Харизма
Шрифт:
— А я чего?
— А ты тормозил. Так что теперь только в другой жизни.
— А этот… друг…
— Этот друг для меня очень важный друг.
— Важный для тебя или для твоей карьеры?
— Опять начинается? Извини, тебе действительно пора, — хмурится Инка, и взгляд ее становится колючим.
— Ухожу, — говорю. — Ухожу. Понимаю. И пельменей мне не надо. Вот яблоко возьму. Спасибо. Спасибо, что спасла меня, А то бы умер тут, у мусоропровода. Спасибо тебе! Можно на прощание поцелую в знак благодарности?
— Только в щечку! — строго говорит Инка и поворачивается в профиль.
И
Вдруг слышу где-то поблизости окрик:
— Эй! Эй!
Поворачиваюсь — стоит дядька немолодой, усатый, в строгом костюме, при галстуке, глазки маленькие, противные, а на голове такие редкие волосы, будто их на голую лысину откуда-нибудь со спины пересадили. И вижу — у него глаза круглыми становятся и смотрит он не на меня, а рядом со мной, на Инку.
Я оборачиваюсь снова к ней — и вижу, висит она у меня на руках, в себя приходит, недоуменно ресницами хлопает. Но главное не в этом, лицо ее стало вполне человеческим — исчезла белизна бумажная, появился прозрачный детский пушок на верхней губе, крошечные морщинки около глаз. Честное слово, насколько она стала хорошо и естественно смотреться, когда перестала выглядеть как фотография из глянцевого журнала!
— Инна! — говорит дядька. — Это ты? В парике?
Тут я замечаю, что у нее все-таки длинные волосы. Не такие, как на юге, но и не ежик на голове. Вот, значит, что делает женщина, как только получает возможность управлять своим организмом! Пока я с клыками и когтями экспериментировал, она, выходит, над своей внешностью поработала, сделала какую хочет. Кстати, теперь я смотрю — у нее и грудь стала побольше. Что за идиотская идея грудь уменьшать? Но главное не в этом, главное — значит, сработала моя затея и стала Инка нормальным человеком!
— Костя… — говорит Инна и отстраняется от меня. — Извини, тут… Одноклассника встретила. Пристал…
— Так… Ты… Этот… — Костя начинает шевелить бровями, но переводит взгляд снова на нее и продолжает раздраженно: — Инна, ты едешь или нет? Ты готова? Или мне без тебя ехать?
— А что ты со мной в таком тоне разговариваешь? — вскидывается Инна.
— А в каком тоне с тобой разговаривать, — багровеет этот Костя, — если мы едем на премьеру, а ты, как шлюха, у мусоропровода целуешься с каким-то пэтэушником!?
— Как ты меня назвал?! — вскидывается Инка. — А ну повтори!!! И чтобы я с тобой после этого…
— Инна! — перебиваю ее. — Мне бежать надо. У меня дело срочное, я тебя найду и все толком расскажу, ладно? Если жив останусь…
— Стой! — оборачивается Инка, и взгляд у нее растерянный, но я уже прыгаю вниз по лестнице через три ступеньки.
Выбегаю на улицу, бегу к фургону, распахиваю дверь — запрыгиваю внутрь. Фургон сразу трогается с места.
— Если ты собирался там быть через три часа, — подает голос генерал, — то уже прошло пять. Тебя там ждать будут долго?
— Не знаю, — говорю, — но надо быстрее ехать.
— А как твоя беседа с ней?
— Все, — говорю, — можете отстать от Инки. Проверьте ее какими угодно тестами, она не мутант больше.
Генерал достает рацию и кого-то вызывает.
Слушает, что там говорят, а затем поворачивается ко мне.— Ну, не знаю, — говорит он. — Знаешь, чего она сейчас делает?
— Что?
— Лежит на диване и плачет.
— Одна лежит?
— В смысле? Одна, мужик уехал. Ты хоть знаешь, кто это был? Какого уровня человек?
— Не знаю и знать не хочу! — говорю я. — И вообще снимите наблюдение!
— Нет, конечно, — качает головой генерал, и я понимаю, что наблюдение они еще долго не снимут.
Некоторое время мы едем молча. Фургон то несется вперед на большой скорости, то притормаживает на светофорах.
— И все-таки одно мне непонятно, — говорю. — Раз это космическое вторжение…
— Не факт, — перебивает генерал. — Как гипотеза.
— А что же еще? — удивляюсь я. — По всему выходит.
— Ну, у тебя сначала выходило, что ты болен необычной болезнью, потом выходило, что ты бесами одержим, потом ты говорил, что генетическая жертва военного эксперимента…
— Откуда ты знаешь? — удивляюсь я.
— Следим мы за тобой, Матвеев.
— Слушай… — Я внезапно догадываюсь и сразу умолкаю.
— Что?
— Да нет, ничего, ничего.
— Нет уж, начал, так скажи!
— Да ничего важного. Просто догадался об источнике информации.
А сам про себя думаю — ну Ник, ну свинья… И ведь это ж он меня отправил прямо в логово генерала! И предупредил их наверняка заранее. И мне тут спектакль разыграли в первый раз… Вот ты на кого работаешь. На внутреннюю разведочку… Мастер-хакер… И как я раньше не догадался?
— Так чего ты начал говорить? — толкает меня генерал. — Раз это космическое вторжение…
— А… — вяло отзываюсь я, а сам все про Ника думаю. — Раз это космический десант, раз в программе стоит команда сотрудничать между собой, чего ж они друг друга бьют?
— Твои идеи? — спрашивает генерал.
— У меня нет идей. Я думал, может, ты скажешь… Слушай, а все-таки ничего, что я на “ты”? Как-то неудобно, пожилой человек, генерал…
— Ничего, ничего, — кивает генерал, — так и надо. У меня тоже идей нет. Есть предположение.
— И?… — поворачиваюсь я.
— Такая особенность людской психологии — бороться с себе подобными. Ты знаешь, что животные не убивают друг друга, даже хищники?
— Разве? Волки там…
— Никогда, — четко произносит генерал, — ни волки, ни мыши, ни пингвины — ни одно животное не уничтожает свой вид. А животных других видов никогда не убивает больше, чем нужно для еды.
— А человек?
— А человек — сам видишь.
— Странно это, — говорю. — Чтоб обычные, цивилизованные люди друг другу горло рвали?
— За власть-то? — Генерал загадочно усмехается, и я тоже замолкаю.
Действительно, так подумать — есть такое свойство у человека, душить себе подобных. Или за власть, или просто так.
— Ты еще не забывай, — произносит вдруг генерал, — что мутанты не обычные люди, а люди с изуродованной психикой и максимально расторможенной жаждой власти. Так что вполне могло наложиться одно на другое и…
— То есть они там, — я киваю на потолок фургона, — просчитались? Вся эта акция звездного десанта изначально, выходит, провальная?