Хасидские истории. Поздние учителя
Шрифт:
Но хотя рабби Ицхак-Айзик и отказался от своего намерения уехать в Святую землю, он неизменно пребывал там в своих мыслях и в своем сердце. Он построил синагогу в святом городе Цфате, и она была названа его именем, а он стал говорить, что благодаря этому его молитвы доходят до небес. И еще он говорил, что каждый день после утренней молитвы он наведывается в Святую землю. А когда он затруднялся истолковать какой-либо отрывок из «Книги Зоѓар», то имел обыкновении прильнуть лбом к ящичку, куда собирались пожертвования в пользу Святой земли во имя рабби Меира Чудотворца (этот ящичек всегда стоял на его столе), повторяя слова наших мудрецов: «Самый воздух Святой земли делает человека умнее» [141] ,
141
Бава Батра 158b
Некий хасид хотел совершить поездку в Святую землю и обратился к рабби Ицхаку-Айзику, чтобы получить от него совет. Цадик сказал: «Подожди немного. Скоро мы отправимся в Землю Израиля вместе». Хасид решил было, что рабби Ицхак тоже собрался в путь, и стал ждать от него весточки. Но взамен он получил известия о смерти цадика. Услыхав о его кончине, он сказал: «Мне тоже следует приготовиться в долгий путь». Он пошел в микву, попросил, чтобы известили хевру кадиша, и покаялся в грехах. Потом он написал завещание, лег в постель и через несколько дней умер.
На протяжении последнего года своей жизни рабби Ицхак-Айзик из Жидачева взял привычку указывать рукой на окно, выходящее на улицу, со словами: «Посмотрите, нет, вы только посмотрите на этот грубый мир!»
В день своей кончины – а умер он к вечеру – рабби, как обычно, надел талес и возложил филактерии. Но, начав читать утреннюю молитву, он остановился и велел снять с себя талес и филактерии со словами: «Сегодня я свободен и от талеса, и от филактерий, и от заповедей, а скоро я освобожусь и от этого мира».
Рабби Яаков-Ицхак из Пшисхи, по прозвищу Йеѓуди, и его потомки
К отцу Яакова-Ицхака время от времени приезжал в гости его брат, живший в маленьком захолустном городишке, где он за мизерную плату прислуживал в доме молитвы, – а в действительности он был одним из тех тридцати шести скрытых праведников, на которых, согласно традиции, держится весь мир. Когда он приезжал навестить брата, они уходили на загородную прогулку и беседовали о таинствах Торы. Однажды они взяли с собой мальчика, и он шел вслед за беседующими взрослыми. Когда они подошли к лугу, на котором паслось стадо овец, то увидели, что животные сцепились, не поделив лучшие места выгона. Бараны наскакивали один на другого и бодались, а поблизости не было ни пастуха, ни пастушеской собаки. Но тут мальчик выбежал на середину пастбища и утихомирил расходившихся животных. Буквально в мгновение ока каждая овца и каждый ягненок получили свой участок; но теперь они, казалось, забыли про кормежку, сгрудившись вокруг мальчика, который почесывал им спины и беседовал с ними. «Знаешь, брат, – сказал прислужник в доме молитвы, – настанет день, и этот мальчик станет пастырем стада».
Однажды Йеѓуди попросили проэкзаменовать тринадцатилетнего Ханоха, будущего рабби из Александрова, на знание Талмуда. Мальчику потребовалось около часа, чтобы растолковать предложенный ему отрывок. Когда он справился с задачей, цадик потрепал его по щеке и сказал: «В свои тринадцать лет я без особого труда разбирал отрывки и посложнее этого, а когда мне исполнилось восемнадцать, у меня уже была репутация подлинного знатока Торы. Но в один прекрасный день меня осенило, что человек не в состоянии совершенствоваться в одиночку. И я понял сказанное о нашем праотце Авраѓаме: он постигал солнце, луну и звезды и не нашел Бога, однако
во время постижения ему открылось Божественное присутствие. В течение трех месяцев я размышлял над этим постижением. Затем я принялся размышлять над своими размышлениями, до тех пор пока не постиг истину непостижения».В свои молодые годы рабби Яаков-Ицхак жил в доме своего тестя, соседом которого был кузнец. Кузнец вставал рано утром и принимался стучать молотом по наковальне, да так, что звуки громом отдавались в ушах спящего молодого человека. Яаков-Ицхак также просыпался, с думой: «Если этот человек в состоянии прервать свой утренний сон ради мирских трудов и мирской выгоды, то неужели я не смогу сделать то же самое ради службы предвечному Богу?»
На следующее утро он поднялся раньше кузнеца, который, войдя в свою кузницу, услышал, как молодой человек читает вполголоса священную книгу. Это кузнеца разгневало: «Он уже встал и занят своим делом, хотя и вовсе не обязан вставать так рано. Уж точно я не позволю этому парню обойти меня!» На следующее утро он поднялся раньше, еще до Йеѓуди. Но молодой рабби принял вызов и в конце концов одержал верх. Впоследствии он не раз говаривал: «Всеми своими достижениями я обязан прежде всего кузнецу».
Познакомившись с юным Ицхаком и его взглядами, рав Липник, противник хасидизма, спросил его: «Что бы ты хотел получить от рабби из Люблина? Чему ты можешь от него научиться? И чему ты уже научился?» На это Йеѓуди ответил: «Во всяком случае, уж одной-то вещи я точно научился у моего учителя, святого рабби из Люблина: как только я ложусь в постель, я тотчас же засыпаю».
Йеѓуди рассказал такую историю: «Хасид после смерти предстал перед Небесным судом. У него были влиятельные защитники, и казалось, что приговор будет в его пользу, но тут появился небесный посланник, обвинивший хасида в некоем прегрешении. “Что понудило тебя так поступить?” – спросили хасида, и он не нашел ничего лучше, как ответить: “Моя жена приневолила меня к этому”. Небесный посланник поднял его на смех: “Вот уж и в самом деле оправдание! Не смог противиться голосу женщины!” Был вынесен приговор: хасида наказали за его прегрешение, а небесного посланника отправили на землю, где ему предстояло жить в человеческом теле, став мужем вздорной женщины». Дослушав этот рассказ до конца, хасиды решили, что рабби поведал им историю своей жизни.
Жена Йеѓуди частенько набрасывалась на него со сварливыми нападками, а он выслушивал ее с полным спокойствием, не прерывая и не говоря ни слова. Однако однажды, когда ее придирки стали совсем невыносимыми, он решил ей ответить. Некоторое время спустя его ученик, рабби Буним, спросил его: «И чем же отличался этот день от всех других дней?» Йеѓуди ответил: «Я почувствовал, что она буквально вне себя от злости, поскольку ее брань никак меня не задевает. И потому я сказал ей в ответ какой-то вздор, чтобы она решила, будто ее слова меня забрали за живое, и чтобы она таким образом смогла самоутвердиться».
Немало людей вовсю старались очернить Йеѓуди в глазах его учителя, рабби из Люблина, и в их числе жена рабби. Они утверждали, будто Йеѓуди посягает на место рабби. Когда жена рабби в одночасье умерла, тот послал за Йеѓуди и сказал ему: «Это ты виноват!»
– Боже упаси!
– Хорошо, скажи, что ты делал, когда слышал, что она поносит тебя?
– Я читал псалмы.
– Хочешь сказать, что ты так вот и реагировал?