Харбинский круг
Шрифт:
– Да, продолжайте.
– Итак, вариант первый – дезинформация предназначена только Кутепову. Его последующие действия объективно должны быть направлены на получение доказательств существования этого договора. Но, согласитесь, невозможно найти то, что не существует. Однако можно обнаружить то, что является реальностью, я имею в виду наше сотрудничество с рейхсвером. Ответственность за режим секретности мы несем равную с немецкой стороной, однако, наши позиции, скажем так, более уязвимы, поскольку и полигоны, и германские военнослужащие находятся на нашей территории. Предположим, Кутепов получает эту информацию. Разумеется, немедленно информирует французское правительство. Хлеб и гостеприимство надо отрабатывать. Сразу, без сомнений, раздувается очередная антисоветская кампания, обвинения
– С престижем ясно, – отреагировал Сталин, – далее.
– Кутепов на белом коне, раунд за ним, – продолжил Менжинский, – теперь о нацистах. Чего они достигают? Первое – скандал ударит по авторитету правительства Гинденбурга. Нам известно, что расшатывание и подрыв доверия к правительству есть одна из тактических целей нацистов в борьбе за власть. Второе – на фоне международного скандала и компрометации СССР идет и дискредитация компартии Германии в глазах немецкого народа. Вот, мол, пример интернационализма, вот классовый подход к политике, интересам пролетариата и прочее в таком роде. Доктор Геббельс мастер по части политической демагогии. Он непременно сделает немецких коммунистов козлами отпущения. И последнее, третье – переключение внимания кутеповской разведки. Я напомню, нацистам пришелся явно не по вкусу интерес Кутепова к обществам «Туле» и «Черное солнце» и тайным исследованиям. Таким образом: как первое, так и второе, и третье отвечает их интересам. И, заметим, не требует никаких усилий с их стороны. Вариант второй: информация предназначена и Кутепову, и нам, так сказать, транзитом. И в этом случае есть основания полагать, что основным мотивом запуска дезинформации является стремление отвлечь внимание кутеповской разведки от своих закрытых объектов и исследований и для этого столкнуть нас с Кутеповым лбами, да так, чтоб искры полетели.
– Ну что ж, – медленно произнес Сталин, – искры им нужны, будут им искры и пламя будет, в полном соответствии с законами диалектики. А вот кто будет гореть в этом пламени – это уже вопрос практики. Да. И что же вы предлагаете?
– Прежде всего, предлагаю проверить: предназначена ли эта дезинформация только Кутепову или нацисты заинтересованы и в нашей осведомленности?
– Каким образом проверить?
– Ждать. Немцы народ педантичный и последовательный. И, если они заинтересованы, чтобы эта деза попала к нам, то не будут рассчитывать на слепой случай, а постараются использовать какой-либо еще способ доведения до нашего сведения этих же или подобных сведений.
– Хорошо, положим, выйдет по-вашему и мы получим дубль. Что тогда?
– Во-первых, – предложил Менжинский, – следует, я полагаю, проинформировать по неофициальным каналам Гинденбурга. Неплохо было бы ему разобраться со своими фашистами, которые заигрались настолько, что ради своей сиюминутной политической выгоды готовы поставить на кон интересы Германии. Во-вторых, усилить контрразведку на объектах военного сотрудничества и их окружении, еще раз посмотреть подходы и возможные каналы утечки информации. И, в-третьих, глаз не спускать с Кутепова.
– Давайте оставим в покое Гинденбурга, – сказал Сталин и после некоторой паузы, попыхивая дымком раскуренной трубки, медленно произнес: – Кутепов. Кутепов при таком раскладе становится опасным. Смена власти в Германии, а логика событий показывает, что дело идет к этому, затруднит или сделает вовсе невозможным дальнейшее сотрудничество с немцами в нынешних параметрах. Времени у нас немного. Поэтому мы должны максимально эффективно использовать военный и оборонно-технический аспект сотрудничества с Германией. И никто, товарищ Менжинский, повторяю, никто не должен нам мешать.
