у… Сачок, гуляка, уникум!
Скорее всего университет вызывают ребята из Высшего химико-технологического, потому что наши не задерживают ответ:
— Вэ-хэ-тэ-и! Вошел хватом, талант испарился!
— М-Э-И! Мудрость, энергия, интеллект!
Но Миленка, сложив руки рупором, выдает более популярную версию:
— Мужики элегантные, импотентные!
В ответ наш поток бурно скандирует:
— Ми-ле-на! Ми-ле-на! Ми-ле-на!
Она, смахнув шапочку, жестом, достойным Цезаря, приветствует ревущую толпу. Да, попался я на удочку — черт меня занес к этим праздным гулякам. Правда, время от времени выдавливаю улыбку — ради Миленки, — но, как видно, она не ощущает нехватки в компаньонах, вот он, пожалуйста, Игнат. Через неделю коллоквиум, если даже случится чудо — не успею прочитать все, что собрал по теме у себя в мансарде. А еще разработка… Филипов хочет выдвинуть ее на национальный конкурс, требует теоретическую часть и тезисы, а я на нулях. Какой тут праздник! В принципе ничего против торжеств и гулянок я не имею, но меня-то оставьте в покое! А все Миленка! Она умна, спору нет, но хлебом ее не корми, дай повеселиться. Эта несерьезность мне слишком дорого обходится. А чего стоят ее шуточки над моей «профессорской суровостью», она словно соревнуется со мной в изобретательности, но по части… способов зряшной траты времени. Я попытался выставить за себя Игната, но она на третий раз заявила в ультимативной форме, что с ним больше никуда ходить не желает. Я ее натуру знаю, потому и приходится волей-неволей убивать свои вечера. Намекнул было, что коллоквиум, что национальный конкурс, что времени нет даже восьмого декабря, но разразилась такая буря, что пришлось идти на попятную. Ну уж в ресторан я ни за какие коврижки не пойду, нечего там делать! И у меня есть характер!
— Последний раз — идешь? — спрашивает она, когда колонна возвращается от Братской могилы в центральном парке.
Упорно разглядываю фланирующую по аллее публику. Голос у меня как неверное пламя догорающего в руке факела:
— Я уже сказал. Нет.
— Я спрашиваю не для того, чтобы ты говорил «нет».
Приникла ко мне, но эта ее нежность вызывает лишь прилив решительности, даю выход своему ущемленному самолюбию:
— А я говорю «нет»! И нет вопросов!
Она отстраняется, шаг назад:
— Да ты, дяденька, философ!.. Не знаю, как с физикой, но великий стоик в тебе уже пробудился. Великий, весьма древний, почти дремучий. Учитель, вещай… Валяй, мудрствуй! Я уже записываю.
— Пиши: «Не должно посягать на личную свободу! Хочет человек — празднует, не хочет — не празднует!»
Игнатушка плетется рядышком и, благоразумно держа язык за зубами, выжидает свой час.
…После тостов, пения «Гаудеамуса» вступительное слово декана Филипова. Отметив успехи факультета за истекшее десятилетие, он пожелает всем «больших удач на ниве научной деятельности».
— Коллеги! После официальной части я хотел бы поделиться с вами радостной вестью. Один из авторитетнейших польских научных журналов опубликовал доклад, который наш коллега Антон Антонов представил на симпозиум по атомной физике в Варшаве. Предлагаю выпить за это — успех Антонова наш общий успех!
Рукоплескания. Филипов подходит к месту, где сидят Игнат с Миленой:
— Где же ваш Антон?
— Он… — начнет дочка, но вмешается Игнат:
— Он чересчур занят, чтобы удостаивать вниманием дорогие нашим сердцам праздники…