Касательно поиска древних знаний. Эта тема становится модной, я бы даже сказал международной. Вы знаете – у нас тоже есть энтузиасты этого дела. И все же, если немцы предпримут конкретные шаги в этом направлении, то было бы неплохо «помочь» Кутепову взять след. Мне кажется, было бы интересно взглянуть, как кутеповские ищейки бегают по индиям и гималаям, разбазаривая по пути французские денежки. Неплохо было бы привлечь к этому увлекательному занятию и наших харбинских
«друзей», они все же географически ближе, и, раз уж пойдет такая игра, нельзя обижать и наших японских «приятелей». И уж вовсе хорошо было бы знать: кто там и что ищет, а главное, кто и что найдет, если найдет. Подумайте об этом. – Сталин закрыл Особую папку. Менжинский тоже закрыл свою папку, встал, хрустнул коленным суставом, чуть скривился, попрощался и энергичной походкой направился к выходу. Было заметно, что правую ногу он все же чуть приволакивает.Покидая кабинет Сталина, Менжинский подумал: – «Странно! Он не стал говорить о возможной связи между полученной дезинформацией и экспедицией в Тибет Рериха – Блюмкина. А ведь есть основания полагать, что эта деза и появилась потому, что немцам стало известно об этой паре. Странно!»
Сталин, раскуривая потухшую трубку, задумчиво смотрел вслед Менжинскому. Он вдруг припомнил статью двадцатилетней давности этого горе-теоретика, в которой тот «протаскивал» Ильича, именуя его не иначе как «политическим иезуитом». Припомнил и странную реакцию Ильича на эту статью: «Ну и славненько, ну и славненько». Помнил он и сокрушительное фиаско этого революционера – аристократа на поприще наркома финансов. Ильич, вовсе не отличавшийся мягкотелостью и альтруизмом, уволил тогда провального финансиста и назначил на второстепенную должность в Рабоче-крестьянскую Инспекцию (Рабкрин) и, всем на удивление, тут же ввел его в состав Коллегии ВЧК, что неформально приравнивалось к должности заместителя шефа этой всесильной организации. С хитрым прищуром Ильич прокомментировал это назначение так: – В нашем обширном хозяйстве каждому талантливому мерзавцу найдется дело по плечу.
Прошли годы, и Сталин в очередной раз удивился прозорливости вождя и его способности видеть людей. Подтверждением тому были блестящие операции Менжинского (и Артузова) по выводу на территорию страны и захвату террориста Бориса Савинкова и британского разведчика Сиднея Рейли. Сталин – сам великий конспиратор и комбинатор – с приятным изумлением и даже некоторой завистью наблюдал за тем, как этот «талантливый мерзавец» изящно переиграл и матерого волка Савинкова, и хитрого еврейско-одесского лиса на английской службе Рейли – Розенблюма.
Через две недели в Москву поступила шифртелеграмма от резидента ОГПУ в Берлине. Предположение Менжинского подтвердилось. Неделю спустя в Гонконге произошла встреча двух людей: азиата и европейца. Кто были эти люди, осталось неизвестным. Известно лишь то, что, облетев пол земного шара, сведения о грядущих поисках знаний древних цивилизаций, о Тибете и Гималаях, словно перелетная птица, приземлились на Японских Островах. Как и было сказано, японских «приятелей» не обидели и не оставили в стороне.
Глава VI. Москва. Гоголевский бульвар. Январь 1929 года.
Взгляд скользнул по стене, по рамке с фотографией Владимира Бехтерева – папы, как его называли между собой ученики, – и уперся в угол, где с отсыревшей стены свисал отставший кусок обшарпанных обоев. Отсюда кусок обоев издевательски походил на кисть руки, протянутой с просьбой о подаянии. – Вот наваждение, каждый раз зимой именно этот лоскут отпадает от стены с приставшей частью основы – обрывком старой газеты. И каждый раз обнажает на стене очередной старый газетный слой. Интересно, что теперь покажет это окно в прошлое? Пойду гляну. – На пожелтевшей поверхности, местами тронутой плесенью, просматривалось грустное лицо последнего российского государя. – Да, брат, совсем не вовремя ты здесь появился. – Рука вернула кусок обоев на место и с силой прижала к стене. – Пока держится.
В прошлом году этот отставший от стены кусок обнажил профиль Ильича с лозунгом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Теперь царь! Прямо-таки истмат с диаматом! Эх! Теория! Подвела ты меня! Сильно подвела! И не подкузьмила втихаря, а, можно сказать, с размаху, громко врезала по лбу. Эх!
Грохнула входная дверь коммуналки. По коридору протопали торопливые шаги, дверь в комнату распахнулась, и в нее влетел раскрасневшийся на морозе молодой человек. Вместе с ним из коридора в комнату ворвался тяжелый запах не очень хорошо промытого вареного рубца.